– Нет. У нее ведь не было причин связываться со мной по делу. Я просто решила, что она занята чем-то другим.
– Что такое могила Барримана? – спросила я.
Копалески с удовольствием поведала нам его историю:
– Форрест Барриман жил четыреста лет назад и умер после неудачного эксперимента – предполагалось, что он станет суперполицейским или кем-то вроде этого. Но, как гласит местная легенда, он постоянно восставал из мертвых. В конце концов на его могилу положили этот камень, чтобы он не мог выбраться.
Я посмотрела на Алекса. Тот улыбнулся. Выражение лица Копалески не изменилось.
– Не все так просто, – добавила она. – Болдинай-Пойнт – странное место. Про него известно и кое-что еще.
– Например? – спросила я.
– Там есть пляж, который якобы склоняет к самоубийству. Люди, у которых нет никаких поводов кончать с собой, идут на берег и заходят в воду все глубже, пока не утонут. Последний случай был в прошлом году. Местные держатся оттуда подальше. И еще есть лес…
– Достаточно, – сказал Алекс. – Вернемся к Викки. Она сказала, что увидится с вами, когда вернется. Но она так и не вышла на связь?
– Да. Потом я узнала, что она уже на Окраине.
Мы сидели, глядя друг на друга.
– Вы не пытались установить контакт с ней после того сообщения из Болдинай-Пойнта, правильно?
– Совершенно верно, Алекс. Викки – важный клиент. Мне не хотелось быть чересчур назойливой.
– Само собой. А после ее отлета вы с ней связывались?
– Нет. Не считала нужным. Я знала, что в случае чего она свяжется со мной сама.
Алекс встал:
– Спасибо. Сирилла.
– Надеюсь, я смогла хоть чем-то помочь.
– Где этот Болдинай-Пойнт?
По ее распоряжению искин показал нам точку на карте.
– Если могу быть еще чем-нибудь полезна, звоните. – Копалески дала нам свой личный код. – Кстати, если выясните, в чем дело, буду весьма признательна за присылку сообщения.
Я организовала поездку в Болдинай-Пойнт. Вечером, когда Алекс погрузился в какую-то книгу, я снова пошла к океану. В детстве мы каждым летом отправлялись поездом к морю, и это было самым радостным событием в моей жизни. Мы строили песочные замки и играли в мяч в волнах прибоя. Но особенно мне нравилось смотреть вечерами на океан. До сих пор помню, как я стояла на пристани под названием «Пирс Горгоны» и смотрела на звезды.
Этой ночью на очень далекой планете я снова стояла на берегу океана. Вероятно, мне просто хотелось почувствовать себя так же, как дома. Но небо над этим океаном выглядело совсем иначе – на нем светилась лишь одна звезда.
Каллистра.
Я подумала, что могло бы случиться, если бы на этой планете возникла разумная раса. Как эти существа воспринимали бы одинокий яркий огонек, смотрящий на них с небес, лазурное сияние на фоне темной ночи?
Возможно, как глаз некоего милосердного божества.
Может быть, Викки Грин стояла на этом же месте? О чем она думала? О вампирах и демонах?
Глава 8
Да, Колтон. Мы действительно наслаждаемся солнцем, которое освещает нашу жизнь и служит синонимом всего хорошего. Но реальность такова, что больше всего мы любим ночь. Именно тогда все женщины кажутся прекрасными, именно тогда можно дать волю воображению, именно тогда зарождаются сплетни и случаются ужасы. И по-другому просто не может быть.
Люблю тебя до смерти
Болдинай-Пойнт был известен в первую очередь благодаря своему кладбищу и без него, возможно, вообще не пользовался бы славой.
Он находился на большом острове, расстояние до которого составляло четверть окружности планеты. Вылетев утренним рейсом, три часа спустя мы приземлились в прибрежном городе. Оттуда мы поездом отправились вглубь континента – в Бораку, где переночевали, а утром взяли напрокат скиммер и поручили искину вести нас до самого Болдинай-Пойнта.
Под нами простиралась дикая местность – сухая песчаная равнина с множеством камней. На западе горизонт пересекала горная цепь. Сам Болдинай-Пойнт, городок с четырехтысячным населением, находился у черта на куличках.
У него, однако, имелась отличительная черта: это было одно из немногих мест, где люди во времена Бандариата чувствовали себя относительно свободно. Являясь частью владений Клива, он располагался вдалеке от центров власти и был настолько мал, что явно не вызывал ни у кого особого интереса. Именно здесь в течение трех веков находили убежище мятежники, недовольные и отступники-ученые. Впрочем, не исключено, что диктатора это вполне устраивало.
На Салуде Дальнем не было – и, насколько мне известно, нет до сих пор – системы минимальных пособий, позволяющей гражданам при желании предаваться безделью в течение всей жизни. Никому из властителей планеты эта идея не казалась удачной, и поэтому никто не пытался воплотить ее в жизнь. Здесь нужно было или работать, или зависеть от чужой благотворительности, или выживать за счет чего-то похуже. Снижаясь вместе с Алексом над этими глухими местами, я думала о том, как здешние жители зарабатывают на пропитание.
Болдинай-Пойнт представлял собой скопление потрепанных непогодой домов, стоящих вдоль нескольких продольных и поперечных улиц. Знаменитое кладбище располагалось к северу от города. С воздуха оно выглядело как любое другое – всего лишь набор могильных камней внутри железной ограды. За оградой до самого горизонта тянулась серая равнина.
В отеле и ресторане было полно народу.
– Похоже, они вполне процветают за счет туристов, – заметил Алекс.
– Я что-то пропустила? Или дело в кладбище?
– Думаю, в кладбище, – ответил он. – Что ты так удивляешься? Не в каждом городе найдется неспокойная могила.
Пожилой хозяин сувенирной лавки рассказал нам, что кладбище основал Питер Клив.
– Клив? – переспросил Алекс. – Один из диктаторов?
– Четыреста лет назад. Ему не нравилось, что его солдат убивают мятежники, и он запустил программу создания лучших солдат – таких, которых не убьешь парой выстрелов из скремблера. Ему нужны были бойцы, не чувствующие боли.
– Вы серьезно? – спросил Алекс.
– Я что, похож на лжеца? – Хозяин лавки рассмеялся и показал нам фотографию Питера Клива, высокого худого мужчины с острой бородкой и сатанинским взглядом, прямо-таки злобный император из дешевого видео. – Он не желал, чтобы это стало известно, ведь тогда его образ был бы разрушен. Кливы считали всех остальных полными дураками, хотя мы верили, что они милосердны и добродушны, думают только о благе своего народа. Именно потому они всегда окружали себя людьми, которые постоянно улыбались, – население под властью бандара должно было выглядеть абсолютно счастливым. А здесь он собрал команду, чтобы создать своих… – Он задумался, подбирая подходящее слово.
– Андроидов, – подсказал Алекс.
– Да, андроидов. И на глазах у горожан на шоссе номер один построили лабораторию и обслуживающий центр.
– Шоссе номер один? – переспросила я.
– Оно проходит через центр города.
– Единственное шоссе, которое здесь есть.
– Верно. Шоссе номер один. Послушайте, если вы будете перебивать…
– Нет, прошу вас, продолжайте.
– Ладно. В общем, когда все построили, всю ночь горели огни, и в безымянных могилах позади кладбища начали что-то закапывать.
– Эксперименты не удались? – спросил Алекс.
Хозяин лавки с серьезным видом кивнул, словно правда не должна была распространиться дальше нас троих. Словно речь шла о том, к чему мир был еще не готов.
– Да, – ответил он. – Именно так. Ночью туда привозили заключенных и проделывали над ними эти чертовы опыты, а потом закапывали трупы. И так продолжалось, пока они не добились успеха – или решили, что добились успеха.
Форрест Барриман преподавал историю в средней школе. И вот его схватили и привезли сюда. Он что-то сказал на одном из своих уроков, или кому-то так показалось: этого было вполне достаточно. Его сделали неуязвимым против пуль, нечувствительным к боли. Но Форресту это не понравилось. Однажды ночью он вырвался на свободу и разнес на куски лабораторию, а заодно и нескольких своих мучителей. Потом он убил охранников и скрылся в лесах. К тому времени он уже сошел с ума. Однажды ночью он появился в городе и принялся буйствовать, душа и избивая всех, кто попадался ему на пути. Никто не мог его остановить. В конце концов разъяренная толпа сумела прогнать Форреста. Его выследили в близлежащих холмах – за это время он отправил на тот свет еще несколько человек – и наконец прикончили плазменным зарядом.