– Все равно, это уже скоро. И к тому же, они подходят к моему костюму, – она осторожно повернулась, демонстрируя синее блестящее трико. – С этим лишним дюймом я буду лучше выглядеть на сцене, – если ее грудь, так и не собиралась появляться, то Роксана решила хотя бы извлечь максимум пользы из своего роста. – Нам ведь важно произвести хорошее впечатление здесь, в «Волшебном Замке», правда? – она победно улыбнулась.

– Естественно, – через тридцать секунд был их выход. – Я так понимаю, что запасных туфель ты не захватила?

Она улыбнулась еще шире и чмокнула его в щеку.

– Ну, мы сейчас им покажем!

Может быть, из-за огней, может быть, из-за его собственных мыслей, но в тот момент, когда занавес пошел вверх, она вдруг показалась ему уже даже не подростком, а взрослой молодой женщиной, изящной, очаровательной, светившейся уверенностью, а ее глаза – блестящими от тайн, которые доступны до конца только женскому сердцу.

Потом она опять стала только маленькой девочкой, нацепившей взрослые туфли и очаровавшей публику своим фокусом с платками. Мгновение спустя шелковые платки осыпались на сцену вокруг ее ножек, а она повернулась к отцу, готовая впасть в транс для нового номера с левитацией – сочетание старого фокуса с метлами и «Летающей девочки».

Заиграла музыка. «К Элизе». Медленно и торжественно Макс провел руками перед ее лицом. Ее голова наклонилась. Глаза закрылись.

Метлы Макса были с серебряными щетками, от этого номер стал еще красивее. Первую метлу он поставил между ее лопатками, затем шагнул в сторону и сделал несколько пассов руками. Словно потеряв вес, ее ноги начали медленно подниматься вверх, прямые и вытянутые, пока тело Роксаны не остановилось параллельно сцене. Второй метлой Макс провел над девочкой и под девочкой, задев ее длинную великолепную гриву рыжих волос. Когда он убрал и первую метлу, передав их обе ждущей в стороне Лили, зал уже разразился аплодисментами.

Под журчащие звуки музыки Бетховена тело Роксаны начало вращаться. В золотом свете прожектора она поворачивалась, раскачивалась и, наконец, остановилась в вертикальном положении в футе над сценой. Макс медленно и нежно, дюйм за дюймом опустил ее на сцену, пока ноги девочки не коснулись пола.

Тогда он разбудил ее.

Роксана открыла глаза под гром аплодисментов. Для нее уже не существовало в жизни более сладких звуков.

– Я же говорила тебе, папа, – прошептала она.

– Говорила, солнышко мое.

Стоя за сценой, Сэм смотрел на них и качал головой. Дурят, дурят нашего брата, думал он. Больше всего его раздражало то, что никто не хотел объяснить ему, как все-таки это делалось. Ну, что же: за это Нувелям тоже придется заплатить.

Все, что он хотел узнать – лишь несколько первых, самых простых фокусов. Ему казалось, что потом он смог бы их повторить или усложнить – если бы захотел, конечно. Работа фокусника привлекала жадного Сэма.

Подумать только, рассуждал он, люди платят деньги, чтобы посмотреть, как маг якобы делает то, что в принципе сделать нельзя!

На этом действительно можно неплохо зарабатывать, думал Сэм. Закурив сигарету, он смотрел, как на сцену вышел Люк. Что за херня! – возмутился в душе Сэм. Этот недоносок считает себя прямо звездой. Стоит там на сцене, как дерьмо на сковородке, и ему еще кто-то хлопает, его еще кто-то замечает.

Нет, наступит день, мечтал Сэм, и все внимание, все аплодисменты будут для него, для него одного. Потому что это значит – власть. А больше всего в жизни Сэм хотел власти.

– Мистер Нувель, – представление закончилось, и Брент Тейлор, киноактер с внешностью безупречного положительного героя и густым красивым баритоном, встретил Макса у его костюмерной. – Никогда, никогда я не видел ничего лучше, – Тейлор схватил руку Макса и энергично встряхнул ее.

– Вы мне льстите, мистер Тейлор.

– Брент, прошу вас.

– Брент, но тогда вы зовите меня просто Макс. Здесь немного тесновато, но я буду счастлив угостить вас рюмочкой бренди.

– С удовольствием. Ах, сейчас произойдет еще одно чудесное превращение, – продолжал Брент, пока Макс наполнял бокал. – Просто чудеса. А левитация, какой удивительно красивый номер! Я счастлив, что вы будете у меня на ужине, и мы сможем еще поговорить о магии.

– Я всегда с удовольствием говорю о магии, – кивнул Макс, подавая ему полный бокал «наполеона».

– Может быть, тогда мы сможем обсудить еще и волшебство маленьких экранов. Телевидение, – объяснил Тейлор, видя, что Макс только вежливо улыбнулся.

– Да, боюсь, что у меня слишком мало возможности смотреть телевизор. Мои дети – это другое дело, они просто эксперты.

– И в то же время сами – уже замечательные волшебники. Мне кажется, что им понравилось бы испытать судьбу в специальном телевизионном шоу.

Макс знаком пригласил Тейлора присесть на небольшую кушетку, а сам опустился на стул у гримировального столика.

– На пленке магия теряет свою власть.

– Действительно, это бывает. Но с вашим чувством театральности, игры – это вышло бы прекрасно. Буду откровенен с вами, Макс. Одна из телестанций предоставила мне возможность подготовить серию специальных эстрадных шоу. И мне очень хотелось бы, чтобы один из выпусков назывался «Удивительные Нувели».

– Макс, – появившийся в дверях Люк запнулся. – Извините. Там пришел репортер из «Лос-Анджелес Таймс».

– Я поговорю с ним через несколько минут. Позвольте представить вас друг другу. Брент Тейлор, Люк Каллахан.

– Как приятно познакомиться с тобой, – Тейлор встал и протянул Люку руку. – Ты очень талантлив – но это неудивительно, ведь тебя учил лучший из лучших.

– Спасибо. Мне очень нравятся ваши фильмы, – Люк перевел взгляд с Тейлора на Макса: – Так я скажу ему подождать в баре.

– Хорошо.

– Удивительно красивый парень, – заметил Тейлор, когда Люк оставил их одних. – Если он когда-нибудь решит не следовать по вашим стопам, я на следующий же день предложу ему ролей шесть, не меньше.

Макс улыбнулся и посмотрел на свои ногти.

– Боюсь, что он решительно настроен идти по моим стопам. А теперь, что касается вашего предложения…

Люк с трудом сдерживал свое нетерпение. Он смог остаться с Максом наедине лишь после второго выступления. Как только Макс ушел в свою костюмерную, Люк бросился за ним:

– Когда мы будем это делать?

– Это делать? – Макс сел перед столиком и опустил пальцы в прохладный крем. – Что – это?

– Сниматься на телевидении, – он чуть не дрожал от возбуждения, глядя на задумчивое лицо Макса. – В этой специальной программе, которую хочет снимать Тейлор. Это будет здесь, в Лос-Анджелесе?

Легкими движениями Макс снимал кремом грим.

– Нет.

– Мы могли бы сделать это прямо на месте, в Новом Орлеане, – мысленно он уже представлял: юпитеры, камеры, слава-Макс бросил в сторону использованную салфетку.

– Люк, мы не будем этого делать.

– Нам, наверное, придется убрать несколько фокусов, но в целом мы поместились бы… – он затих, ошеломленный: – Что? Мы не будем этого делать? Что ты хочешь сказать?

– То, что сказал, – Макс развязал галстук и только потом встал, чтобы переодеться. – Я отказался.

– Но почему? За один вечер нас увидели бы миллионы людей.

– На пленке магия теряет свою силу, – Макс повесил на плечики смокинг и занялся запонками.

– Не обязательно. Мы можем снять выступление «живьем». Они часто снимают со зрителями.

– В любом случае, для этого у нас слишком напряженное расписание, – Макс положил запонки в маленькую золотую коробочку. Когда он поднял крышку, послышалась мелодия из «Лебединого Озера».

– Все это чушь, – голос Люка звучал спокойнее, и теперь в нем слышалось что-то еще, кроме недоумения. С тех пор, как они были вдвоем в комнате, Макс ни разу не посмотрел ему в глаза. – Это все отговорки. Ты отказался из-за меня.

Макс невозмутимо закрыл крышку коробочки, и мелодия смолкла.

– Глупости.

– Нет, не глупости. Ты не хочешь такой широкой известности из-за того, что я тоже выступаю. Точно так же, как в прошлом году ты отказался от шоу Карсона. Ты не хочешь сниматься на телевидении, потому что думаешь, что тот сукин сын сможет увидеть меня, он или моя мать, и у нас начнутся неприятности. Поэтому ты и говоришь всякую ерунду, будто бы телевидение не годится для магии.