— Тигр не убивал Аладара, — объявила она. — Я его убила.

— ТЫ! — Сабра попыталась вырвать свои волосы из моего захвата, но быстро сдалась и изумленно уставилась на Дел.

— ТЫ убила моего отца?

— Он должен был заплатить, — отрезала Дел. — За Тигра. За моего брата. За всех остальных, — холодные голубые глаза гневно сверкнули. — Твой отец заслуживал смерти. Я рада, что мне удалось увидеть цвет его внутренностей.

— Ты, — повторяла Сабра. — Ты, не он.

Мне пришлось согласиться.

— Не я. Но только потому что она меня опередила. Мало кто испытывал к нему нежные чувства.

Сабра смотрела на Дел.

— Ты, — снова прошептала она.

Потом потянулась и схватила рукоять моего меча, пытаясь сорвать его с седла.

Жеребец яростно заржал и шарахнулся. Я выругался, затянул повод и вцепился в перевязь, но Сабра дернула ее на себя со всей силой своей ярости и перевязь оторвалась от седла.

— Аид… — я успел наклониться и поймать ремни; жеребец подобрался, а потом встал на дыбы так, что я едва не вылетел из седла. Позицию вроде моей можно было назвать более чем ненадежной.

Сабра кричала. Обеими руками сжимая рукоять, она пыталась вырвать меч из ножен. Я вцепился в перевязь и тащил на себя, но мне мешал разъярившийся жеребец. Он крутился, спотыкался, почти падал. Я висел у него на боку, не выпуская из рук ремни, но взбешенная Сабра снова дернула перевязь.

Я окончательно потерял равновесие и упал. Одна нога ненадолго застряла в стремени, но вывернулась, когда жеребец отпрыгнул в сторону, и в полете я перевернулся. Я тяжело рухнул на камни, одна нога подвернулась, но мне удалось распрямиться и перекатиться на живот, так и не выпустив перевязь. Сабра тоже не сдавалась.

Я обругал ее, но она не слушала. К тому времени она сумела уже наполовину вытащить меч.

— Тигр! — закричала Дел. Краем глаза я увидел как сверкнул клинок Бореал, вырываясь из ножен.

— Убей ее… — прохрипел я. — Она не должна касаться меча.

Но Самиэль был уже на свободе.

Я вскочил, вцепился в шелк, почувствовал укус стали, когда кончик скользнул по моему предплечью, но потянулся, чтобы схватить рукоять и оторвать от нее руки Сабры.

— Сабра… Сабра, не надо… Ты не знаешь, что это.

Но Сабра меня не слушала.

— Отойди! — крикнула Дел. — Тигр, ты мне мешаешь, ты слишком близко.

— Аиды, она взяла яватму…

Что-то внутри меня вспыхнуло. Чоса Деи оживился и вырвался из темного угла, в который я загнал его. Он терпеливо дожидался своего часа и наконец-то его время пришло.

Сабра вскрикнула. Она карабкалась по пластам сланца и завалам дымного камня так, что из-под ее ног летели комки грязи и осколки камней. Она пыталась оттолкнуть от себя меч, за который совсем недавно боролась. Влажная чернота поползла вверх по клинку, затемняя изгибы рун, потом затанцевала на перекрестье и забралась на рукоять. Помедлив, она робко коснулась пальцев Сабры.

— Отпусти… — прошипел я. — Сабра, отпусти…

Но Сабра не хотела. Или не могла.

Конвульсии сотрясали мое тело. Я дергался, сжимался и тут же распрямлялся; боль была настолько чудовищной, что я начал стонать.

Сабра визжала, не умолкая ни на секунду.

Аиды, кто-нибудь, да заткните же ее…

Чернота окрасила ее пальцы. Поднялась до запястий. И наконец убедившись, что это и есть тот шанс, надежда на который уже пропала, смело хлынула в ее тело.

Визг резко оборвался.

Чоса Деи внутри меня задвигался. Он не хотел больше робко выглядывать из своего угла. Он не хотел больше ждать. Он пошел прямо к сердцу и сжал его.

Рот Сабры открывался, но она уже не издавала ни звука. Они сидела прямо, крепко сжимая меч, покачиваясь назад и вперед. Черные глаза открылись так широко, что вокруг зрачков видны были белки.

Чоса Деи вошел в нее. Часть его, по крайней мере. Все остальное было во мне.

Черты Сабры начали размягчаться, кожа оплывала, нос растекался по бокам, линия губ потеряла четкость. Сабра мучительно застонала.

Из носа и ушей полилась кровь, руки, сжимавшие меч, распухали пока не раздулись как дыни. Чоса Деи заполнил все ее тело и понял, что оно мало для него.

Моя грудь тяжело поднималась и опускалась: вдох, задержка, выдох. Я прополз по камням к дочери Аладара. Одной рукой я вцепился в перекрестье, а другой в ее запястья.

— Отпусти ее! — прохрипел я. — Ты не сможешь войти в нее весь!

Чоса Деи, скрывавшийся во мне, потянулся к моим рукам, чтобы через меч перебраться в Сабру, которую считал единственным средством спасения. Я чувствовал как он карабкается в перекрестье, забирается в рукоять, касается ее пальцев.

Со стоном я отодрал ее руки от меча.

— Нет, Чоса, — прохрипел я. — Я же сказал, ты не сможешь войти в нее весь.

— Отпусти его! — закричала Дел. — Пусть он войдет в нее!

— Она умрет… она умрет, а он освободится. Ты хочешь, чтобы он вырвался на свободу?

— Пусть вырывается, лишь бы он вышел из тебя!

Спасибо, баска.

И Чоса кинулся обратно. Он и сам понял, что крошечное тело было для него непригодным. Рядом было другое. Гораздо больше. Гораздо сильнее. ЖИВОЕ тело.

По крайней мере на этот момент.

— Тигр, отпусти меч!

Чоса вырывался из Сабры, стараясь побыстрее заполнить меня. Я отшатнулся, отталкивая меч, но понял, что опоздал. Клинок снова почернел и вслед за ним почернели и мои руки. Не успел я выругаться, как чернота захватила предплечья и поползла к локтям.

— Гони его обратно! — кричала Дел. — Ты же это делал раньше, сделай снова…

Ноги бессильно копали грязь, хотя я пытался подняться. Правое колено снова не сгибалось, желудок скрутился в плотный комок и полез в горло, я сжимал рукоять обеими руками, стараясь загнать Чоса обратно.

Каким наслаждением было бы позволить ему спокойно войти в меня.

Просто чудом мне удалось подняться на колени и поднять меч, рассекая острием воздух. А потом я обрушил клинок на сланец и гранит, раскалывая сильными ударами выступы дымного камня.

Снова, снова и снова. Сталь звенела в протесте.

— Назад… — шептал я, — назад…

Мне нужно было собрать все силы, чтобы ударами загнать Чоса Деи назад, и чтобы представить себе эти удары, я избивал сталью твердую плоть Южных гор.

— Назад…

— Назад…

— Назад…

— Прекрати… — резко потребовала Дел. — Тигр, остановись…

— Назад… назад… назад…

— Тигр, хватит!

— Назад, — упрямо шептал я, — назад…

Одно слово слилось в песню. Молебствие. Похожее на те, что мы запоминали в Алимате, чтобы научиться быстро собираться.

Только мы не пели. Поют обычно Северяне. Мы, на Юге, к этому не привыкли.

— Тигр… перестань…

— Назад, — приказал я.

И на мою голову обрушилось что-то тяжелое.

— Прости, — прошептала Дел.

Но мне было уже все равно.

Я очнулся в очень неприятном положении, чувствуя постоянное движение и кровь, прилившую к голове.

— Что ты со мной сделала? — пробормотал я.

Дел ехала впереди на кобыле, держа повод жеребца.

— Я привязала тебя к лошади.

Это я и сам понял.

— Аиды, баска, ты могла бы посадить меня нормально, а не перекидывать через седло как кусок мяса!

— Но ты же вез так Сабру.

Я пошевелился и выругался. Лежать животом на седле было совершенно неудобно, к тому же с Саброй я поступил милосерднее — я не привязывал ее запястья и лодыжки к стременам.

— Дел, а как насчет короткой остановки? — прохрипел я.

— У нас нет времени.

— Времени на что? О чем ты? Дел, в аиды, что все это значит?

— Шака Обре, — сказала она.

— Шака… — повторил я, чувствуя как сжимается желудок. — Дел, ну сжалься…

— Это для твоей же пользы.

— Какая мне от этого польза?

— Посмотри на свои руки, — предложила она.

Я посмотрел. Мертвенно-бледная кожа знакомо шелушилась, голубоватые ногти отслаивались.