— Барон Розентерн. Командует походом барон Розентерн.

— Вы с ним знакомы, тир?

— Лично нет, но о нём слышал.

— И что можете сказать о нём, как о полководце?

— Гм… Смелый,

— Хороший солдат. Я же спрашивал о качествах полководца… хотя прошу прощения. Что значит смелый? Всегда впереди войска на белом коне?

— Э-э-э… нет. Такого вроде за ним не водится, хотя если идёт в атаку, не прячется. Хм… Слушай, я тебе лучше скажу то, что мне герцог говорил.

— О-о-о! Да-да?

— Смелый, но нетерпеливый, предпочитает действовать сходу, но если его первый удар отражают, умеет собраться и начинает планомерно действовать для достижения цели. При случае снова ударит быстро и решительно в любую обнаруженную слабость. Вот. Не знаю только, чем это может помочь.

— Помочь… — Володя задумчиво отстукивал пальцами ритм по столу. — Не очень подходящая кандидатура для осады, но идеальная для молниеносного наскока… или же чтобы быстро прийти и закрепиться на определённых позициях. Вроде бы все за вас, тир Конрон и, тем не менее, я всё равно прошу вас начать готовиться к серьёзной осаде.

— Да что же тебя беспокоит?

— Что? Первое, отсутствие Эриха в оккупированных областях. Он слишком деятельный король, чтобы болтаться в столице, когда его войска стоят в чужой стране. Не для прогулки же он затеял этот поход? Второе, поразительное бездействие родезийских солдат — они словно успокоились на достигнутом. И третье, цены на пеньку и парусину в Родезии… они стремительно взлетают вверх, а купцы жалуются, что не удаётся зафрахтовать ни одного корабля.

— Цены?

— Тут надо проверить кое-что, но перед тем как уехать, обещаю поделиться всеми своими выводами.

— Уехать? Ты собираешься уехать из города?

— Да, тир. Это не моя война, прошу простить за откровенность. И мне совершенно не хочется, чтобы она становилась моей. Как ваш друг, я готов помочь всем, что в моих силах и моя помощь, смею надеяться, будет солидной, но… извините.

Конрон явно такого не ожидал. В его представлении, раз благородный, то сражаться — твоё дело, а тут…

— Локхер не моя родина. — Володя сразу понял, что что-либо объяснять Конрону просто бессмысленно. И понял, что только что практически потерял друга. Но он человек другой эпохи, другого воспитания и оказался не в силах преодолеть это в себе.

Конрон и Володя поднялись практически одновременно.

— Завтра я собираюсь сходить к отцу той девочки, которую вёз… Заодно попрошу его кое-что узнать для меня. Перед тем, как уехать, мне хотелось бы ещё переговорить с тобой.

— Как пожелаете, ваша светлость, — Конрон церемонно кивнул и направился к выходу. Володя долго ещё стоял перед столом, глядя ему вслед. Трактирщик несколько раз подходил, но так и не решился побеспокоить благородного господина, к которому новый командир гарнизона Тортона, о чём в городе уже знала каждая собака, обращался «ваша светлость».

Володя вздохнул и отправился домой. Настроение паршивое, и чувство, словно предал лучшего друга. Но ведь это действительно не его война! Здесь у него нет ни знакомых, ни родных. Даже обычаи этой страны, как, впрочем, и любой другой в этом мире, для него непонятны и чужды. Самоуспокоение помогало мало, и настроение подниматься отказывалось категорически. Ничего не изменилось и по возвращении. Намаявшись в комнате за столом с картами и записями, Володя достал мечи и спустился вниз, предложив Филиппу потренироваться… Когда загонял того до такой степени, что бывалый воин и стоять уже не мог, Володя предложил пофехтовать и Рокерту. Тот с сомнением оглядел с трудом стоявшего на ногах юношу, но отказаться не решился, хотя и действовал осторожно, стараясь не наносить сильных ударов. Володя продержался ещё полчаса, а потом просто упал от усталости.

— И что там случилось? — поинтересовался Джером у Филиппа, когда они вдвоём затащили господина в комнату и уложили на кровать.

— А я откуда знаю? — сердито отозвался солдат. — Меня там не было.

Джером опасливо покосился на дверь комнаты Володи.

— Пожалуй, сегодня я ему вряд ли понадоблюсь… схожу-ка я прогуляюсь… недалеко.

Филипп хмыкнул.

— Ох и достанется тебе за твои проделки когда-нибудь.

— Я не могу нарушать данное женщине слово! — гордо отозвался ловелас. — А я обещал сегодня непременно быть.

— Если ты понадобишься князю, я тебя прикрывать не стану.

— Наш синьор, личность неугомонная, конечно, но после того, что он над собой устроил, князь будет спать до завтрашнего полудня.

Джером ошибся не сильно — Володя спустился вниз, где его дожидалась уже остывшая еда (разбудить его никто так и не решился) в первом часу дня. Не высказав никому никаких замечаний по этому поводу (Джером облегчённо вздохнул), он поел, потом подошёл к окну и долго стоял у него.

— И давно дождь идёт?

— Да с час где-то, господин, — отозвался Джером. — На море вообще жуть что делается. Я тут поспрашивал бывалых людей, говорят, после обеда ещё хуже будет.

Володя вздохнул. Тоска.

— Жаль, — буркнул он. — Хотел к Осторну сходить… заодно Аливию повидал бы.

— И не думайте даже, милорд, — испугался, что его потащат из тёплого дома под этот ливень Джером.

Мальчик хмыкнул.

— Да мне самому не хочется тащиться в такую погоду куда-либо. Воспоминания «счастливого» детства, когда сегодня не знаешь, где будешь ночевать завтра. Ладно, время у нас пока ещё есть и торопиться не будем. Эти твои бывалые люди не говорят, сколько такая погода может продлиться?

— Говорят, милорд. Обещают, что ночью всё стихнет.

— Слава богу, не тропический ураган. — Володя направился к себе, но у лестницы обернулся к Филиппу, сидящему у камина и вроде бы как подремывающему. Но едва мальчик посмотрел в его сторону, тот моментально встрепенулся, готовый выполнить любой приказ. — Филипп, скажи, в каком случае ты стал бы сражаться в войне, которая ни тебя, ни твоих близких не затрагивает?

Солдат озадаченно почесал нос.

— По приказу синьора, если эта война касается его и он мне прикажет. Я приносил клятву.

— А если война и синьора не касается, а он предоставляет тебе право самому принять решение?

— Тогда если бы мне что-нибудь пообещали. За деньги.

— А если другая сторона предложит больше?

— Если война меня не касается, приму другое предложение. Но если чьё-то уже принял, сражался бы под их знамёнами, сколько бы ни предлагала другая сторона.

— Логично, — кивнул Володя. Помолчал. — А вот я так не могу.

— Ну конечно, милорд, — согласился Филипп. — Вы же благородный. Наёмничество не для вас.

— Хочешь сказать, благородные не шли в наёмники? — удивился Володя.

— Эм… бывало всякое…

— И, наверное, даже часто. Мда уж. Благородство…

Володя отвернулся и поднялся к себе.

В комнату вбежала Генриетта, торопливо огляделась, умоляюще взглянула на Филиппа с Джеромом и тут же залезла в бар, где Володя держал орехи в меду, которые покупал для Аливии. После того, как та уехала к отцу, всё это богатство досталось Генриетте. Графиня тут же навела порядок, запретив дочери есть слишком много сладостей, но девочка периодически тайком от матери таскала орешек-другой — знала, что никто не выдаст.

— Генриетта! — Девочка испуганно вздрогнула и зажевала с удвоенным усердием. — Генриетта! Мне долго тебя ещё ждать? Немедленно поднимайся!

Под добродушные улыбки девочка выскочила из комнаты, и в этот момент кто-то отчаянно затарабанил в дверь. Филипп едва не свалился со стула, вскочил и торопливо достал меч, Джером отскочил в сторону, из двери высунулось испуганное личико Генриетты.

Стук на миг прекратился, а потом повторился с удвоенной силой, из комнаты спустился удивлённый Володя.

— Кого это ещё в такую погоду несёт? — поинтересовался он.

— Не знаю, милорд, — тут же отозвался Джером.

— Ну так открой и посмотри.

Джером умоляюще взглянул на Филиппа с мечом. Тот досадливо поморщился и пошёл открывать дверь сам.