Я, стиснув зубы от невыносимой острой боли в сердце, еле сдерживая нахлынувшие слезы, думал и думал. Всего один год, как мы начали антияпонскую войну, но как много соратников у же ушли от нас! Не успеешь как еле дует по дружиться с людьми, как они так поспешно отправляются на тот свет. Неужели существует неотвратимый, проклятый рок?
Крепко сжав кулаки, я безмолвно шагал по берегу реки Сяованцинхэ, гдемыс Ли Гваном обсуждали стратегию великой антияпонской войны, и проклинал безжалостную судьбу, ввергшую меня в пропасть безмерной печали. И тут же решил: «Нельзя допустить, чтобы осталась безнаказанной смерть Ли Гвана. Он на том свете тоже будет радоваться, если успешно осуществится единый фронт с китайскими антияпонскими отрядами, к чему он прилагал столь много энергии и усилий».
Гибель Ли Гвана заставила меня поторопить переговоры с У Ичэном. Она не отвлекла меня от путей к созданию единого фронта, а, наоборот, еще более вплотную приблизила к нему. Теперь я уже не мог отступать ни на шаг от этого замысла.
«Надо идти к У Ичэну! Если добьюсьуспехов на переговорах с ним, можно будет смыть кровную обиду за Ли Гвана». При такой мысли спешил я отправиться среди белого дня поход в Лоцзыгоу. Я зашел в Тайпингоу, чтобы выразить соболезнование семье Ли Гвана. Его вдова Кон Сук Чжа вышла навстречу и преградила мне путь.
— Полководец, нельзя идти туда. Это не место, куда вам можно идти. И мой муж… Полководец, умоляю вас. Было очень странно, что сердечный призыв плачущей женщины поторопил меня отправиться в запланированный поход.
Кон Су к Чжа крепко обняла мальчика, которому не дали бзд больше восьми. Ее плечи вздрагивали от рыданий. Она вытирала слезы тесемкой кофты. Мальчик был сыном Ли Гвана. Его звали Ли Бо Чхон. Он смотрел на меня повлажневшими глазами. Каждый раз, когда я бывал здесь, мальчик, игравший во дворе перед завалинкой, выбегал из-за калитки с криком «Дядя Сон Чжу!». Однажды он, уцепившись за мой рукав, упрашивал делать ему саранчу из травы.
Видя Ли Бо Чхона, вышедшего на дорогу, держа мать за руку, я ощущал боль на сердце оттого, что тогда я не смог удовлетворить его просьбу.
«Как хорошо было бы, — думалось мне, — если бы этот мальчик, как и прежде, уцепившись за мой рукав, снова упрашивал делать ему саранчу из травы. Если у него больше нет такого желания, то пусть он назовет меня дядей Сон Чжу и попросит нести его на плечах, как когда-то в прошлом, когда он был еще несмысленышем. Тогда станет легче у меня на душе».
Однако Бо Чхон молчал и лишь ронял слезинки. Передо мной стоял не озорной, общительный, веселый Ли Бо Чхон, а хмурый, робкий мальчик, который расстался с радужной детской мечтой и преждевременно вс тупил в новый мир мучений. Смерть отца лишила мальчика романтического мира — мечты достать саранчу из травы. Итак Бо Чхон лишился и отца и родной матери в возрасте, когда ему не было еще и 10 лет.
Бо Чхон больше не обратился бы ко мне с той неприхотливой детской просьбой. Только мысль о трагическом событии — смерти отца, безраздельно владела на этот раз этим маленьким существом.
Я с жалостью вглядывался в лицо мальчика: «Прощай, Бо Чхон! Я непременно отомщу за твоего отца, а потом вернусь». Так хотелось мне сказать в тот раз, но вместо этого произнес совершенно другие слова:
— Бо Чхон, сейчас твой дядя очень хочет пить. Не можешь ты дать мне сегодня стаканчик воды вместо твоего отца? Ведь твой отец всегда предлагал мне холодную воду, когда я посещал этот дом.
Вмиг блеснули глаза мальчика, который, казалось, погружен в глубокое раздумье. Он вихрем исчез в доме, а вскоре появился передо мной с латунной миской воды, зачерпнутой из колодца с журавлем. Видимо, это обычное действие совершенно изменило его настроение. Глядя на плескающуюся в латунной миске воду, я невольно вспомнил образ Ли Гвана. На малой поверхности воды всплывало то лицо Ли Гвана, то лицо Бо Чхона, и я с трудом сдерживал нахлынувшие слезы.
С чувством благодарности к мальчику я выпил воду до дна.
Бо Чхон, стоя с миской в руке, вытирал нос тыльной стороной ладони и ласковым взглядом смотрел на меня.
Я ощутил некоторое облегчение на душе и отдал отряду команду тронуться в путь. В момент, когда я собирался прощаться с ними, Бо Чхон вдруг стрелой убежал в дом.
«Зачем мальчик кинулся туда?» — подумал я с недоумением.
Бо Чхон с той же быстротой возвратился ко мне на дорогу и начал кормить моего белого коня набранным в горсть овсом. Его безмолвный поступок выдавил у меня, наконец, слезы, которые я до этого сдерживал с таким трудом. Бо Чхон не ушел в дом, а стоял на берегу до тех пор, пока мы не исчезли за рекой. Я повернул лицо и, сидя на коне, видел, как белой точкой маячит вдали его фигура.
«Бо Чхон, ты тоже должен стать революционером, как твой отец!»
Издалека я высоко поднял и опустил руку, благословляя будущее Бо Чхона. И впоследствии, когда мы распустили партизанский район и начали второй поход в Северную Маньчжурию, я пробыл в доме Ли Гвана около недели. Мы подолгу обсуждали вместе с Кон Сук Чжа вопрос о будущем Бо Чхона.
Позже Бо Чхон вырос в революционера, как я того пожелал. Работая на железной дороге в Линькоу, он совершил налет на военный поезд, был арестован и сидел два года в тюрьме. Тогда ему не было и 20 лет.
После освобождения страны (1945 г. — ред.) Ли Бо Чхон вышел из тюрьмы. Он тосковал по земле, небу и воде родной стороны, где родился его дед иосеньютогожегодаотправилсяв Пхеньян и Сеул через Дандун и вернулся в Линькоу. Эта поездка произвела неизгладимое впечатление на 20-летнего восприимчивого и многообещающего юношу Ли Бо Чхона.
Он горел стремлением окунуться с головой в горнило борьбы за создание новой Родины, где работают друзья отца. И он с большой тяжестью в душе переехал железно дорожный мост через реку Амнок. На этой Родине был сотворен новый мир, о котором мечтал его отец, возник цветущий край, о котором он грезил с детства.
Однако спустя 5 лет этот цветущий край вновь охватило пламя войны. Молодая Республика вела смертельный бой за свое существование.
Ли Бо Чхон, командир роты Китайской Народно-освободительной армии, уже ощутивший запах порохового дыма этой войны в нескольких тысячах ли от Родины, добровольно направился на корейский фронт и был причислен к Народной Армии. Он воевал командиром в механизированной дивизии. К сожеланию, и он погиб осенью 1950 года.
Секретарь ЦК Трудовой партии Кореипо организационным делам Ким Чей Ир, который знал лучше всех бурную жизнь и революционную деятельность Ли Гвана, в 70-х годах дал кинематографистам задание создать художественный фильм «В первом партизанском отряде», сделав прототипом его главного героя Ли Гвана. С тех пор это имя стало известно всей стране.
Кон Сук Чжа, жена Ли Гвана, воевала партизанкой-швеей и тоже пала в бою.
Ли Чжу Пхен, отец Ли Гвана, переживавший глубокую печаль от потери сына, оказывал помощь революционной армии. И он и старшая сестра Ли Гвана Ли Бон Чжу умерли из-за последствий вражеских пыток. К великому счастью, Ли Бо Чхон, погибший на войне, успел оставить нам своего сына. Он крепко держит в руках оружие и твердой поступью следует по пути, который проложило поколение деда, а расширяло вслед за ним отцовское поколение.
Таким образом, род Ли Гвана вот уже в трех поколениях служит с оружием в руках делу революции. Это поистине священное и славное деяние. Очень похвально, что внук Ли Гвана, не желая работать ни в какой другой области, надел военную шинель, следуя примеру своего деда и отца. Когда впервые появился передо мной молодой офицер со своей матерью, напоминающий точь-в-точь своего деда и лицом, и жестами, и походкой, мне чудилось, будто воскрес и пришел ко мне Ли Гван, ушедший от нас 60 лет тому назад. Это глубоко взволновало меня.
Достойна благословения всех людей вдова, жена Ли Бо Чхона, которая, потеряв мужа в 25 лет, благодаря стойкой воле растила сына целых 40 лет, с тем чтобы он продолжил дело своего деда в том же революционном духе.
