– Неужели ты всерьез считал, что это повлияло бы на мои чувства к тебе?

– Это влияло на мое отношение к себе. Уайатт это понял. И воспользовался этим. А так как он следил за каждым моим шагом, то он и спланировал все дальнейшие действия. Он потратил несколько месяцев, чтобы разработать эту ловушку. Наверное, именно поэтому все прошло так гладко.

Она больше не сопротивлялась и не злилась. Она просто оцепенела.

– Значит, он знал о твоем приходе той ночью.

– Знал. И ждал меня в своем кабинете. У него был пистолет. Я думал, он меня убьет и на этом все закончится. Но Сэму этого показалось мало. Он предложил мне коньяк. Этот подонок хладнокровно предложил мне выпить и выложил все, что про меня знает. Он обрисовал, что будет, если тебя и Макса посадят. Он знал, что у Макса могут быть срывы, и хорошо покуражился надо мной, – он скривил губы. – Мне стало плохо. Я думал, что вся эта ситуация на меня так действует, но это был коньяк.

– Он подмешал тебе наркотик? О, Боже.

– Пока я там сидел, пытаясь что-нибудь ему противопоставить, вошел Кобб. Вот тогда-то я и узнал об их союзе. Он предложил Коббу выпить, а потом… убил его. Направил на него пистолет, спустил курок и убил.

– Он… – она снова закрыла глаза, живо представив себе всю эту сцену. – Он хотел, чтобы тебя обвинили в убийстве.

– Ситуация была идеальная. Я отключился, а когда пришел в себя, то увидел, что он держит другой пистолет, – чувствуя себя увереннее, чем он мог ожидать, Люк сел на скамейку и зажег сигару, после чего поведал ей то, что произошло дальше.

– Вот я и ушел. Исчез, – закончил он свой рассказ. – Пять лет я пытался забыть тебя. И ничего не удалось. Я объездил весь мир, Рокс. Азия, Южная Америка, Ирландия. Пробовал напиваться до полусмерти, но похмелье не нравилось. Пробовал работать. Пробовал женщин, – он скользнул по ней взглядом. – С ними было лучше, чем с бутылкой.

– Надо думать.

Прохладная досада в ее голосе взбодрила его.

– А примерно полгода назад случилось два события. Я узнал о состоянии Макса. У тебя хорошо получилось все это завуалировать.

– Моя семейная жизнь касается только меня. Я не рассказываю о ней в прессе.

Он разглядывал кончик сигары.

– Наверное поэтому я ничего нигде не читал о Нате.

– Я не выставляю напоказ своего ребенка.

– Нашего ребенка, – поправил он, обернувшись к ней. Он решил не оставлять эту тему и до конца разговора несколько раз напомнить о ней. – А еще я узнал, что Уайатт баллотируется на выборах в Сенат. То ли я поизносился за последние пять лет, Рокс, то ли поумнел. Но я задумался, заинтересовался и стал строить кое-какие планы. То, что на моем пути появился Джейк, было очень кстати. До тех самых пор я жил на деньги, заработанные в качестве Призрака. Я не мог дотронуться до моих счетов в швейцарских банках, потому что у меня не было их номеров и не было никакой возможности заполучить их, – он ухмыльнулся. – До тех пор, пока не появился Джейк. Он занялся решением этой проблемы и жить стало легче. Деньги облегчают жизнь, Рокс. И они дадут мне то, чего я добиваюсь.

– А именно?

– Это прежде всего ты, – он стряхнул пепел с сигары, – а еще… назовем это справедливостью. Нашему давнему другу придется заплатить за все.

– Это касается только камня или еще чего-нибудь?

– Нет. Камень мне нужен для Макса, но есть еще кое-что. Я знаю, каким способом можно с ним разделаться. Я долго разрабатывал этот способ и теперь мне нужна ты, чтобы он заработал. Ты мне поможешь?

– Он украл у меня пять лет жизни. Он отобрал отца у моего сына. И ты еще спрашиваешь!

Он улыбнулся, потянулся к ней, чтобы поцеловать, но она отвернула голову.

– Хочу задать тебе один вопрос, Каллахан, так что пока отодвинься.

Он отодвинулся, но не более чем на дюйм.

– Вот так достаточно?

– Скажи мне, ты пришел сюда потому, что хочешь сделать меня необходимым звеном своего плана?

– Мне необходима ты сама, Роксана, – он соскользнул со стола и, повернувшись, провел руками по ее голеням, – необходима, как жизнь, – так как ее голова все еще была отвернута, ему оставалось довольствоваться облизыванием мочки ее уха. – Я говорил тебе, у меня были .другие женщины.

– Меня это не удивляет, – произнесла она сухим как пустыня Сахара тоном.

– Но я тебе не сказал, что они были всего лишь убогими и бледными призраками. Дым и зеркала, Рокс. Не было ни одного дня, чтобы я не хотел быть с тобой, – он положил руки ей на талию, приблизил ее лицо к своему, осыпая поцелуями ее подбородок. – Я люблю тебя уже не помню, с каких пор.

Он почувствовал, как она тает, когда запустил руки под пуловер и провел ими вдоль ее ребер.

– Когда я ушел, я сделал это ради тебя. И вернулся я тоже ради тебя. И что бы ты ни сказала, что бы ты ни сделала, ничто не заставит меня теперь уйти от тебя.

Он водил большими пальцами под ее грудями.

– Я убью тебя, Каллахан, если ты сейчас попытаешься это сделать, – охваченная жаждой поцелуя она потянулась своими губами к его губам. – Клянусь тебе. Ты не заставишь меня полюбить тебя снова, пока я не буду уверена в том, что остаешься.

– Ты и не переставала меня любить, – возбуждение нарастало в нем, становилось невыносимым. Он взял в руки ее груди и кончиками пальцев стал ласкать соски, превращая их в ноющие язычки. – Признайся в этом!

– Я хотела этого, – она откинула голову назад, застонав, когда он прижался губами к ее шее. – Я хотела тебя разлюбить.

– Скажи волшебные слова, – вновь потребовал он.

– Я люблю тебя, – она была готова расплакаться, но рыдание превратилось в возглас. – Я всегда тебя любила, черт бы тебя побрал. И никогда не переставала любить. Сними с меня эти дурацкие наручники.

– Может быть сниму, – он потянул ее за волосы, не отпуская пока она не открыла глаза и не соединилась взглядом с его глазами. Его лицо выражало такое безумное возбуждение, что у нее по спине побежали мурашки, – только попозже.

Его губы сомкнулись с ее губами, подавляя всякое сопротивление и превращая шок в будоражащий подъем.

В первый раз все получилось быстро; это было как вспышка, как огонь и ничего кроме желания. Сейчас он хотел добиться большего, чем просто получить удовольствие. Он хотел взять ее постепенно, шаг за дрожащим шагом, дюйм за ноющим дюймом продвигаясь к безумию. А еще ему хотелось шокировать ее, ошарашить ее так, чтобы момент раскрытия всех тайн вонзился в ее память и не забывался никогда.

Он провел языком по ее длинной шее. Его руки тем временем водили по ее телу. Лениво показывая свою власть над ней.

– Если тебе так не нравится, я перестану, – прошептал он, касаясь ее губ. – Мне перестать?

– Не знаю, – неужели он считал, что она способна рационально мыслить, когда у нее i о юва идет кругом? – Сколько у меня времени, чтобы принять решение?

– Я дам тебе сколько угодно времени.

Чудесная правда состояла в том, что сейчас у нее нет сознания, нет воли, нет разума. Если речь шла о власти, то она находилась в его власти целиком и полностью. Она возвеличивала себя этим. Она и подумать не могла, что в беспомощности может быть столько эротики. Сознание того, что ее тело принадлежит ему, принадлежит без остатка, зажгло крохотные огоньки в ее венах, которые разгорались, словно под наркотиком. Ей хотелось, чтобы ею завладели целиком, выпили до дна ради их взаимного наслаждения. И в одно интимное мгновение она почувствовала себя побежденной.

Протяжный гортанный стон, вибрируя, вырвался из нее, когда он разорвал по центру ее одежду. Она приготовилась к нападению, жаждала его, но его руки, его губы были мучительно нежными.

Чувства стремительно перерастали в потрясение, которое опасно нарастало. Всякий раз, когда она, собрав силы, устремлялась к захватывающему дух кульминационному моменту, он резко возвращал ее назад, и она лишь тяжело вздыхала в полубезумии.

До чего же захватывающим казалось наблюдать за ней, за тем, как на ее лице отражаются все ее чувства, слушать, как она наслаждаясь снова и снова шепчет его имя.