— Ты забываешься, — возразил я. — Здесь кружки не имеют значения.

— Ладно. — Кортленд мгновенно сменил тактику. — Ты видел кольцо у нее на пальце?

Я осмотрел сухие, сморщенные руки — и тут дверь захлопнулась. Прежде чем я успел пошевелиться, щелкнула задвижка.

— Это за то, что ты суешь нос в дела желтых, — сказал Кортленд с другой стороны двери. — Подарочек от Гуммигутов.

Я сглотнул комок в горле и попытался говорить обычным тоном, хотя меня душили гнев и возмущение.

— Открой дверь, Кортленд. Это не смешно.

— Наоборот, — рассмеялся он, — по-моему, вышло классно. Вся эта затея с экспедицией — полная хрень, конечно, но мне она отчасти даже пришлась по сердцу. Захотелось стать «тем, кто вернул цвет Восточному Кармину». Но нас с Томмо на самом деле интересуют только ложки. Мы идем в Верхний Шафран.

— А если вы не вернетесь?

Последовало молчание.

— Даже если вернемся, тебя мы все равно не выпустим. От тебя все время были одни только неприятности. И будет еще больше, особенно с этими возмутительными обвинениями насчет Трэвиса Канарейо. Нет, друг мой Эдди, боюсь, ты навсегда останешься тут. Мы ждали и ждали тебя, но ты так и не вернулся. Печально, очень печально, однако мы сделали все, что могли. Виолетта пустит слезу, и твое имя, пожалуй, даже появится на доске ушедших.

— Томмо, ты заодно с ним? — спросил я.

Когда он заговорил после паузы, голос его звучал напряженно:

— Если честно, Эдди, надо было делать, как мы сказали. Это ведь совсем несложно. Заказать линкольн для начала.

Я выругался про себя. Все это было не слишком хорошо. Но затем в вертикальной щели — окне — что-то промелькнуло. Сердце мое замерло. Я побежал к двери, но плохо рассчитал расстояние и больно ударился о стержень одной из петель.

— Парни! — крикнул я, потирая голову. — Кто-то пролетел у меня за окном!

Послышалась брань — такая, за которую снимают баллы, — возня и звук падения: Томмо с Кортлендом пытались выбраться наружу. Я подбежал к окну и стал смотреть в него. Через несколько секунд я увидел Кортленда и немедленно вслед за ним — Томмо. Оба выглядели испуганными. Если бы я все это выдумал, я был бы гением. Но увы — я им не был.

— Туда! — крикнул Томмо и побежал.

Кортленд пустился следом. Раздались возгласы, потом вопль, резкий крик — и настала тишина. Я попробовал выглянуть в окно, но стены зенитной башни были в ярд толщиной. Я увидел лишь заднюю часть бульдозера в тридцати ярдах от меня. Я стал искать среди пыли и обломков кусок металла, чтобы с его помощью хотя бы попытаться выбраться. Но тут донесся звук отодвигаемой задвижки. Я поднял лампочку, посветил в сторону двери: никого. Тогда я слегка толкнул ее, вышел в главное помещение — и услышал детское хихиканье. Я медленно обернулся. На ступенях, ведущих наверх, стояла девочка лет десяти от силы, в латаном-перелатаном платье, босиком. Волосы ее были тщательно уложены, а лицо измазано. Я заморгал. Но девочка не была призраком — весело махнув мне, она исчезла наверху.

Прежде чем я начал переваривать увиденное, снаружи послышался еще один крик. Я выбежал из башни. Томмо и Кортленд дрались с Джейн, и хотя она явно получала удовольствие от потасовки, численное превосходство и сила были не на ее стороне. Даже не дав себе времени подумать, я пнул Томмо и почувствовал, как под носком ботинка сломалось ребро. Он упал с криком. Тогда я стукнул Кортленда так сильно, как только мог — то есть не очень сильно, — и повредил руку. Но это позволило Джейн высвободиться. С быстротой молнии она умело повалила Кортленда на спину и занесла над его шеей заточенную картофелечистку.

— Ладно, ладно. — Манера обращения его резко переменилась. — Надо еще подумать, что ты делаешь здесь. — Он посмотрел на меня. — Эдди, мы оба станем префектами. Скажи ей, чтобы она прекратила.

Я все еще трясся. Я никогда за всю свою жизнь не вел смертельной борьбы.

— Сказать ей, чтобы она прекратила? Ты оставил меня там, чтобы я помер с голоду!

Кортленд хихикнул.

— Ты такой легковерный, Эдди. Мы только хотели, чтобы ты немного побарахтался там. Шутка. Правда, Томмо?

Томмо лежал на земле, скорчившись от боли. Он затряс головой, потом кивнул, потом пожал плечами, потом застонал.

— Все зависит от тебя, — прорычала мне Джейн. — Если скажешь пощадить, я пощажу его. Если пустишь ему кровь, я сделаю то же самое.

— Пощади его, — ответил я не задумываясь.

Она оттолкнула Кортленда и повернулась ко мне, содрогаясь от гнева.

— Наверное, все поисковые партии заканчиваются этим, — грустно произнес я. — Может, и нет никаких призраков, ни плесени, ни летающих обезьян — ничего. Только страх и слишком много разборок по поводу ложек.

Я глубоко вздохнул.

— Томмо, — сказал я, — ты отправишься обратно в Мрачный Угол, где будешь ждать нас до… когда заходит солнце?

— В половине девятого.

— Да. Будешь ждать нас до половины восьмого ровно. В половине восьмого ты должен завести «форд» и поехать с Виолеттой в Восточный Кармин. Сможешь сделать это? — Он кивнул, все еще не в состоянии говорить. — Отправляйся.

Томмо опасливо поднялся на ноги и, держась за бок, заковылял прочь.

— А мы? — спросила Джейн.

— А мы идем в Верхний Шафран.

Она уставилась на меня, склонив голову.

— Ты можешь пожалеть об этом.

— Я уже пожалел об этом походе. Куда уж дальше.

— Я тоже иду, — сказал Кортленд, вставая.

Казалось, при этих словах Джейн переменила свое решение.

— Ладно. Но тогда надо двигаться. До нормального перпетулита еще три часа ходьбы. А оттуда до Верхнего Шафрана — еще час.

Мы с Кортлендом поглядели на нее.

— Ты уже бывала там? — спросил я.

— Один или два раза.

— Ложки там есть? — поинтересовался Кортленд.

— О да, — улыбнулась Джейн, — там непременно будут ложки.

Мы пошли по следам бывшей дороги, которая зигзагами спускалась вниз по крутому склону. Мы с Джейн велели Кортленду идти впереди, не меньше чем в двадцати шагах от нас. Он ответил, что совсем не против, потому что не может видеть наших «тошнотворных рож». Кортленд нес кроме своего собственного рюкзак Томмо, а следовательно, очень надеялся найти ложки. Я засек время перед тем, как тронуться: из нашего запаса времени мы израсходовали почти полчаса.

— Ну как тебе первая в жизни встреча с бандиткой? — осведомилась Джейн.

— Я обязан ей жизнью. А может, и ты тоже.

— Возможно. Кто тебя выпустил — мать или дочь?

— По-моему, дочь.

— Марта. Между прочим, они не называют себя бандитами.

— А как?

— Уземцами.

— И что это значит?

— Не знаю. Просто они так себя называют.

— А нас как?

— По-разному, но все прозвища неприличные.

У подножия холма все следы дороги терялись окончательно. Вскоре я понял, что река попросту затопила дорожное полотно, сочтя его кратчайшим путем ко дну долины. Мы пошли вдоль берега — мимо обломков зданий, телефонной будки со следами красной краски и еще одной гусеничной машины, когда-то брошенной на дороге, а теперь наполовину похороненной в русле потока. До утра этого дня я не видел ни одной, а сейчас они попадались всюду.

— Так почему ты передумала и отправилась вслед за нами? — спросил я, когда мы обсуждали, как обогнуть валун размером с сарай.

— Ты, верно, заметил, что я вспыльчива, — ответила Джейн, — но когда я успокоилась, то поняла, что этот мир, плохой и несовершенный, без тебя был бы еще хуже.

— Это вполне себе комплимент.

— Наслаждайся. Я нечасто раздаю их.

Местность стала слегка подниматься. Река свернула вправо, и мы опять оказались на бывшей дороге, заросшей травой. Вскоре мы вошли в рощу с очень высокими буками. Корни медленно поднимали на поверхность большие куски бетона, но ничего цветного я не увидел. За пять веков все предметы скрылись под слоем земли, листвы и растительности — и сама мысль о том, что цветные предметы могут лежать на поверхности, казалась причудливой: благопожелание, не более того. Добыча их в Верхнем Шафране виделась нелегкой задачей. Де Мальве не оставалось другого выбора, как основать город-спутник близ Верхнего Шафрана и заставлять хроматиков жить в нем неделями, чтобы сортировать находки и отправлять их в Восточный Кармин по железной дороге. Извлечение цветного мусора шло бы очень медленно и вряд ли стоило усилий. Но именно поэтому, подумал я, Верхний Шафран оставался сокровищницей — нетронутой и девственной. Такой же богатый предметами, как любая шахта, только уже открытый.