— Князь Вольдемар Старинов, я полагаю? — Герцог говорил по-локхерски великолепно, по крайне мере Володя не находил отличия от того, что слышал от локхерцев. — Наслышан. Как я понимаю, благодаря вашему вмешательству, ваша светлость, расстроились наши планы?

— Я немного поучаствовал в обороне.

— Ага… немного. Так чему обязан такой чести, что сам заместитель командующего родезской армии прибыл в качестве парламентёра?

— Мне хотелось обсудить с вами Раймонда… если позволите, без посторонних.

— Раймонда? Этого предателя? Я понимаю, что он оказал вам большую услугу, но это моё последнее слово. Я готов обменять всех ваших пленных в обмен на этого предателя. Милорд, вы же понимаете, что тот, кто предал один раз, тот обязательно сделает это и повторно. Ради чего вы его хотите защитить?

— Что такое предательство — я знаю. Пленных же вы хотите обменять потому, что с ними будет намного тяжелее выбраться, да и кормить в пути без них будет нужно меньше народу. Так что тут прямая выгода для вас. Конечно, вы можете наших пленных и казнить, но… герцог Ансельм Дорн на такое никогда не пойдёт.

— Хм… А вы неплохо изучили меня… — герцог на мгновение задумался. — Хорошо, я поговорю с вами.

Даже приказов не понадобилось — все присутствующие родезцы моментально поднялись. Чуть поклонились и вышли. Следом вышли и лоркхерцы. Дождавшись, когда за последним закроется полог шатра герцог приглашающее указал на складной стул.

— Спасибо… — Володя снял накидку, аккуратно повесил её на спинку стула и сел сам. — Собственно Раймонда я с вами и хотел обсудить…

— Интересно, за каким… нашего князя понесло парламентёром?

Конрон пожал плечами.

— Вернётся, поинтересуешься сам, тир. Честно говоря я и сам его не понял. Что-то он там про Раймонда говорил и про то, что он не предатель. Самому интересно.

Роухен задумался.

— Всё-таки этот князь очень странный. Может действительно шпион?

— Ага. Который настолько странный, что в нём все шпиона подозревают. Я, конечно, в этих делах не очень, но и мне понятно, что из него шпион как из меня… меня… Ну ты понял.

Роухен был менее доверчив и обладал намного большим жизненным опытом по сравнению с Конроном и потому был настроен менее благодушно к Вольдемару Старинову, но спорить не стал. Он вообще предпочитал не спорить с командирами, тем более он не мог отрицать того факта, что князь реально помог в обороне, но даже сейчас он для него оставался загадкой, а загадки Роухен сильно не любил.

Через несколько минут в комнату вошли ещё несколько офицеров, приглашённых на совещание, чтобы обсудить дальнейшие планы. Офицеры говорили много всего, но Конрон слушал вполуха, гадая о чём может говорить Вольдемар с герцогом. На все вопросы офицеров, обращённых к нему, он отвечал весьма туманно, сославшись на необходимость пока держать всё в тайне. Сообразили они, что он сам ничего не знает или нет не ясно, но по крайне мере отстали и занялись более актуальными проблемами: как действовать после отступления неприятеля. А то, что родезцы всё-таки будут отступать никто уже не сомневался.

Володя появился уже под конец совещания в приподнятом настроении, улыбаясь каким-то своим мыслям. Поздоровался со всеми, но уселся в сторонке. Понимая общий интерес к проведённым переговорам он просто перечислил условия перемирия, к которым они пришли с герцогом. Офицеры разочаровано зашумели, не понимая, что в этих довольно стандартных пунктах могло вызвать прилив столь хорошего настроения у вечно серьёзного князя, который и улыбался-то крайне редко, да и то уголками губ.

Конрон неодобрительно качал головой, догадываясь, что тот о чём-то умалчивает, но не настаивал, быстро свернул совещание и выпроводил всех, после этого пристроился.

— Ну и, во имя всех возвышенных богов, с чего такая радость?

Володя пожал плечами и честно ответил:

— Ансельм Дорн отпускает всех наших пленных в обмен на Раймонда. Всё осталось без изменений — так, как он и предлагал в своём письме.

— Не понял? Точнее понял, но это ты и на совещании говорил. Я не понял для чего тогда именно ты к нему ездил?

— Для чего? Может потому, что дурак. И потому, что несмотря ни на что так и не избавился от наивности. Вот такой вот я наивный романтичный дурак, Конрон. А ведь думал, что сумел избавиться от всех чувств… как оказалось, нет. Возможно потому, что даже в самые тяжёлые моменты мне везло на людей.

Рыцарь потряс головой.

— Я чего-то не понимаю. Ты чего там натворил?

— Да ничего… просто рассказал всё о Раймонде… мои учителя точно устроили бы мне головомойку за такое — сдать все достигнутые результаты… мда…

— Прости, что? Что ты сделал?

— Всё рассказал Дорну про Ансельма. Как впервые встретился и что было дальше.

— И?

— Ну и всё. Герцог совсем не дурак, так что, полагаю, он мне поверил. Ладно, пойду к Раймонду… обрадую. Если его и повесят, то не за предательство.

Конрон озадаченно проследил за Вольдемаром и недоуменно пожал плечами, не совсем разобравшись в том, что услышал. Потом пожал плечами и вернулся за стол, достал нож, задумчиво рассмотрел его, а потом стало ковыряться им в столе. Потом махнул рукой.

— Каждый раз, когда думаю, что уже начал его понимать он выкидывает что-то, совершенно неожиданное.

Володя, скрестив руки, стоял у косяка двери в тюремную камеру и наблюдал за работой кузнеца, освобождавшего пленника. Когда тот закончил возиться с цепями, мальчик поманил Раймонда и зашагал по коридорам тюрьмы к выходу. Раймонд озадаченно обернулся к охраннику, который флегматично отправился в свою коморку, явно не собираясь их сопровождать, вблизи тоже не было видно ни одного охранника, а князь шагал вперёд даже ни разу не обернувшись, словно ему было совершенно всё равно следует за ним пленник или нет. Заинтригованный таким поворотом рыцарь торопливо догнал князя и пристроился позади.

Вольдемар вышел на улицу, при этом охрану на входе также совершенно не заинтересовал бывший пленник. Раймонд огляделся, гадая, что может получится, если он сейчас попробует бежать.

— За поворотом пост, как раз на него выскочишь, а если бежать прямо, то наткнёшься на учения ополченцев. Но вообще бежать не советую по другой причине, наберись терпения.

Вольдемар даже не обернулся когда говорил. Тир задумчиво поглядел ему в спину, но решил последовать совету. Раз его никто не охраняет, значит что-то происходит, а что именно скоро прояснится.

В кабинете магистрата Володя сразу уселся за стол и перебросил через него свиток с условиями перемирия Раймонду. Тот неторопливо развернул его и углубился в чтение. Вот он закончил, неторопливо скатал его, зашатался и поспешно сел на первый же подвернувшийся стул.

— Как я понимаю, меня выдадут?

— Есть какие-то причины этого не делать? Хотя если бы ты согласился…

— Ваша светлость, мы уже обсуждали этот вопрос.

— То есть своего мнения ты не изменишь?

— Нет.

Володя вздохнул, неторопливо поднялся, отстегнул пояс с мечами и положил его перед собой на стол, после чего расслабился на стуле, вытянув ноги.

— Жаль. Что ж… сам понимаешь.

— А если я сейчас убегу? Я не видел охраны на выходе…

— А смысл?

— Хотите сказать, князь, что мне некуда бежать и меня повесят если не вы, то свои.

— Ну… свои вас, конечно, вряд ли похвалят — работу вы всё-таки провалили. Возможно вас за этот провал и казнят, но только не за предательство.

Раймонд замер и удивлённо уставился на собеседника. Князь снова вздохнул.

— Ну вот такой я дурак и завалил почти всю работу. Мои учителя точно мне настучали бы по шее за такое. В общем я ездил как парламентёр к герцогу Дорну и всё ему рассказал про тебя. Полагаю, он поверил, так что…

— Милорд… я… ваша светлость…

— Замолчи уж… и не вздумай благодарить… не за что. А ты… в общем проваливай. Охрана у ворот предупреждена и выпустит тебя. А герцог… не думаю, что он нарушит своё слово и удержит наших пленных дольше обычного.