Она не могла позволить этому существу или челове­ку, или чему еще там исчезнуть, не узнав, кто или что это. Даже встреча с вором была бы лучше неизвестности.

«Папа, это ты?» Мысль идиотская, но все же…

Алекс откинула покрывало и встала с кровати. Когда босые ноги коснулись восточного ковра, застилавшего дощатый пол, она потихонечку пошла вперед в кромеш­ной тьме. Вытянув руки, Алекс добралась до изножья кро­вати, потом до стены. Она двигалась следом за источни­ком звука.

Дыхание, если это было дыханием, становилось все тише. Мерные вдохи и выдохи слабели, как будто удаля­лись от нее по узкому коридору, в который выходили все спальни.

Алекс задержалась у двери, пытаясь зажечь верхний свет. Ее пальцы шарили по прохладной гладкой штука­турке. Холодный воздух касался ступней и лодыжек, не прикрытых кружевным подолом белой шелковой ноч­ной рубашки. Неумолчный шум дождя заглушал все; Алекс теперь не слышала никаких других звуков, но знала о чьем-то присутствии, и поэтому странное дыхание про­должало звучать в ее ушах: вдох, выдох, вдох, выдох… Она нашла выключатель, нажала на него – и снова без толку. Света не было.

Разбудившие ее звуки исчезли теперь и из ее вообра­жения. Она удерживала собственное дыхание, чтобы услышать их снова. Желание узнать источник собственных страхов и надежд было таким сильным, что она уже ничего не боялась. Она была обязана все выяснить. Была обязана знать.

Отец или нет?

Она вышла в коридор, ничего не видя перед собой, вытянула руки, нашарила стену… и вновь услышала ды­хание. Звук продолжал удаляться. Алекс шагнула вперед, обо что-то споткнулась и зашаталась. Пытаясь не упасть, она раскинула руки, нащупала что-то упругое, обтянутое тканью, и, не успев ни о чем подумать, вцепилась в него. Пальцы сомкнулись на складках ткани, и вдруг что-то словно взорвалось у нее в затылке. Из глаз посыпались искры, и она полетела во тьму.

Когда Алекс пришла в себя, она лежала вниз лицом на дорожке, устилавшей середину коридора. Душный запах ковра щекотал ноздри. Пальцы ощущали прикос­новение грубого ворса. Ее окружала непроглядная тьма. Голова болела, саднило колени и ладони. Она застонала.

– Алекс? – окликнула ее Нили. Судя по голосу, она тоже стояла в коридоре, в нескольких метрах впереди. Если сестра вышла из своей спальни – а так и должно было быть, – значит, все правильно. Их покои, состояв­шие из спальни, гостиной и ванной, находились рядом, в северном конце коридора.

– Осторожнее, – хрипло выдавила Алекс, садясь и держась за затылок. – Кажется, в доме кто-то есть.

Окружавшая ее темнота колыхалась как море, но Алекс была в сознании. Затылок раскалывался от нестер­пимой боли. Прикоснувшись к нему, Алекс ощутила что-то теплое и липкое. Кровь? Что случилось? Она упала и ударилась головой? Алекс смутно помнила, что споткну­лась, но все остальное сливалось в туманное пятно.

– Что? – Было ясно, что Нили то ли не услышала ее, то ли не поняла. Затем Алекс услышала слабый щел­чок и поняла, что сестра безуспешно пытается включить свет в коридоре. – Алекс, ты упала? Тебе больно?

– Да, упала, но жива и здорова. Наверно, электриче­ство испортилось, – с большим трудом произнесла Алекс.

Потом ее голос немного окреп:

– Нили, ты слышала меня? Я сказала, что в доме кто-то есть.

Алекс с усилием встала на колени. Голова болела и кружилась. Она вовсе не чувствовала себя здоровой, как она сказала Нили, но сейчас было не до того. Нили ока­залась рядом, опустилась на колени, протянула руки и прикоснулась к ней в темноте.

– Кто-то есть? Что ты имеешь в виду?

Алекс задумалась. Сказать или не сказать? Версий две: то ли кто-то забрался в дом, то ли призрак отца пы­тался что-то ей сообщить. Нет, чушь. Этого не может быть. По зрелом размышлении она поняла: что бы – или кто бы – ни оказалось в ее спальне, это было не приви­дение.

В конце концов, даже если привидения существуют – а она была твердо уверена в обратном, – они не дышат, правда? Если бы они дышали, то не были бы привиде­ниями. Если бы после пробуждения она как следует по­думала, то поняла бы это.

Отсюда неотвратимо следовало, что в ее спальне сре­ди ночи находился человек из плоти и крови. Вполне возможно, что он все еще в доме.

– Нили, – настойчиво сказала она, схватив сестру за рукав мягкой фланелевой рубашки, – кто-то был в моей спальне. Я проснулась и вышла в коридор. Думаю, в доме могут быть чужие.

– Что? – ахнула сестра.

– Тс-с! – конечно, они наделали столько шуму, что говорить вполголоса уже не имело смысла. Хватились за­пирать сарай, когда лошадь уже увели. И все же хотелось говорить именно шепотом. Сотовый телефон остался внизу; впрочем, Алекс забыла зарядить аккумулятор, так что, скорее всего, от него никакого проку. Но был еще те­лефон у ее кровати. Алекс вспомнила о нем, хотя думать мешала головная боль. Можно вернуться в ее спальню, запереть дверь и позвонить в полицию. Действует ли здесь номер девятьсот одиннадцать? Или нужно звонить оператору?

– Ты что, шутишь? – прошептала Нили.

– Нет. – Алекс попыталась встать. Нили, стараясь помочь, потянула ее за руку. Когда Алекс выпрямилась, темнота заколыхалась вновь, но выбора не было. Им с Нили нужно уйти отсюда. Если в доме кто-то есть, в ко­ридоре оставаться нельзя. – Надо позвонить в полицию. Телефон у меня в спальне.

– Дерьмо! – испуганно прошептала Нили.

– Не ругайся, – машинально ответила Алекс. С по­мощью Нили она вернулась в спальню, постаравшись сделать это как можно быстрее и тише. Голова болела так, словно по ней били молотком. Алекс была уверена, что у нее двоится в глазах, но проверить это было невоз­можно.

– Запри дверь, – велела она, когда сестры оказались в спальне. Пока Нили выполняла приказ, Алекс пыта­лась добраться до кровати. Наконец замок щелкнул, и она почувствовала облегчение, но лишь частичное. Кро­мешная тьма была страшна сама по себе. А тут еще рев бури за окном и уверенность в том, что кто-то – кто-то! – был в доме. Если бы не Нили, Алекс просто умерла бы со страху. Но ради сестры она была обязана сохранять при­сутствие духа. В конце концов, Нили всего лишь девочка-подросток.

Телефон стоял рядом с лампой. Держась за кровать, Алекс добралась до тумбочки. Лампа, книга, часы, теле­фон. Она ощупью нашла трубку и сняла ее. Гудков не было.

– Алекс, ты чувствуешь запах дыма? – тоненьким, испуганным голоском спросила Нили. Судя по голосу, она обходила кровать и шла к сестре.

Нажимая кнопки наугад (было так темно, что она не видела ни кнопок, ни написанных на них цифр), Алекс тщетно пыталась оживить телефон. Слова Нили застави­ли ее перестать заниматься этим бесполезным делом и принюхаться. Однако головная боль становилась невыносимой. Алекс закрыла глаза, но тут же открыла их сно­ва. Закрывать глаза тоже было больно.

Запах действительно был, слабый, но узнаваемый. Пахло паленой шерстью.

– Да, пожалуй, действительно пахнет гарью. – Алекс устало положила трубку и медленно поднесла руку к голове. Кровь продолжала идти; пальцы нащупали огромную шишку. Потрогав ее, Алекс поморщилась. – Телефон молчит.

– Что нам делать? – Голос Нили звучал совсем по-детски.

– Думаю, надо выбираться из дома. – Что-то дейст­вительно горит, поняла Алекс, потянувшись к тумбочке за коробкой с бумажными носовыми платками, которая стояла там вечером. Дым был едким. Может быть, начал­ся пожар? Такая возможность не исключалась. Не зря же отключились и электричество, и телефон сразу. Вор или не вор, но не было смысла сидеть в запертой спальне и ждать неизвестно чего.

– Мне страшно, – срывающимся голосом прошеп­тала младшая сестра.

– Мне тоже. – Алекс нашла коробку, взяла несколько салфеток и приложила их к затылку. Хотя прикоснове­ние было совсем слабым, рана тут же заныла и запульси­ровала. Нили об этом знать ни к чему. Помочь Алекс она ничем не может, а пугать и без того испуганную сестру глупо, а то и опасно.

– Неужели наш дом горит? – через несколько се­кунд спросила Нили.