Когда Эмма проснулась, пол содрогался от басов, доносящихся из динамиков стереопроигрывателя. Несколько мгновений она лежала не шевелясь и прислушивалась, пытаясь, как иногда бывало, по одному ритму распознать песню.

Она уже привыкла к вечеринкам. Ее отцу нравилось находиться в окружении множества людей, когда вокруг много музыки и смеха. Она подрастет и тоже станет бывать на вечеринках.

Бев всегда старалась прибраться в доме перед приходом гостей. Хотя, на взгляд Эммы, это было несусветной глупостью: поутру все равно повсюду стояли вонючие стаканы и пепельницы, полные окурков до краев. Нередко посреди всего этого бардака можно было наткнуться на пару-тройку гостей, забывшихся тяжелым сном на диване или стульях.

Эмма спросила себя, каково это – сидеть всю ночь напролет, разговаривать, смеяться и слушать музыку? Когда ты становишься взрослым, то уже никто не указывает тебе, в котором часу ложиться спать, а в котором – принять ванну.

Она со вздохом перевернулась на спину. Музыка сменила темп и стала быстрее. Она ощущала, как пульсирует в стенах ведущий бас. Но не только. Из холла донеслись чьи-то шаги. «Мисс Уоллингсфорд», – подумала Эмма и уже приготовилась зажмуриться, притворившись спящей, когда в голову ей вдруг пришла другая мысль. Быть может, это мама или папа решили взглянуть, как тут у них дела с Дарреном. Если так, то она может сделать вид, будто только что проснулась, а потом попробовать уговорить их рассказать ей о вечеринке.

Но шаги прошли мимо. Она села на постели, прижимая к груди Чарли. Ей нужна была компания, хотя бы ненадолго. Она хотела поговорить о вечеринке или поездке в Нью-Йорк. Она хотела знать, что за песня сейчас играет. Эмма на мгновение застыла – маленькая сонная девочка в розовом ночном халатике, окутанная приветливым светом ночника в форме Микки Мауса.

А потом ей показалось, будто она услышала плач Даррена. Эмма села прямо и насторожилась, прислушиваясь. Теперь она не сомневалась, что расслышала заливистый плач Даррена, даже сквозь грохот музыки. Эмма тут же слезла с кровати, сунув Чарли под мышку. Она посидит с Дарреном, пока тот не успокоится, а потом оставит Чарли присматривать за малышом до утра.

В коридоре было темно, что ее удивило. Здесь всегда горел свет – на тот случай, если ночью Эмма захочет сходить в туалет.

Уже в дверях на нее навалился страх, она вспомнила о существах, которые прячутся в темноте по углам. Ей вдруг так захотелось остаться у себя в комнате, с улыбающимся Микки, но тут Даррен испустил душераздирающий вопль.

«В углах никого нет», – сказала себе Эмма и сделала первый шаг по коридору. Там вообще никого нет! Никаких чудищ, привидений, болотных или скользких тварей.

В динамиках заиграли «Битлз».

Эмма облизнула губы. «Это темнота, самая обычная темнота», – уговаривала она себя.

Когда она подошла к двери Даррена, глаза ее уже привыкли к темноте. Дверь оказалась закрытой. И это тоже было неправильно. Дверь в комнату Даррена всегда оставалась приоткрытой, чтобы можно было услышать, когда он проснется.

Она уже протянула руку к дверной ручке, но потом чуть не подпрыгнула на месте: ей показалось, будто за спиной у нее кто-то есть. Слыша, как гулко забилось в груди сердце, она обернулась и окинула взглядом темный коридор. На нее со всех сторон надвинулись тени, вырастая в чудовищ, которым не было названий, отчего на лбу и на спине у нее выступил пот.

«Здесь никого нет, совсем никого», – сказала она себе. А Даррен уже плакал навзрыд.

«Давайте соберемся вместе, – пел Леннон, – и начнем все сначала…»

В комнате оказались двое мужчин. Один прижимал к себе Даррена, который отчаянно вырывался и кричал от страха и возмущения. Другой держал в руке что-то такое, что поблескивало в свете, падающем от ночника в форме жирафа, стоявшего на туалетном столике.

– Что вы здесь делаете?

На звук ее голоса мужчина резко обернулся. «Но он же не доктор», – подумала Эмма, разглядев иглу у него в кулаке. Она узнала его, он точно не был доктором. И Даррен не был болен.

Второй мужчина выругался, выпустив короткую тираду гадких слов и стараясь не дать Даррену вырваться из своих рук.

– Эмма, – спокойным, дружеским голосом произнес человек, которого она знала. А потом он улыбнулся. Улыбка получилась фальшивой и злой. Это бросалось в глаза так же, как и игла, с которой он шагнул к ней. Она развернулась и побежала.

– Ма! – раздался за ее спиной отчаянный крик Даррена.

Всхлипывая, она сломя голову неслась по темному коридору. «Здесь повсюду прячутся чудища», – нашептывал ей ударившийся в панику разум. В тени притаились ужасные великаны и твари с огромными острыми зубами. И сейчас они гнались за нею.

Мужчина едва не поймал волочившийся по полу подол ее ночной сорочки. Выругавшись, он прыгнул к ней. Его рука ухватила ее за лодыжку, но соскользнула. Она взвизгнула, как ошпаренная.

Выскочив на верхнюю площадку лестницы, она закричала во весь голос, зовя отца, выкрикивая его имя снова и снова.

А потом ноги у нее заплелись и она покатилась вниз по лестнице.

На кухне кто-то сидел прямо на столе и заказывал по телефону пятьдесят порций пиццы. Увидев это, Бев только покачала головой и заглянула в холодильник, чтобы проверить, есть ли у них лед: никто не потреблял больше льда, чем американцы. Немного подумав, она уронила кубик в свой бокал с нагревшимся вином. «Совсем как в Риме», – подумала она и повернулась к двери.

На пороге она столкнулась с Брайаном.

Улыбаясь, он одной рукой обнял ее за талию и поцеловал долгим, ленивым поцелуем.

– Привет.

– Привет. – Не выпуская из рук бокал с вином, она переплела пальцы у него на затылке. – Бри?

– М-м?

– Кто все эти люди?

Он рассмеялся и потерся носом о ее шею.

– Спроси что-нибудь полегче.

Запах ее тела вызвал у него эрекцию. Двигаясь в рваном ритме под очередную композицию Леннона и Маккартни, он прижал ее к себе.

– Как ты смотришь на то, чтобы подняться со мной наверх, а остальной дом отдать им?

– Это невежливо. – Она еще плотнее прижалась к нему. – И даже безнравственно. Но это лучшая идея за сегодняшний вечер.

– Что ж, тогда… – Он попытался было подхватить ее на руки, отчего оба покачнулись, и вино прохладной струйкой потекло у него по спине, а Бев захихикала. – Пожалуй, лучше ты понесешь меня, – сказал он, и в следующий миг раздался отчаянный крик Эммы.

Резко развернувшись, Брайан задел маленький столик. Одурманенный наркотиками и спиртным, он покачнулся, но устоял на ногах и ринулся в фойе. Там уже собрались люди. Растолкав их, он увидел дочь, лежащую у подножия лестницы.

– Эмма, боже мой! – Ему вдруг стало страшно прикасаться к ней. В уголке губ у нее виднелась кровь, и он стер ее дрожащим пальцем. Подняв голову, он увидел вокруг океан лиц, расплывавшихся у него перед глазами и совершенно незнакомых. Желудок у него свернулся клубком, а потом рванулся к горлу.

– Вызовите скорую, – выдавил он и вновь склонился над девочкой.

– Не трогай ее. – Лицо у Бев было бледным как мел, когда она опустилась на колени рядом с ним. – Думаю, ее нельзя трогать. Нам нужно одеяло. – Кто-то догадливый уже совал ей в руки вязаный шерстяной платок. – С ней все будет в порядке, Бри. – Бев осторожно накрыла Эмму платком. – С ней все будет в порядке.

Он зажмурился и тряхнул головой, надеясь, что в голове у него прояснится. Но, когда он открыл их снова, Эмма, мертвенно бледная, все так же лежала на полу. Шум показался ему невыносимым. От стен эхом отражалась музыка, со всех сторон доносился негромкий рокот голосов. Чья-то рука легла ему на плечо, и он ощутил быстрое успокаивающее пожатие.

– Скорая уже едет, – сообщил ему Пи-Эм. – Держись, Бри.

– Выстави всех вон, – прошептал он. Подняв голову, он увидел бледное, потрясенное лицо Джонно. – Выстави их отсюда к чертовой матери.

Кивнув, Джонно принялся подталкивать собравшихся к выходу. Дверь была распахнута настежь, и ночь расчертили вспышки мигалок и огни фар, когда они услышали вой сирен.