В дни пребывания в Аньту Ван Жуньчэн во многом помогал нам. Мои сообщения к Ху Цзэминю или Чжоу Баочжуну пересылал он сам, а вести от них передавал мне. Ван Жуньчэн в сжтеме Армии спасения отечества занимал должность пропагандиста. Такое положение позволяло ему свободно бывать в любых местах, не говоря уж о контактах с командованием. Он посещал даже штабы полков и батальонов, канцелярии рот, а также отменно выполнял рольсвязного между мною и коммунистами, направленными в части Армии спасения отечества.

Ван Жуньчэн был человеком большого телосложения, но имел характер очень умеренного и доброго человека. Такими обычно бывают интеллигенты, особенно питомцы педагогических учебных заведений. А он действительно учился в Нинане в педучилище. В то время Ван под влиянием друзей по школе, обучавшихся в Пекине, Нанкине, Тяньцзине и в других крупных городах, начал свою революционную работу. На процесс становления его как профессионального революционера, насколько мне известно, оказывал большое влияние и член провинциального парткома Пань.

— Сейчас начало разгораться мощное пламя революции в Восточной Маньчжурии, — говорил Ван Жуньчэн. — В связи с этим на вас, товарищ Ким Ир Сен, возлагается большая надежда. Революция в Восточной Маньчжурии требует талантливого стратега, чтобы развивать партийную работу, партизанские действия и работу с Армией спасения отечества. Рад, что именно в такое время вы приехали в Ванцин!

Ван сравнительно обстоятельно разбирался в событиях в Восточной и Северной Маньчжурии, с открытой душой обменивался со мной мнениями об очередных задачах Восточноманьчжурской парторганизации. Актуальными темами наших бесед в тот день были вопросы: как установить единую систему командования ротами, разрозненно действующими в партизанских районах; что надо делать для скорейшего расширения и укрепления военных сил в количественном и качественном отношениях. По этим вопросам состоялось впоследствии конкретное обсуждение и с Тун Чанжуном.

Итак, партизанские роты Ванцина стали действовать под единым командованием штаба батальона. Затем и в других уездах Восточной Маньчжурии происходил процесс переформирования партизанского отряда: были созданы батальоны, объединяющие отдельные роты, назначены новые командиры. Все это создавало предпосылки дальнейшей активизации партизанского движения.

Наше вступление в Ванцин было сопряжено со многими впечатляющими событиями, яркими эпизодами. Быстро мы освоились с обстановкой в Ванцине. При каждой смене места базирования и места жительства, право же, все какое-то время испытывали чувства отчуждения. Но проходило немного времени и подобный психологический настрой сменялся привязанностью и любопытством к новому краю.

К 1933 году я был, признаюсь честно, почти одиноким человеком. С утратой матери мы, три брата, по-настоящему осиротели. В любимом доме в Камышовом поселке Сяошахэ, в том гнезде троих братьев, все было затянуто паутиной. У меня из родных остались только два младших брата, которые в чужих семьях добывали себе горький хлеб. Под кровлей домика в родном краю, куда я при всем моем желании не мог идти свободно, одиноко ждали меня престарелые дедушка и бабушка. У них была трудная судьба — они отдали своих детей на алтарь Отечества. И еще мучила меня гнетущая тоска по родине, которая чаще и чаще виделась мне во сне. Чувство моей внучьей верности дедушке и бабушке не могло достичь порога родного дома. Очень хотелось позаботиться о моих братьях, но даже погладить их по головам не было никакой возможности. Поэтому дни мои были наполнены беспокойством и тревогой.

Теперь моему сердцу близок был только партизанский район. Жители его стали моими родными и близкими, которые как бы заменяли мне дедушку и бабушку, отца и мать, моих младших братьев. В облике матери Со Сон Не я ощущал любовь, заботу и сердце моей родной матери.

Постоянная блокада и непрерывные карательные операции противника создали немало трудностей. Опорные партизанские базы в Восточной Маньчжурии с самого началасвоего существования были вынуждены преодолевать суровые испытания. Приходилось немало воевать, проливать немало крови, переживать невыносимые душевные муки — такой была незабываемая историческая земля Ванцин. Бывало, в одном партизанском районе погибало несколько десятков человек в день, порой сжигались десятки домов жителей и казарм. Больницы и амбулатории были до отказа наполнены ранеными и больными. Хроническая нехватка продовольствия, периодически возникающая угроза голода были причиной многих смертей. Порой инфекционные болезни выносили всему району Цзяньдао приговор о массовых смертях.

Не было ни магазинов, ни рынков, ни торговцев — это была единственная в мире неторговая зона. Здесь нельзя было пустить в обращение деньги, не действовал закон стоимости. Одежду и обувь населения добывали в качестве военных трофеев. Разгул левацких элементов порою создавал тревожную обстановку в партизанском районе.

Но все эти затруднения не были главными в быту и жизни на опорных базах. Главенствующим пульсом течения жизни в партизанском районе стали новая, свободная и счастливая жизнь, оптимистический настрой людей, освобожденных от вражеских репрессий, хотя все это носило ограниченный и относительный характер. Трудности были громадные, но душевный подъем бойцов и жителей был так высок, они были так горды, как кручи горных вершин Пэкту. Здесь, на этом «одиноком островке в океане», куда не доходили руки администрации Японии и Маньчжоу-Го, корейские коммунисты создали самую прогрессивную, самую революционную в мире культуру и мораль.

И естественно, что мы всей душой, каждой клеточкой тела любили опорные партизанские базы. Здесь, на земле Восточной Маньчжурии, ни дня не проходило без проявления героического духа нашей нации в борьбе за защиту своих партизанских баз.

Горная глушь Северного Цзяньдао — это место, где в вихрях боев восходит солнце и спускаются сумерки. На партизанской базе, где небо и землю сотрясало от грохота взрывов, громче и громче звучало со всем новое-мир но вой жизни, новой морали! Именно это наше детище стало моим любимым домом!

И в Мацуне оказывали нам радушное гостеприимство. Весть о нашей победе в Яоингоу быстро облетела весь район Цзяньдао. С большой теплотой приветствовали нас и жители Сяованцина. Нас очень радовала жизнь, которая налаживалась в партизанском районе после его освобождения от вражеского господства. Однако не все здесь, в новом мире, складывалось так, как нам хотелось. В стиле работы и в образе мышления руководителей, в чьих руках находилась судьба революции в Цзяньдао, наблюдались моменты, которые не очень-то нас радовали.

Больше всего настораживали нас левацкие веяния, которые охватывали революционеров в Восточной Маньчжурии, словно какая-то лихорадка. Болезнь левизны особенно сильно проявлялась в работе по созданию опорных партизанских баз.

На совещаниях в Минюегоу и в Сяошахэ, где обсуждали вопрос о создании опорной парт из анской базы, былиу же определены нами три ее формы: полностью партизанский район, полупартизанский район и опорный пункт действия. Было также достигнуто единство мнений о рациональном соотношении между тремя этими формами. Однако отдельные активисты из числа коммунистов Восточной Маньчжурии признавали создание одних лишь полностью партизанских районов, освобожденных от врага, и в то же время мало обращали внимания на создание полупартизанских районов, а также опорных пунктов действия. Вначале и в Ванцине строилась только опорная партизанская база в форме освобожденного от врага района.

Взять, к примеру, Сяованцинский партизанский район. Вся его территория, равная по площади целому уезду современной Кореи, была советским районом. Он был освобожден от оккупантов и целиком контролировался революционными силами. Характерно, что в то время полностью партизанские районы называли и советскими районами, Кадровые работники, подняв на столь обширной территории флаг совета, символизирующий рабоче-крестьянскую власть, попусту суетились, шумели: «Революция!», «Революция!» Они почти не вели боев за пределами партизанского района, а ограничивались провозглашением одних лишь пустых лозунгов о диктатуре пролетариата, о стро ительстве общества для неимущих. Так и проводили они попусту день за днем.