Когда сенаторы выходили через бронзовые двери, злобная гримаса исказила лицо Катона. Он смотрел на Помпея, выигравшего голосование, но тот проигнорировал его и быстро ушел домой, не сказав никому ни слова.

Тубрук поднимался по внутренней лестнице на стену поместья, благодаря богов за своевременное предупреждение, переданное рабами с плантаций. Он вытянул шею, чтобы разглядеть колонны, марширующие по дороге по направлению к ним.

— Две или три центурии, — крикнул управляющий Корнелии, вышедшей из дома на крик. — Я не вижу штандартов, но они в полном вооружении… Это, должно быть, часть римского гарнизона.

— Ты пустишь их? — нервно спросила Корнелия.

Тубрук ответил не сразу: он внимательно разглядывал приближающихся солдат. Отсутствие штандартов вызывало у него беспокойство.

Со дня гибели дочери Помпея старые римские фамилии находились в напряжении, о котором забыли со времени смерти Суллы. Если уж такой могущественный сенатор не смог избежать трагедии в собственном доме, то никто не может чувствовать себя в безопасности. Тубрук колебался. Если он призовет Брута и его солдат защищать ворота, это может выглядеть как провокация или как выпад против законной силы.

Приняв решение, он подхватил со стены тяжелый камень. Лучше обидеть кого-нибудь, чем оказаться уязвимым: ведь приближающиеся центурии могут оказаться убийцами со всеми отличительными знаками легионеров.

— Позови Брута. Скажи, мне прямо сейчас нужны его люди!.. — крикнул Тубрук Корнелии.

Та бросилась назад в дом.

К тому времени когда приближающаяся колонна была менее чем в тысяче шагов от поместья, Брут выстроил своих людей у ворот. С ним находилось только двадцать человек. Тубруку хотелось бы, чтобы их было больше, но он улыбнулся молодому командиру, порадовавшись, что есть хотя бы столько.

Брут почувствовал, как знакомое предвкушение боя вызвало в животе спазм. На какой-то момент ребенок, проснувшийся в нем, пожалел, что оставил Рения в городских казармах, но то была минутная слабость. Когда Марк обнажил меч, его уверенность в себе значительно возросла, передавшись воинам, ответившим ему скупыми улыбками. Уже слышна была тяжелая поступь солдат, приближающихся к поместью, но она не вызвала у них страха.

Маленькая фигурка выскочила из конюшен и остановилась почти у самых ног молодого человека.

— Ты с нами не пойдешь! — воскликнул Брут, предупреждая просьбу.

Он очень мало знал о мальчишке, которого опекал Тубрук: кроме того, в этот момент ему было не до объяснений. Октавиан открыл рот, и Брут рявкнул, разозлившись при виде блеснувшего в его руке кинжала:

— Пошел прочь отсюда!..

Октавиан застыл, широко раскрыв глаза, потом повернулся на пятках и направился к конюшне, не сказав больше ни слова. Брут оставил это без внимания: его взгляд был прикован к Тубруку. Он надеялся, что у старого гладиатора появились новости о том, что происходит за воротами. Марка раздражало ожидание, однако он понимал, что солдат, посланных сенатом, нельзя встречать с обнаженными мечами в руках. Кровопролитие неизбежно, даже если их истинные намерения совершенно невинны.

Стоя на вершине стены, Тубрук краем глаза наблюдал за приближением отряда, монотонно печатающего шаг по дороге к поместью. И вдруг он облегченно вздохнул.

— Марк Брут! — крикнул Тубрук вниз. — Я прошу, чтобы твои солдаты открыли ворота и встретили их.

Брут бросил на него недоуменный взгляд.

— Ты уверен? Если у них враждебные намерения, нам удастся лучше защититься, находясь внутри.

— Открой ворота, — спокойно ответил Тубрук со странным выражением лица.

Брут пожал плечами и отдал приказ своим людям. Те обнажили мечи и двинулись вперед. От возбуждения у молодого центуриона заколотилось сердце, и он почувствовал животное удовольствие, поднимающееся из глубины его существа. Нет человека среди живущих, кто мог бы победить его в бою на мечах с тех пор, как это сделал Рений в этом же самом дворе много лет назад.

— Ладно, старый черт! Но если меня убьют, я буду ждать тебя, пока не придет твой час!..

Цезарь увидел, как из ворот вышли вооруженные люди, и напрягся. Что случилось?..

— Оружие к бою! — крикнул он, и его люди разом утратили благодушное настроение.

То, что должно было стать триумфальным возвращением, неожиданно обернулось опасностью. Кабера буквально подскочил на месте, услышав приказ, и с подозрением стал рассматривать незнакомых солдат. Он поднял руку, чтобы привлечь внимание Юлия, но подумал, что можно поступить лучше: старый лекарь усмехнулся, достал свой кинжал и яростно замахал им. Кабера был без меры доволен собой, но солдаты вокруг не разделяли его настроения. Они ждали, что их встретят как героев после стольких месяцев тяжелого похода и лишений. Выражение лиц воинов было свирепым: легионеры одновременно обнажили мечи. — К бою!.. — приказал Цезарь.

Если этот дом кем-то захвачен, он уничтожит врага, никого не оставит в живых. Сердце защемило при мысли о матери и Тубруке.

Цезарь профессиональным взглядом окинул солдат, выстроившихся у стены. Не больше двадцати человек, хотя другие могут прятаться внутри. Легионеры. Но как бы хорошо они ни выглядели, Юлий мог доверять своим Волкам в любом бою: кроме того, их больше. Он отбросил мысли о семье и приготовился к атаке.

— Великий Марс!.. Они собираются атаковать!.. — воскликнул Брут, заметив, что колонна перестроилась для нападения.

Увидев, какое количество воинов приближается к усадьбе, он чуть было не отдал своим солдатам приказ вернуться во двор, но сообразил, что в таком случае не останется времени закрыть ворота.

— Запри ворота, Тубрук! — крикнул Марк.

Старый дурак недооценил угрозу, а теперь за это придется расплачиваться…

К гордости Брута, солдаты Перворожденного не раскисли, хотя и поняли, что их истребление неизбежно. Они заняли позицию около стен поместья и привели оружие в готовность, расчехлив дротики, чтобы сразу воспользоваться ими, когда начнется атака. У каждого имелось по четыре длинных дротика, и многие враги упадут замертво, прежде чем успеют приблизиться к их мечам.

— Спокойно… — предупредил Брут своих людей.

Еще несколько шагов, и солдаты с обеих сторон вступят в схватку.

Неожиданно в рядах противника прозвучал приказ остановиться, и солдаты замерли, послушно прекратив движение. Брут удивленно поднял брови, всматриваясь в лица врагов.

Внезапно его взгляд остановился на Юлии: к изумлению окружающих, он громко расхохотался.

— Стоять!.. — приказал он своим двадцати солдатам и подождал, пока они зачехлят дротики копья и возвратят в ножны мечи.

Когда все успокоилось, Брут, улыбаясь, пошел к стоящим напротив воинам.

Цезарь заговорил первым:

— Вы хоть понимаете, что мы чуть вас не перерезали? — с усмешкой спросил он.

— Я только что подумал о том же. Мои люди бросили бы в вас пару копий, прежде чем вы приблизились еще на десять шагов. Такая удача, что я тебя увидел.

— Я узнал тебя, — самодовольно перебил его Кабера.

Брут обрадовался, увидев, что старик жив. Трое мужчин обнялись к полному смущению солдат.

Юлий первым пришел в себя и с удивлением заметил на нагруднике Марка три скрещенные стрелы.

— Боги!.. Это же эмблема Перворожденного, не так ли?

Брут кивнул, его глаза вспыхнули.

— Да. Я принял командование над ним, хотя легион пока и не полностью укомплектован.

— И сколько же вам не хватает?

— Около четырех тысяч человек, так уж получилось…

Юлий присвистнул.

— Нам есть о чем с тобой поговорить. Тубрук знает, что я вернулся?

Брут посмотрел через плечо на белые стены поместья. Управляющий поднял руку и приветственно махал им оттуда.

Кабера с энтузиазмом замахал в ответ.

— Да, он знает, — ответил Марк, улыбаясь.

— Мне нужно найти для своих людей казармы в городе, — сказал Цезарь. — Пока они могут поставить палатки в поместье, но потом необходимо что-нибудь придумать. Надо найти жилье и место для тренировок…