— Значит, я остаюсь? — негромко спросил он.

Тубрук кивнул.

— Тебя ждет уйма тяжелой работы, парень.

Мальчик от радости подпрыгнул.

— Здесь замечательно! — объявил он.

— Он не был за городом с младенческих лет, — смущенно объяснила Александрия. Она взяла Октавиана за руки и, серьезно посмотрев на него, постаралась успокоить. — Теперь будешь делать то, что тебе скажут. Когда пообвыкнешь, мама придет навестить тебя. Прилежно трудись и старайся научиться всему, чему сможешь. Понял?

Не сводя с нее глаз, Октавиан кивнул. Девушка отпустила его ладони.

— Благодарю тебя, Тубрук. Даже не могу выразить, как много это значит для меня…

— Слушай, девочка, — грубовато отозвался гладиатор. — Ты теперь свободная женщина. Мы с тобой прошли одной дорогой. Даже если бы ты не сражалась в дни смуты, я помог бы тебе, чем сумел. Время от времени мы должны помогать друг другу…

Внезапно осознав всю глубину этих слов, Александрия внимательно посмотрела на него.

Большую часть недолгой жизни девушки Тубрук оставался для нее управляющим поместья. Она забывала, что он знает о рабской доле не меньше ее самой и осознает то общее, что объединяет их судьбы…

Когда они вместе подходили к воротам, Александрию уже оставили последние признаки тревоги и сомнений.

Навстречу, негромко беседуя, шли Брут и Рений, которые вели двух молодых кобылиц. Увидев девушку, Марк, не говоря ни слова, передал поводья Рению, бросился к ней, схватил в объятия и в порыве чувств поднял вверх.

— О боги, девочка, сколько же лет я тебя не видел!..

— Поставь меня на землю! — потребовала Александрия.

Брут, услышав ледяной тон, чуть не выронил ее из рук.

— Что случилось? Я думал, ты обрадуешься, увидев меня после…

— Ты не должен обращаться со мной, как со своей рабыней, — огрызнулась Александрия.

Щеки девушки пылали, она готова была рассмеяться своему неожиданному приступу гордости, но все произошло так быстро.

Борясь со смущением, Александрия подняла ладонь, чтобы все увидели — на пальцах нет железного кольца, которые носят рабы.

Брут расхохотался.

— Я не хотел тебя обидеть, госпожа, — произнес он, низко кланяясь.

Девушка испытала сильное желание дать ему подзатыльник, но рядом стояли Октавиан и Тубрук, и она никак не отреагировала на шутовство Брута. Как всегда, он невыносим. В голове пронеслось воспоминание о словах Юлия: пока Брут выпрямлял спину, Александрия замахнулась, чтобы дать ему пощечину.

Он сделал движение, собираясь перехватить ее запястье, но тут же передумал и позволил женской ладони шлепнуть его по щеке.

Улыбка Брута оставалась все такой же веселой.

— В чем бы я ни провинился, надеюсь, что теперь с этим покончено, — заметил он. — Я…

— Юлий рассказал, как ты хвастался насчет меня, — выпалила Александрия.

Она говорила неправду. Ей хотелось присесть, говорить и смеяться с этим молодым волчонком, которого девушка хорошо знала, но его поведение и слова выводили Александрию из себя.

Лицо Брута прояснилось, он что-то внезапно понял.

— Он говорил, что я хвастался?.. О! Хитрый ублюдок. Нет, ничего подобного не было. Он задумывает наперед, этот Юлий. Когда приедет, я его выведу на чистую воду. Ему это понравится. Нет, каково! Отшлепать меня при Рении!.. Прекрасно!

Рений откашлялся.

— Пока вы тут играетесь, я отведу лошадей в стойла, — проворчал он и повел кобылиц прочь в сгущающиеся сумерки.

Александрия хмуро наблюдала, как старик ловко, с многолетней сноровкой собирает поводья одной рукой. Рений даже не поздоровался с ней.

Неожиданно глаза девушки наполнились слезами. Если не считать Октавиана, ничего, казалось, не изменилось с той ночи, когда на поместье напали мятежники. Все обитатели дома были на месте, и вроде бы только она замечала, что минули долгие годы.

Тубрук взглянул на Октавиана, зачарованно смотревшего по сторонам.

— Закрой рот, парень. Перед сном тебе еще предстоит поработать. — Он кивнул Александрии. — Поговорите пока, а я пойду, познакомлю Октавиана с его обязанностями.

Управляющий посмотрел на Брута, покачал головой, крепко взял мальчика за руку и увел.

Оставшись вдвоем в сумерках двора, Александрия и Брут заговорили разом, тут же замолчали и снова постарались объясниться.

— Прости, — сказал Брут.

— Нет, это я вела себя как дура. Прошло так много времени с тех пор, когда я жила здесь, рядом с Тубруком, тобой… и Рением; все это нахлынуло на меня снова.

— Я никогда не говорил Юлию, что мы с тобой спали, — сказал Марк, подступая ближе к девушке.

Брут подумал, что она очень красива. Александрия относилась к тем женщинам, которые в сумерках выглядят лучше всего. У нее были большие темные глаза; когда она подняла к молодому человеку лицо, ему захотелось поцеловать ее.

Марку вспомнился их поцелуй — это случилось давно, еще до того, как Марий вручил ему бумаги о назначении в легион в Греции.

— Тубрук не говорил мне, что Юлий здесь, — сказала Александрия.

Брут покачал головой.

— Мы ждем новостей. После уплаты выкупа его высадили где-то в Африке, но теперь ему уже пора вернуться. Знаешь, ничего не осталось прежним. Ты свободна, я был центурионом, а Рений потерял способность жонглировать.

Девушка хихикнула, представив себе подобную картинку, а Брут воспользовался возможностью снова заключить ее в объятия. На этот раз она обвила его шею руками, но отклонила голову, когда он попытался поцеловать ее.

— Я даже не могу поприветствовать тебя должным образом? — удивился он.

— Ты ужасный человек, Марк Брут. Знаешь, я не сходила с ума, дожидаясь тебя.

— А вот я сходил. Я уже совсем не тот, что прежде, — ответил он, грустно качая головой. — Разреши мне снова увидеться с тобой. Если нет, я совсем зачахну.

Молодой центурион тяжело вздохнул, и тут же оба весело расхохотались, забыв о былом смущении.

Александрия не успела ответить — раздался голос привратника, от звука которого она чуть не подпрыгнула.

— Приближаются всадники и повозка, — кричал раб со своей площадки вниз, во двор.

— Сколько?.. — выкрикнул Брут, отходя от Александрии. Желание флиртовать тут же улетучилось, и девушка подумала, что таким он ей нравится больше.

— Трое верховых и повозка, запряженная быками. Всадники вооружены…

— Тубрук! Рений!.. Перворожденный — к воротам, — скомандовал Брут.

Из зданий поместья выбегали солдаты — отряд человек в двадцать вооруженных людей, и у Александрии от удивления открылся рот.

— Значит, старый легион Мария теперь с вами? — изумленно спросила она.

Брут мельком взглянул на нее.

— Те, кто уцелел. Когда вернется Юлий, солдатам потребуется командир. Лучше не подходи близко к воротам, пока мы не узнаем, в чем дело, хорошо?..

Девушка кивнула. Брут тут же убежал, и Александрия внезапно почувствовала себя страшно одинокой. Ей вспомнилась пролитая на этом месте кровь и, зябко передернув плечами, девушка подошла поближе к светильникам у зданий.

Из конюшни вышел Тубрук, за ним семенил Октавиан. Оставив мальчика на плитах двора, управляющий поместьем взобрался по ступеням на площадку над воротами и посмотрел вниз на подъезжающих солдат.

— Не поздновато для визитов?.. — крикнул он. — Что у вас за дело?

— Мы приехали от сенатора Катона с приказом увидеться с Марком Брутом и гладиатором Рением, — прозвучал снизу густой голос.

Тубрук обвел взглядом стены и удовлетворенно кивнул — его лучники разместились на своих местах. Все они прошли хорошую школу, и любого, кто попытался бы ворваться в поместье, ждала верная смерть.

Брут построил своих солдат в каре, и Тубрук жестом велел открыть ворота.

— Теперь двигайтесь не спеша, если дорожите своей жизнью и здоровьем, — предупредил он людей Катона.

Ворота отворились и закрылись сразу же, как только верховые и повозка въехали на середину двора. Под прицелом лучников всадники медленно спешились; видно было, что чувствуют себя они неуютно.