— Кстати, о путешествиях, — сказала Бренвен, завязывая узелок на трехфутовой гирлянде из нанизанных ягод клюквы и вдевая новую нитку в иголку, — ты разговаривала недавно с Гарри Рейвенскрофтом?

— Да. Он уже объявил в Редмунде, что уходит в отставку после окончания семестра. Я не знаю, Бренвен, он выглядит очень взволнованным или даже скорее взвинченным. И даже как-то не очень отчетливо мыслит. Я вынуждена была убедить его в том, что ему не следует закрывать Рейвен-Хилл. Я не могу себе представить, почему он сам не понимает, что Бичерам просто некуда идти! Он разговаривает так, будто вообще не собирается возвращаться, но он, конечно же, вернется. И кроме того, нельзя же просто так выбросить из головы людей, которые проработали на тебя очень много лет, я имею в виду Бичеров.

— Надеюсь, он не поступит так! Гарри все еще расстроен из-за меня, знаешь, потому что я отказалась ехать с ним в Англию.

— Может быть, тебе следовало бы поехать с ним, Бренвен. Хотя бы ненадолго. — Эллен перестала нанизывать на нитку ягоды, как бы подчеркивая этим важность своих слов. — Ты могла бы повидать своих родителей и заодно приглядеть за Гарри.

— Нет, нет, — покачала головой Бренвен. Волосы, которые она сегодня оставила распущенными, закачались из стороны в сторону. — Я так и не смогла объяснить своей матери ситуацию с моим разводом, она обожала Джейсона. Ты знаешь, каким он мог быть обаятельным. Особенно с женщинами. С тех пор наши отношения стали довольно напряженными, даже при разговоре по телефону, когда нас разделяет океан. Я действительно не хочу возвращаться туда, Эллен, и даже если бы я этого хотела, я не смогла бы сделать этого прямо сейчас. Слишком много нового происходит сейчас в моей жизни, чтобы я могла уехать.

— Бренвен, но есть еще кое-что. Кое-что, о чем, я уверена, ты не знаешь.

Серьезные нотки в голосе Эллен заставили Бренвен поднять взгляд на подругу.

— В чем дело?

— Гарри связался с Джейсоном.

Почему эта информация должна была заставить ее кровь заледенеть, Бренвен не знала, но случилось именно это. Она сказала:

— По некоторым причинам меня это не удивляет.

Гирлянды Эллен были совершенно забыты.

— На самом деле инициатором всего этого выступил Джейсон. Он написал Гарри пару месяцев назад, хвастал приобретенным им в Германии имением с расположенным там древним замком. Гарри показал мне письмо. Он был очень возбужден, сказал, что Джейсон написал только для того, чтобы произвести на него впечатление, и, после того как я прочла письмо, я согласилась с ним. Джейсон каким-то образом получил крупную сумму денег, и теперь он играет роль респектабельного владельца поместья.

— Ну, Джейсон провел десять лет, занимаясь одному Богу известно чем. — Сейчас Бренвен тоже забыла о своих гирляндах. — Очевидно, эта деятельность хорошо оплачивалась. — Она смотрела в огонь, не видя пламени, не желая говорить Эллен о том, что ей однажды показали рунические камни: что Джейсон был окончательно испорчен и развращен, и что она и Гарри были каким-то образом связаны с ним, что в один ужасный день или год Джейсон снова вернется в их жизнь и принесет с собой стену Тьмы.

Когда Эллен поняла, что Бренвен не собирается продолжать, она заговорила снова:

— Это безумие, Бренвен. Сначала Гарри разделал Джейсона в пух и прах, а затем я узнаю, что он ответил на его письмо, — и пошло-поехало. — Она щелкнула пальцами. — Они снова переписываются, как лучшие друзья. Гарри больше не планирует ехать в Англию. Он заявляет, что собирается посетить Джейсона в его замке. Я думала, что, если ты согласишься хоть ненадолго поехать с ним в Англию, это может заставить Гарри изменить его планы.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — задумчиво произнесла Бренвен. — Нет, я не буду вмешиваться. Я не собираюсь присматривать за Гарри Рейвенскрофтом. Я согласна с тобой, он сейчас принимает не очень разумные решения, но это его жизнь. — Она с усилием улыбнулась и сменила тему: — Давай-ка лучше снова займемся гирляндами. Что бы ты делала, если бы я не заявилась сегодня и не помогла тебе хоть немного? Ты не управилась бы и за несколько дней. Расскажи, какие украшения ты планируешь в доме на это Рождество…

Когда Бренвен уехала от Эллен поздно вечером, она поняла, что так и не сказала ей ни слова о Ксавье Домингесе или хотя бы о работе, которой она занималась вместе с ним. Разговор о Джейсоне и Гарри заставил ее полностью забыть о Ксавье. Вот еще один пример того, мрачно подумала Бренвен, как хорошо плохие новости вытесняют хорошие.

Бренвен по собственному решению провела Рождество в одиночестве. На встречу Нового года она отправилась на танцы вместе с Ксавье в приходской холл в церкви по соседству, где он проводил мессу и исповедовал… Но затем она сказала, что у нее разболелась голова, и ушла оттуда еще до полуночи. Направляясь в своем автомобиле в Джорджтаун, она чувствовала себя полной идиоткой. Она отвергла другие, гораздо более блестящие приглашения для того, чтобы быть рядом с Ксавье, но затем, словно испорченная Золушка, убежала еще до наступления полуночи, потому что побоялась его поцелуя, когда часы пробьют двенадцать.

Однако это не было единственной причиной, по которой Бренвен ушла с танцев. Вот уже несколько дней ее угнетали дурные предчувствия, и в разгар приходского праздника она вспомнила, как Джейсон всегда праздновал Новый год, как Джейсон не принимал новогодние решения, а скорее делал объявления о том, что, в соответствии с его желаниями, должен был принести наступающий год. Ощущение того, что Джейсон в настоящую минуту желает зла ей и Гарри Рейвенскрофту, а также, возможно, и другим людям, было у нее настолько сильным, что она чувствовала себя больной и дезориентированной. Должно быть, она и выглядела больной, потому что Ксавье не пытался удержать ее на празднике.

Первый день нового, 1979 года застал Бренвен в № 622, когда она стучала в дверь комнаты Ксавье, желая извиниться перед ним и поговорить.

Дверь резко распахнулась, и голос Ксавье сказал:

— Подождите минутку, я сейчас выйду. — Но его самого нигде не было видно.

Бренвен проводила очень много времени в этом доме, хотя, естественно, не жила в нем, но она никогда не была в этой спальне. Обычно они сидели и разговаривали за кухонным столом, и она находила Ксавье, как правило, на кухне или в крохотной комнатке, больше похожей на шкаф, которую он использовал в качестве кабинета. В это утро его не было ни там, ни там, и один из жильцов дома направил ее сюда. Она стояла на пороге и оглядывала комнату. К ее удивлению, она оказалась меблированной ничуть не лучше, чем любое другое помещение в доме. Фактически она выглядела гораздо хуже, но, наверное, потому, что была очень грязной. Книги и газеты были в беспорядке разбросаны по всей комнате; кругом валялась одежда, а кровать была не застелена. Что ж, подумала она, подобная неаккуратность — типична для такого человека: он всегда был сосредоточен на чем-то другом, а не на своем личном комфорте.

Бренвен задержалась в дверях, не произнося ни слова, и была рада тому, что в глубине комнаты дверца того, что отдаленно напоминало платяной шкаф, скрывала от нее Ксавье. Она, наверное, застала его в процессе переодевания. Можно было с большой уверенностью сказать, что это было именно так, потому что когда он показался из-за двери шкафа, то как раз заправлял фланелевую рубашку в джинсы, а затем ногой, на которой был только носок, захлопнул за собой дверцу шкафа.

— Что случилось? — спросил он, поворачивая голову в ее сторону. И тут же на его лице отразилось удивление, затем удовольствие, но ни малейшего следа смущения. — Бренвен! Я не ожидал увидеть тебя сегодня!

— Ты говоришь так, будто ожидал кого-то другого. Я что, пришла не вовремя? — спросила Бренвен неуверенно.

Она позволила Ксавье проводить ее в глубь комнаты. Она завидовала его самообладанию. Никогда ни при каких обстоятельствах она не видела его растерявшимся, и все же сама чувствовала себя в его спальне крайне неловко.