Тогда мы вели работу и со старостами десятидвориков и стадвориков, то есть с руководителями низшей административной инстанции Маньчжоу-Го. Мы не посягали на интересы населения, а лишь налаживали хорошие отношения с жителями, соблюдая все законы и правила революционной армии. Это производило на них весьма благоприятное впечатление по отношению к нам. Наши партизаны, остановившись в Сосновом, оказывали большую помощь крестьянам. Некоторые бойцы ходили в горы за леспедецами, обновляя плетни домов, в которых они остановились.

Случай с тем самым топориком, о котором говорится в воспоминаниях Пак Ен Суна, произошел именно в те дни, когда мы остановились в этом поселке.

Однажды я хотел помочь старым китайским супругам хозяйского дома. Взяв топор и ведро, вышел на берег реки Туман. Зимой здешние жители носили воду именно из этой реки. Пробив во льду лунку топором или киркой и заполнив водой ведро, они возвращались домой. Это и была питьевая вода.

Чтобы пробить такую лунку во льду, я вышел на берег с топором. Когда работа подходила к концу, выпал с рукоятки топорик и он упал в воду. Я несколько часов обшаривал длинным шестом дно, но топор так и не нашелся.

Хотелось щедро заплатить хозяину за утерянный топорик и несколько раз просил прощения. Но старик наотрез отказался взять деньги. При этом он сказал: «Я просто не знаю, как выразить вам, уважаемый командир, свою благодарность. Вы и так ежедневно ни свет ни заря носите воду для нас. Да еще хотите уговорить меня взять за топорик такую сумму денег. Я прямо места себе не нахожу… У меня и без того душа болит, чтр по старости лет и слабости не могу помочь революционной армии. Да как же я могу взять ваши деньги?» Старик долго упирался, и мне стоило большого труда уговорить его все же взять деньги за утерянный топор. Я ему сказал: «Если мы уйдем отсюда, не заплатив за топор, то я, как командир, нарушу тем самым революционную дисциплину. Сжальтесь надо мной и возьмите деньги».

Хотя я щедро заплатил старику за топорик, но все же никак не мог забыть об этом случае. Даже столь большие деньги, которые я вручил старику, вряд ли могли заглушить досаду от потери своего привычного орудия. Весной 1959 года, когда группа экскурсантов по местам боевой славы, связанным с антияпонской вооруженной борьбой, отправлялась на Северо-Восток Китая, я просил товарищей: «Будете там — непременно зайдите к старику в Ляншуйцюаньцзы и еще раз попросите извинения за мой промах». Когда группа экскурсантов достигла Ляншуйцюаньцзы, к сожалению, того старика уже не было в живых…

Во второй половине дня, примерно в 4–5 часов, наш отряд переправился через реку Туман и в сопровождении передовой группы поднялся на вершину горы Ванчжэ. Там нас встретили руководители революционных организаций и подпольщики из шести уездов, укрывшиеся до того времени на склоне горы в зарослях лиственничного леса.

С вершины горы, густо заросшей молодыми дубами, некоторое время я любовался окружающей местностью. В народе говорят, что за десять лет меняются даже горы и реки. Но не прошло еще и трех лет, а как уже начал изменяться вид этого края. Появились новые груды шахтных пустых пород которых нельзя было видеть в то время, когда мы создавали в стране партийную организацию на горе Туру. Мчался также поезд по железной дороге Унги (Сонбон) — Онсон. И это тоже была новизна в Онсоне, чего нельзя было видеть осенью 1930 и весной 1931 года.

Изменились не только горы и реки. Политически зрелыми стали люди, продвигалась вперед и революция. После нашего ухода из этого края, в районе шести уездов и в прилегающих к нему местностях рождались одна за другой новые антияпонские революционные организации и начинали свою работу. Военно-полицейская верхушка Японии, отвечавшая заохрану общественного спокойствия, хвасталась неприступностью пограничной охраны. Но в этом северном крае нашей Родины борцы-революционеры стали окружать вражеский аппарат правления «огромной железной сетью» — сетью революционных организаций.

Шла на подъем и наша вооруженная борьба. Возьмем, к примеру. Восточную Маньчжурию. Там расширялись ряды партизанских отрядов, они перерастали в батальоны. Батальонам, действовавшим в разных уездах, предстояло перерасти в полки и в дивизии. Вооруженные силы корейских коммунистов, призванные развернуть партизанскую войну, действовали в Южной и Северной Маньчжурии. Не за горами был тот день, когда наши дивизии и корпуса должны были вступить на землю родной страны и занести карающий меч над головами врагов. Ведь мы, являясь передовым отрядом, уже продвинулись в район Онсона.

Погруженный в такие думы, я декламировал про себя стихи на иероглифах воеводы Нам И, которые в ученические годы в Чхандокской школе помог разучивать мне дед по материнской линии. Если расшифровать эти стихи, то все это означало следующее:

Очищу гору Пжту от камней, точа меч на них.

Иссушу реку Туман, напоив коня водой.

Если мужчина в двадцать лет не добьется мира в

Кто из наших потомков назовет его мужчиной? Тогда же мой дедушка рассказывал мне о том, как воевода Нам И прославился боевыми подвигами в битвах за разгром врага на севере и в возрасте лет 20 стал начальником военного приказа. Он повторял; «Когда ты подрастешь и возмужаешь, будь командиром войск или начальником авангарда в сражении за разгром японских самураев».

Слушая его рассказ, я очень сожалел о нелепой гибели воеводы Нам И из-за козней и предательства одного из подданных и твердо решил в душе: «Когда подрасту и возмужаю, буду идти в первых рядах в войне против иноземных захватчиков. Буду, как воевода Нам И, посвящатьсебя борьбе за безопасность страны и народа». «Если воевода Нам И, опираясь на шесть военных поселений, отбил нашествие противника с севера, то мы, опираясь на полупартизанский район шести уездов, перенесем арену вооруженной борьбы в глубь страны и будем готовить врагу западню, будем приближать разгром японских империалистов», — так клялся я на вершине горы Ванчжэ.

На горе докладывали мне о положении в стране и о своей деятельности подпольщики и руководители революционных организаций. С удовольствием отметив успехи в работе по созданию опоры для продвижения антияпонской революции в массах в шести уездах и других северных пограничных районах, я вдохновлял людей на новые подвиги, выдвинул перед ними ряд задач по развитию и распространению вооруженной борьбы в Корее. Притом я особо подчеркнул идею создания полупартизанских районов. Тогда же мы решили создать полупартизанские районы в разных местностях страны, главным образом в районе Онсона. Одновременно было решено подготовить в густых зеленых рощах явочные пункты, а также опорные пункты для дальнейших действий и таким образом заложить основу для развития и распространения вооруженной борьбы внутри страны.

На Ванчжэсанском совещании были обсуждены задачи по тесному сплочению всей нации в единую политическую силу под знаменем единого антияпонского национального фронта, основанного на рабоче-крестьянском союзе. Были затронуты и задачи революционных организаций Кореи по активизации массового движения и подготовки к созданию партии.

Продвижение партизанского отряда в Онсон послужило прелюдией к развитию и распространению антияпонской вооруженной борьбы в Корее, стало новой вехой в развитии национально-освободительной борьбы. Совершив этот поход в свою страну, мы заявили всему миру о нашем несокрушимом убеждении и наших позициях, что борьба корейских коммунистов за корейскую революцию является их священной задачей и неприкосновенным, абсолютным правом.

Продвижение антияпонского партизанского отряда в Онсон и весь ход Ванчжэсанского совещания свидетельствовали о правильности нашего решения насчет создания полупартизанских зон вокруг полностью партизанских районов и внутри страны. Они также показывали, что вполне назрели субъективные и объективные условия для создания полупартизанских районов в Цзяньдао и районе шести уездов Кореи.