– Ах вот что тебе нужно, – Люк хотел было засмеяться, но отвращение встало колом в его голове. – Хочешь, чтобы я давал тебе деньги? – Я же тебя растил, разве нет? Я заменил тебе отца.

Тут Люк рассмеялся. Кобб так громко изливал свой гнев, что сидящие за соседними столиками люди с опаской посмотрели на него.

– Отвали! – но прежде, чем Люк успел встать, Кобб схватил его за рукав.

– Я могу устроить тебе неприятности, да и этому старику, с которым ты связан. Позвонить кое-каким репортерам – вот и все, что мне для этого нужно. А как ты думаешь, что скажут телепродюсеры, когда прочтут о тебе? Каллахан, как ты теперь зовешься? Просто Каллахан. Циркач и проститутка для мужчин.

– Это ложь!

Он побледнел, и Кобб это заметил. Нахлынули воспоминания. Перед глазами вновь оказались те жирные цепкие руки, капельки пота на лице, тяжелое дыхание. – Я не дал ему дотронуться до себя.

– Ты не знаешь, что случилось после того, как я исколотил тебя до беспамятства, – Кобб охотно приступил к обманному маневру. Он с радостью увидел страх, сомнение, отвращение в глазах Люка. – Как бы то ни было, люди заинтересуются. Им нравится эта красоточка, с которой ты путаешься. Думаешь, она даст тебе окунать конец, если узнает, что ты в двенадцать лет с голубыми трахался, – он ухмыльнулся, в глазах его застыла ненависть. – Неважно, парень, ложь это или истина Господня, если это напечатано.

– Я убью тебя, – голос Люка срывался от тошноты. На лбу выступили жемчужинки пота.

– Не бойся, плати мне и все, – уверенный в том, что он хозяин положения, .Кобб извлек из пачки очередную. сигарету. – Мне много не надо. Пару тысяч для начала, – он выдохнул дым на Люка. – Начиная с завтрашнего дня. А потом я тебе буду чиркать строчку-другую насчет того, сколько мне нужно и куда посылать. Иначе… пойду к прессе. Мне придется рассказать им, как ты продавал себя извращенцам, как ты бросил свою бедную, убитую горем мать, как спутался с этим Нувелем. Кажется, он нарушил какой-то там закон, а то и два закона, предоставив укрытие беглецу. Да и потом все вполне может выглядеть так, что он и использовал тебя соответствующим образом. Понимаешь? – Он снова улыбнулся, радуясь омерзению на лице Люка. – И люди с моей помощью будут спрашивать, а не получал ли он бесплатно то, что ты продавал другим.

– Не втягивай сюда Макса.

– С удовольствием, – Кобб, поняв, что сейчас ему пойдут навстречу, раскинул руки. – Ты приносишь мне две тысячи завтра вечером сюда же. Проявишь добросовестность. А там уже я сам позабочусь. А если не придешь, то я буду вынужден позвонить в газету «Нэшнл инкуайрер»-Не думаю, что маленькие девочки и мальчики, их мамы и папы будут любить фокусника с наклонностями извращенца. Нет, не будут, – он сделал еще одну затяжку. – Не представляю себе, как ты будешь в очередной раз выступать перед английской королевой после того как тебя обвинят в мужеложстве. Так это у анличашек называется. Мужеложство. – Кобб опять усмехнулся и встал. – Завтра вечером. Буду ждать.

Люк сидел на месте, пытаясь хотя бы отдышаться. Ложь, мерзкая ложь. Он ведь может доказать. Его рука Дрожала, пока он тянулся за стаканом. Никто не поверит в то, что Макс…

Его тошнило. Он закрыл глаза тыльной стороной ладони.

Кобб был прав, если такое попадет в печать, и люди начнут интересоваться, шептаться, ничто уже не будет иметь значения. Появится пятно. Это будет позор и ужас. Если сам он все это вытерпит, то с мыслью о том, что сюда будут примешаны Макс или Лили, смириться не мог никак. А Роксана! Боже мой, Роксана. Он зажмурился и допил виски, затем заказал еще один стакан, вознамерившись напиться до потери сознания.

Она ждала его. Роксана вошла в дом и незамеченной проскользнула в свою комнату. Долгое сидение в горячей ванне сняло почти всю физическую боль и лишь отчасти – душевную. Затем она расположилась на балконе и принялась ждать.

Сквозь изморось и туман она увидела его. Ноги заплетались, он спотыкался на каждом шагу, останавливался, опять начинал идти с характерной для пьяного повышенной осторожностью. Ее беспокойство и смятение сменились неистовой яростью.

Выходит, он оставил ее под дождем, издерганную до предела, и отправился на поиски бутылки, а то и нескольких бутылок, судя по его виду. Роксана встала с кресла, крепко, как солдат перед боем, завязала пояс своего халата и побежала вниз, чтобы перехватить Люка у входа в дом.

– Дурак!

Он зашатался и, глупо улыбаясь, попытался удержать равновесие на пошедшей под откос дорожке.

– Ты что это, красотка, делаешь под дождем? П-простудисся, – он неуверенно шагнул ей навстречу. – И-Исус Христос, а ты ничего, Рокси. Я от тебя балдею.

– Это видно.

Комплимента не получилось, ибо он был выражен почти нечленораздельно. Она схватила его за руку, боясь, что он вот-вот упадет.

– Ничего, утром за все расплатишься.

– Зав-тра в-вечером, – промямлил он, мотая головой. – П-платить буду завтра в-вечером.

– Если доживешь, – она вздохнула, привалила к себе всю массу его тела и повела его, придерживая за плечо. – Уж так и быть, Каллахан, посмотрим, удастся ли довести до кровати пьяного ирландца и при этом не разбудить весь дом.

– Мой прадедушка был из графства Слиго. Мать рассказывала когда-то. Я вам об этом говорил?

– Нет, – проворчала она, пытаясь дотащить его до бокового входа.

– Говорят, голос у него был как у ангела. В пивных, знаешь ли, пел. – Он запрокинул голову. Дождь, холодный и мелкий, омывал его лицо. – Эт-тот с-сукин сын никогда мне отцом не был. Во мне н-ничего от него нет.

– Слушай, от тебя так разит, как будто ты целый галлон виски выдул.

Он ухмыльнулся и со всего размаху врезался в дверь. – Извини. От тебя хорошо пахнет. Рокс. Как от полевых цветов под дождем.

– Ах, ирландский поэт, – лицо ее вспыхнуло. Обхватив одной рукой Люка, она другой открыла дверь.

– Как же я рад, что у тебя сиськи не такие мощные, как у той бабы. Мне б такие не понравились.

– Ну, и насколько же они мощные, – шепотом, на выдохе, спросила Роксана, – А впрочем все равно.

– Я не шибко балдею, когда смотрю, как красотка раздевается перед десятком мужиков. М-мне, знаешь ли, больше н-нравится, когда один-на-один.

– Потрясающе, – Роксана без зазрений совести, швырнула его прямо на кухонный стол. – Оставил меня под дождем, а сам пошел на стриптиз. Ты настоящий рыцарь, Каллахан.

– Убблюдок я, – произнес он с пьяной бодростью в голосе, – таким уж родился, таким и умру, – он приподнялся, она тем временем попыталась дотащить его до черной лестницы. – А может мне его убить? Так будет чище.

– Нет! Ты обещал только поговорить с ним.

Люк провел рукой по лицу, словно хотел убедиться, что оно на месте.

– Поговорить с кем?

– С Джеральдом.

– А, да, да.

Он упал, едва сделав первый шаг, и хотя шлепнулся со всего размаха, похоже, не обратил на это внимания. К ужасу Роксаны он попросту разлегся на лестнице, приготовившись здесь же и уснуть. – Это страшно, мать твою, так страшно, когда он на тебя так прет. И ты знаешь, что не сможешь его остановить. Хватает тебя, слюной брызжет. Ох, Боже ты мой… – он перешел на еле слышный шепот, – не хочу и думать об этом.

– Ну, и не надо. Думай о том, как бы подняться наверх.

– Хочу полежать, – раздраженно пробормотал он, когда Роксана попыталась поднять его. – Оставь меня в покое.

– Я не оставлю тебя здесь лежать, пьяница несчастный. Лили с ума сойдет, когда увидит тебя здесь.

– Лили, – выдохнул он, пока Роксана волокла его вверх по лестнице. – Единственная женщина, которую я когда-либо любил. Она лучше всех. Никому не дам обижать Лили.

– Ну конечно же, не дашь. Давай, давай, еще немножко осталось. – Халат раскрылся, и Люк отчетливо увидел будоражаще нежное белое бедро. Даже виски не смогло удержать его кровь от закипания.

– Поднимаемся в ад, – он громко засмеялся. Роксана шикнула на него. – Прямиком – в ад. Боже мой, хоть бы ты надевала что-нибудь под халат. Дай-ка я…