К тому времени из Кореи и некоторых зарубежных стран на партизанские базы в Цзяньдао нескончаемым потоком прибывали авторитетные, хорошо известные деятели. В районе Ванпина собиралось много таких людей. Приехали в Сяованцин и коммунисты Северной Маньчжурии, в том числе Ким Бэк Рён, Чо Дон Ук, Чвэ Сон Сук и Чон Мун Чжин.
Среди тех, кто переселился в Сяованцин, оказались люди самых разных биографий: одни действовали раньше в Приморье как коммунисты или же участники движения за независимость Кореи, другие на протяжении многих лет вели подпольную работу в контролируемых врагом районах, а после провала вынуждены были изменить места своей деятельности, третьи были патриотами и сторонниками марксистского учения. Последние перешли из Кореи через границу, получив известие о том, что в Цзяньдао находится центр корейской революции. Итак, на опорных партизанских базах Восточной Маньчжурии собрались, я бы сказал, убежденные сторонники борьбы за независимую Корею. Они были готовы принять активное участие в революции, многие из них уже были закалены и обладали большим опытом практической борьбы. Что же касается местных жителей, то их состав был так чист, как была прозрачной вода реки Даванцинхэ. Их боевой порыв и готовность к дерзким действиям показывали, что каждый из них и все вместе были готовы сражаться с врагом «один против ста».
Нельзя не отметить, что образовавшийся очаг революции создал благоприятные условия для деятельности корейских коммунистов. Стремясь не упустить свой шанс, они приступили к дальнейшему расширению на базах антияпонской борьбы партизанских отрядов, создали партийные и комсомольские организации, Антиимпериалистический союз, Крестьянское общество, Антияпонское общество женщин, Детский отряд, Детский авангард, Красное ополчение и другие организации, в том числе полувоенные формирования, с учетом всех слоев населения. Таким образом были созданы все необходимые условия для развертывания всенародного сопротивления оккупантам. На каждом партизанском участке была установлена революционная власть. Именно она предоставила народу подлинно демократические свободы и права, которыми никогда не могли пользоваться паши дедушки и бабушки, как и все предыдущие поколения. Эта власть представляла интересы народа и была их защитницей в подлинном смысле этого слова. Именно она положила начало созданию вольного края парода. Революционная власть дала людям землю, право на труд, всеобщее бесплатное обучение и лечение. Она приступила к построению нового общества, в котором впервые в истории были осуществлены идеалы всеобщего равенства и где царил благородный моральный принцип: все помогают друг другу, поддерживают друг друга, заботятся друг о друге. В партизанских районах не было ни надменных богачей, щеголяющих тростью, ни горемык, проклинающих беспросветную жизнь, вечно пребывающих в тисках неоплаченных долгов и налогов. На партизанских базах постоянно царил неописуемый восторг, который не угасал даже при появлении каких-либо бедствий или страданий. Это была романтика народа, который, полностью освободившись от гнета и всевозможных социальных зол, прокладывал путь к новой, независимой жизни. Народно-революционное правительство раздало крестьянам землю. Хлеборобы, оградив полученные земельные наделы деревянными колышками, с азартом били в медные тарелки квэнгвари и на радостях пускались в пляс.
Все, что приходилось тогда наблюдать, действительно, было эпохальной панорамой преобразования мира. Такое чудо на пустоши Цзяньдао могли сотворить только корейские коммунисты. И несмотря на то, что жизнь людей почти постоянно омрачалась кровопролитием и жертвами, они никогда не теряли надежды на лучшее завтра, их не покидали светлые мечты и задушевные песни.
Партизанские базы в Цзяньдао не дрогнули ни при каких провокациях и карательных акциях противника. Гордо возвысившись на одном участке Восточного материка, они начали открывать миру страницы новой, торжественной истории — истории национального освобождения. Они стали вольным краем, образно говоря, земным раем, к которому устремил свои взоры народ Родины, выражая тем самым свое неуемное восхищение и симпатии. Соотечественники, независимо от места жительства, исповедуемых идеалов, взирали на нашу твердыню, воссозданную ценой крови коммунистов, как на единственный маяк освобождения Родины, и оказывали ей искреннюю поддержку.
Короче говоря, в партизанском районе люди могли жить подлинно человеческой жизнью, переполненной чувствами романтики, восторга и надежд. Он постепенно становился тем идеальным краем, где сбывались многовековые мечты народа.
Для главарей Верховной Ставки в Токио существование партизанских баз не могло не стать хронической головоломкой. Этот край, лишь рекой Туман разделенный с северной частью Кореи, был для них как бельмо на глазу. Очень характерным является утверждение Такаги Такэо[1], который в свое время писал, что район Цзяньдао был «сердцевиной в сопротивлении Маньчжоу-Го и Японии, артерией компартии, которая проходит с севера через Корею в Японию». Японские милитаристы называли партизанские базы Восточной Маньчжурии «опухолью мира на Востоке». Эта фраза — свидетельство того, что группировки японской военщины испытывали чувство животного страха, вызываемое самим существованием партизанских баз. Империалисты Японии видели в партизанских базах Цзяньдао «опухоль мира на Востоке» отнюдь не потому, что их территория чрезвычайно обширна, и не потому, что там были сосредоточены громадные вооруженные силы коммунистов, которые могли бы подавить Квантунскую армию. Их боязнь была вызвана также не тем, что самодельная бомба будет брошена из Цзяньдао и взорвется на крыше императорского дворца или в районе Верховной Ставки в Токио. Для них Цзяньдао было бельмом на глазу прежде всего потому, что абсолютное большинство жителей этого края составляли корейцы, пропитанные сильным антияпонским духом, и что большая часть этих корейцев отличалась высокой революционностью, готовностью без малейших колебаний пожертвовать собой ради свержения ненавистного японского режима.
Если принять во внимание тот факт, что более 90 процентов коммунистов и комсомольцев в Цзяньдао составляли корейцы, то можно легко понять, почему правящие круги Японии воспринимали партизанские районы этой местности словно самую острую головную боль, как серьезную помеху поддержанию своего господства над Маньчжурией. Здесь была сосредоточена значительная часть храбрых воинов Армии справедливости, а также уцелевших сил Армии независимости, которые на протяжении десяти с лишним лет продолжали сопротивление на территории Кореи, а также на обширной территории Маньчжурии в знак протеста против «договора Ыльса» и «аннексии Кореи Японией». Мушкеты патриотических сил постоянно держали под прицелом войска и полицию Японии.
Именно в Цзяньдао был рожден яркий образец нерушимого братства и кровных уз коммунистов двух стран — Кореи и Китая. Пример этот ширился, распространялся в масштабе всей Маньчжурии, всего Китая.
Партизанские базы в Цзяньдао вовсе не были «опухолью мира на Востоке». На самом деле это был пышный цветок, маяк мира на Востоке.
Стратегической задачей нашей революции было создание партизанских баз. Милитаристские силы Японии лезли из кожи вон, чтобы удушить антияпонскую вооруженную борьбу в ее колыбели. Из-за варварских карательных операций противника революция столкнулась с серьезными испытаниями. Однако проведенная противником операция «выжженной земли», вопреки ожиданию врага, привела лишь к дальнейшему ускорению процесса создания партизанских баз в Цзяньдао.
Весной 1932 года Квантунская армия и оккупационные японские войска в Корее обсудили так называемые «меры по умиротворению» в Цзяньдао. Пресловутые заговоры имели целью направить в Цзяньдао временный экспедиционный отряд из состава армии, дислоцированной в Корее, и по давить революционное движение в этом районе. Согласно запланированному заговору был сформирован Цзяньдаоский временный экспедиционный отряд, основу которого составлял один из полков японской Ранамской дивизии. В составе отряда были также Кенвонский гарнизон, кавалерия, полевая артиллерия и даже авиационное звено. Главной мишенью удара стали все села и города четырех уездов Восточной Маньчжурии, где в свое время разгорелось пламя борьбы по поводу осеннего урожая, а затем начались выступления в период весеннего голода. Каратели обрушили беспощадный ураган огня на головы людей, поднявшихся на борьбу за свободу и независимость Родины, за самостоятельную жизнь человека. Жилища сносились ураганным огнем артиллерии.
