Бренвен молчала. Не только слухом, но даже кожей она ловила каждое слово. Гарри, и над ней нависло страшное предчувствие.

Гарри ухмыльнулся одной стороной рта. Волосы, которые он намочил, чтобы пригладить, тем не менее выбивались и падали ему на глаза.

— Я счастлив сообщить тебе, что Джейсон недооценил меня. Они все недооценили меня, и я сейчас оборачиваю эту ловушку себе на пользу. Забудь это название, никогда не позволяй даже этим звукам слететь с твоих губ, и мы будем просто старыми друзьями, и я просто расскажу тебе, что произошло. Договорились?

— Договорились.

— Как-то до меня донеслись слухи о том, что существует группа практикующих адептов — людей, которые овладели старыми способностями, вновь открыли древние секреты. Я тут же почувствовал страшную ревность, как ты можешь представить. Конечно, такая группа должна была скрывать свое существование. Я пустил слух о том, что заинтересован в них, и принялся ждать. Каково же было мое удивление, когда я выяснил, что Джейсон Фарадей не только знает об этих адептах, но и поддерживает контакт с ними! Суть дела заключается в том, что я был принят туда в качестве стажера, и, по моему мнению, я обучаюсь просто отлично.

Бренвен, которая не чувствовала ничего, кроме вибрирующей опасности, запротестовала:

— Но, Гарри, опасность!

— Я признаю, что этот опыт отнимает у меня очень много. Тот… э-э… путь, которым они достигли своей силы, не обязательно является тем, который выбрал бы я, но дело в том, что способности возвращаются ко мне. Я сильнее, чем они думают. Доказательством того является мое присутствие здесь.

— Гарри, не говоря уже о том состоянии, в котором я тебя здесь обнаружила, если ты не должен быть здесь, что же тогда будет с тобой, когда ты вернешься?

Его серые глаза стали совершенно непрозрачными.

— Ничего. Я создам экран темноты и замешательства. Они никогда не узнают, что я уезжал. Конечно, при том условии, что мне удастся закончить все мои дела здесь сегодня и уехать завтра с первым лучом солнца.

— Какие дела? Ты должен дать некоторые объяснения миссис Бичер. Ты знаешь, что ты сказал ей, что собираешься сжечь дом?

— Разве? Какая дурацкая идея! Особенно если учесть, что я собираюсь поступить как раз наоборот. — Гарри устремил на Бренвен задумчивый взгляд. — Наверное, будет неплохо, если об этом будет знать еще кто-то, кроме моего адвоката. Я все расскажу тебе, Бренвен, а после этого ты сможешь рассказать миссис Бичер столько, сколько сочтешь нужным.

— Хорошо, — согласилась она.

— Мои учителя жадны. Они забирают столько денег и всего, что может быть превращено в деньги, сколько могут выжать из любого источника. Я считаю справедливым заплатить значительную сумму за свое обучение, но не позволю вынудить меня пустить по ветру все состояние Рейвенскрофтов. Именно поэтому я и приехал домой, в Рейвен-Хилл. Когда я поднялся наверх, чтобы принять душ, я позвонил своему адвокату, и он приедет сюда около пяти часов сегодня. Я собираюсь перевести все свое имущество под опеку, и он станет опекуном. Опеку могу отменить только я и только при том условии, что буду находиться в здравом уме. Вот видишь, моя дорогая, я понимаю, что подвергаю себя опасности. Я знаю, что мое сознание подвергнется яростной атаке.

Бренвен была так расстроена, что ее голос дрогнул:

— Тогда почему же ты не прекратишь все это?

— Я не могу. — Улыбка Гарри была такой же лукавой и располагающей, как всегда. — Мне нужны их знания и приемы — только мне они нужны для моих собственных целей. Если в процессе обучения я потеряю свое душевное здоровье или свою жизнь, это для меня не имеет значения. Знание стоит такого риска. А сейчас, Бренвен, ты должна заверить Бичеров в том, что они ежемесячно будут получать определенную сумму денег для себя и на содержание дома. Если я умру, то я о них позаботился в своем завещании.

— Гарри…

— Тихо, моя дорогая. Я знаю, что делаю. При мне большая часть наличности, которую я снял со своего банковского счета — несколько больше, чем я рассчитывал, но если все будет хорошо, то и это к лучшему. Я поеду на своей машине, на «мерседесе», назад и там его продам. Кстати, как я сюда добрался?

— Ты не помнишь? Ты приехал на такси. Гарри, где находится это там? Разве ты не скажешь мне хотя бы, как я смогу связаться с тобой?

— В такси! — Гарри смотрел на противоположную стену комнаты, на его худом лице сияла улыбка, а длинные, костистые пальцы лежали на коленях. — Какой же я изобретательный, даже если я не совсем в своем уме. — Он повернулся к ней: — Нет, моя дорогая, я не могу сказать тебе больше, чем уже сказал. Я очень хочу, чтобы у меня была возможность продемонстрировать тебе мои увеличившиеся способности, но боюсь, что это привлечет внимание моего… э-э… опекуна, а мне бы не хотелось этого.

При упоминании «опекуна» Бренвен почувствовала, как будто ее охватили тьма и холод. В ее глазах возникла тревога.

Гарри предупреждающе поднес палец к губам. Он прошептал:

— Ничего больше. Назвать — значит позвать.

Бренвен кивнула. Она понимала это. Не говоря ни слова, она обняла Гарри. Его плечи состояли из одних костей. Она вливала в него всю свою любовь и всю свою волю, чтобы облегчить ему выживание.

— Я так рад, что ты приехала, — сказал Гарри. Его серые глаза подернулись слезами и заблестели.

— И я тоже.

Она почувствовала, что настало время прощаться. Когда она поднялась с кушетки, то почувствовала тяжесть рунических камней в своем кармане. Ее внезапный импульс, заставивший привезти их сюда, был правильным, и она знала сейчас, что сделает. Она сунула руку в глубокий карман и вытащила оттуда старый кожаный мешочек. Даже сквозь мягкую, побелевшую от времени кожу чувствовалась позитивная энергия, которой были насыщены эти камни. Она сказала:

— Дай мне руку, Гарри Рейвенскрофт, мой старый друг.

Он встал и протянул ей руку, которую она сжала на мгновение. Затем повернула ее ладонью вверх, положила на ладонь мешочек с руническими камнями и сжала его пальцы.

— Я возвращаю тебе эти священные камни, — сказала она. — Носи их все время с собой. Носи их в кармане, клади на ночь под подушку. Береги себя и священные камни, Гарри.

Он чувствовал, что рунические камни были просто-таки насыщены Бренвен. Он чувствовал ее энергию в своей руке. Гарри сжал веки, и две большие слезы собрались в уголках его глаз и скатились по его щекам. Она не могла сделать ему лучшего подарка, разве что подарила бы ему себя самое.

Немецкий турист, который сошел с борта зафрахтованного рыболовного судна в Ки-Уэст и нанял автомобиль, чтобы доехать до Майами, был крупным, массивным мужчиной с неуверенной походкой и слегка желтоватым цветом лица, которые выдавали в нем плохого моряка. Это была просто обычная рыбалка на зафрахтованном для этого судне — по крайней мере, для тех, кто не заметил, что немецкого туриста не было на борту, когда на заре это судно вышло в море. А этого не заметил никто. Капитану очень хорошо заплатили за то, чтобы он взял на борт этого немца в Пуэрто-Плата, что в Доминиканской Республике. Этот же немецкий турист, каким бы он ни был плохим моряком, тем не менее проделал весь путь из Рио до Пуэрто-Плата на таких же чартерных рыболовных суденышках. Было ясно, что водные путешествия совершенно измучили его. Он прилетел в Рио из Йоханнесбурга, изменив свою национальность и цель путешествия (он превратился в немецкого туриста из итальянского бизнесмена) в ходе тряской поездки на автобусе где-то у границы Мозамбика.

Этот итальянец — житель Милана — начал свой путь в некоей усадьбе в Германии. Отправившись оттуда явно на собственном автомобиле, он через Швейцарию попал в Италию и остановился на ночь в своем предположительно родном городе Милане. Оттуда он проделал путь через всю Италию до Неаполя, где продал свою машину и на коммерческом авиарейсе пересек Средиземное море и попал в Тунис. Только гениальный туристический агент или очень терпеливый полицейский детектив мог бы проследить его путь через Африку в Йоханнесбург — но к этому времени, конечно же, итальянец уже исчез, и его место занял немец.