Дом Ли Гвана стоял отдельно на склоне берега реки, омывающей главный поселок села Тайпингоу. У его дома был колодец с журавлем, что служило своего рода приметой. И этот дом получил название «изба с журавлем». Я не раз пил воду из этого колодца. Когда в летний зной мы появлялись перед домом Ли Гвана, вспотевшие и уставшие, то хозяин доставал бадью ледяной воды и предлагал ее нам. Очень вкусной была вода из колодца с журавлем.
Каждый раз, когда я направлялся в Лоцзыгоу, то обязательно заходил в Тайпингоу, чтобы поклониться родителям Ли Гвана. В его доме состоялось последнее заседание Антияпонского солдатского комитета, на котором мы обсуждали вопрос по созданию единого фронта с АСО совместно с китайскими коммунистами, в том числе Чжоу Баочжуном, Чэнь Ханьчжаном, Ху Цзэминем, Ван Жуньчэном.
Ли Гван показал тогда высокое командирское мастерство И незаурядные способности в битве за оборону Сяованцина и в других больших и малых боях. Его личный пример оказал благотворное воздействие на солдат АСО. Слава Ли Гвана как военно-политического работника широко распространялась среди различных слоев населения Восточной Маньчжурии.
У Ичэн верил отряду особого назначения как подлинным вооруженным силам, сражающимся против Маньчжоу-Го и японского империализма. Он назначил Ли Гвана начальником охраны фронтового командования АСО, выделив ему даже тело храпителей.
Впоследствии Ли Гван установил связи с Тун Шаньхао, чтобы осуществить антияпонскую коалицию с АСО. Хотя Тун Шаньхао брал в руки оружие под лозунгом антияпонской борьбы, он все же превратился в обычного бандита.
В то время, как и сейчас, многие люди ставили на одну доску местных бандитов и конных грабителей. Издавна в Маньчжурии было много конных грабителей. Еще на завершающем этапе существования цинского Китая множество представителей народности Ханя хлынули потоком в Маньчжурию из Внутреннего Китая через Шаньхайгуань. С целью защититьот нашествия этих переселенцев земельные угодья и отстоять наследство, полученное от предков, местные жители начали организовывать вооруженные отряды для самообороны. Их же японцы называли «конными грабителями». Так появились в Маньчжурии «благородные разбойники».
Группа конных грабителей, в отличие от шайки мелких «горных бандитов» и «бродячих воров», выступала в качестве «благородных разбойников» со своего рода нравственными правилами. Они не совершали грабежей и захвата чужого имущества. Общество конных грабителей в значительной мере отошло от политических властей центра и оказывало сопротивление этим властям. Жизнь конных грабителей была немыслимой без владения оружием. Они так и проживали долгое время, не расставаясь с оружием. Такой образ жизни вызвал у людей своего рода зависть и тягу к ним. Не случайно широко была распространена в Маньчжурии поговорка: «Нюйпяо наньфэй», что означало: женщина должна стать проституткой, а мужчина — грабителем.
Разумеется, не всегда соблюдались строгие нравственные принципы обществом конных грабителей. Было немало отрядов конных грабителей, которые в процессе своего существования разложились и превратились в обычных местных бандитов. Встречались также группы конных грабителей, чей характер трудно было определить — «благородные разбойники» или же просто местные бандиты. Многие бандиты действовали под видом «благородных разбойников». Шайки бандитов в масках «благородных разбойников», политически подкупленные агрессивными силами иноземного империализма и военщиной, устраивали жестокую кровавую бойню, попирая любые моральные нормы, совершая леденящие душу жестокости.
Вследствие стратегии «свержения верхов», осуществляемой левацкими элементами в работе с китайскими антияпонскими отрядами, многие командиры АСО испытывали вражду и ненависть к коммунистам. Такое положение дел быстро уловили и использовали в целях разжигания распрей внутри антияпонских сил интриганы из числа японских оккупантов.
«Усмирить варваров с помощью варваров» и «подавить бандитов с помощью бандитов» — этот пресловутый принцип умело использовали японские империалисты, набившие руку на интригах и сеянии раздоров. Они применяли этот способ с тем, чтобы чужими руками заставить антияпонские силы драться между собой и привести их к взаимоистреблению.
Японские самураи прибегали именно к этому способу, когда Тун Шаньхао зверски истребил всех бойцов отряда Ли Гвана. В качестве первого шага такой операции они пытались добиться добровольной капитуляции Ли Гвана. Повсюду были вывешены циничные объявления: «Тот, кто поймает Ли Гвана, получит огромную награду. Если Ли Гван сдается добровольно, он получит высокий чин». Японцы пришли к выводу, что для дезорганизации войск У Ичэна нужно ослабить влияние коммунистов. При этом они учли, что главным лицом, оказывающим влияние на войска У Ичэна, является Ли Гван. Отряд Ли Гвана можно было назвать ударной бригадой единого фронта, проникшей глубоко в сердцевину Армии спасения отечества. Видимо, японская разведка правильно оценивала его достоинства и стоимость его головы.
Тун Шаньхао, этот типичный местный бандит, будучи невеждой в политике, злым и капризным типом, был легко подкуплен японскими интриганами. Он хорошо знал намерения Ли Гвана и по сценарию, составленному японскими империалистами, бросил ему наживку — предложил провести в горах Лаохэйшань переговоры по вопросу о совместной операции. Ли Гван «клюнул» на эту приманку. Это было его ошибкой. Он не знал, что Тун Шаньхао стал псом японских империалистов. Ничего не подозревая, он отправился в намеченное место вместе с 10 бойцами отряда особого назначения, в том числе и Ван Чэнфу — секретарем фронтового командования АСО. Парторганизация к тому времени предупредила его от опасности установления контактов с таким коварным и жестоким атаманом бандитов, как Тун Шаньхао. Она советовала одуматься, но Ли Гван не изменил своего первоначального решения. Он говорил: «Невозможно продвигать дальше революцию, если не осуществится линия на создание антиимпериалистического совместного фронта. Разве можно чего-либо достигнуть, если мы не пойдем на переговоры из-за опасности собственной жизни? Хоть умру, но я пойду».
Тун Шаньхао даже устроил банкет в честь группы Ли Гвана, а потом зверски убил всех членов группы. Остался в живых и вернулся только один. Местные бандиты считали, что убиты все члены группы Ли Гвана, и удрали, оставив его на месте убийства. Тут мы пошли туда и спасли его. К сожалению, он пал позже в бою в лесах между Лоцзыгоу и горой Лаохэйшань. Ли Гвану, когда он погиб, было 28 лет. Его ошибка заключалась в том, что он не проявил должной бдительности. Чтобы создать единый фронт с Тун Шаньхао, следовало вначале попытаться перевоспитать его идейно. Но Ли Гван пытался добиться объединения лишь путем установления дружеских человеческих отношений. В результате он был схвачен в шалаше вблизи горы Лаохэйшань и убит.
Я никак не мог успокоиться, узнав о гибели Ли Гвана. Меня охватила жажда мести. Хотелось идти сейчас же с отрядом к месту расположения банды Тун Шаньхао и расправиться с ней за жизнь друга. Я не мог бы сдержать себя и ринулся бы в кровопролитный бой за отмщение, если бы не убедил меня голос разума, что достижение единого фронта с китайскими антияпонскими отрядами является долгом и заданием, возложенным временем на коммунистов, является линией их генеральной стратегии.
Вся Восточная Маньчжурия осуждала тягчайшее преступление Тун Шаньхао и призывала ответить кровью за кровь. Безрассудные леваки даже выразили недовольство бездействием армии. Они призывали показать классовым врагам, зверски убившим Ли Гвана, где «раки зимуют». Нашлись также люди, которые шумели, что партизанский отряд допускает правый уклон, не нанося удара по бандитам Тун Шаньхао.
Дело коммунистов по созданию антиимпериалистического совместного фронта понесло непоправимый ущерб от гибели Ли Гвана. Мы потеряли ценнейшего товарища, которого нельзя было бы обменять на тысячу врагов. Враги отняли у меня еще одну огромную опору в корейской революции.
