— Гарри Рейвенскрофт, твой путь разделится надвое. Не сейчас, еще рано, но уже скоро. Одно из ответвлений является ложным. Я вижу тьму…

Ее голос сорвался. Она закачала головой из стороны в сторону, и от напряжения связки у нее на шее натянулись, как веревки. Хриплым шепотом она продолжила:

— Я вижу противостояние. Ты и старый враг. Я не могу оставаться в этом месте! Эти звуки просто ужасны! Здесь слишком опасно. Я окажусь в опасности, если еще ненадолго останусь здесь!

Гарри был испуган, но не отваживался вмешаться. Это был ее транс, хотя она и вошла в него по его просьбе и от его имени; а раз это не он вводил ее в этот транс, значит, не ему и выводить ее оттуда, да он и не смог бы это сделать, если бы даже и решился. Ее лоб покрылся каплями пота, которые, сливаясь, текли ручейками по лицу. Она смотрела на него своими огромными чернеющими глазами и почти перестала дышать.

Когда он уже больше не мог выносить этого и был готов потянуться к ней через стол и затрясти ее, независимо от того, какими могут быть последствия, Бренвен резко выдохнула, а затем сделала глубокий, хриплый вдох, содрогаясь всем телом. Она несколько раз моргнула и слегка встряхнулась, как собаки встряхиваются, вылезая из воды.

Ее голос все еще был хриплым, но уже не в такой степени, когда она заговорила снова:

— Другое ответвление твоего пути истинно. Эта дорога приведет тебя к той цели, которой ты хочешь достичь. Я не знаю, что это за место, но здесь нет никакой опасности. Здесь есть… животные! Волк, огромный седой волк, действительно прекрасный. Для волка! Деревья, множество деревьев, которые как бы переплелись ветвями, образуя арку наверху. Сейчас волк исчез, но… появился филин, огромный мудрый филин. О! Он улетает — у него крылья не меньше шести футов в размахе! А там в глубине этого тоннеля из деревьев виден очень яркий свет. Филин летит прямо на свет.

Бренвен вздохнула и закрыла глаза.

— Это все. Сейчас я вернусь обратно.

Гарри был вне себя от радости, уже полностью забыв об испугавшем его первом видении ложного пути. Волк и сова были его хорошими знакомыми среди животных; к нему часто приходили сны или старые-старые воспоминания о себе самом в этих образах. Значит, этот истинный путь действительно приведет его к Старому Знанию! Если бы только она могла сказать ему, как найти этот путь… Но он и сам узнает, он был уверен в этом.

— Чего ты хочешь? — спросил он, как только Бренвен открыла глаза. — Я принесу тебе чего угодно, всего. Ты, наверное, чувствуешь себя просто измученной. Может быть, бренди?

Она покачала головой.

— Нет, алкоголь — это последнее, чего бы я захотела. Воды, пожалуйста, очень большой стакан холодной воды.

— Сию секунду! Твое желание для меня приказ.

Гарри заторопился на кухню, а когда вернулся, то увидел, что Бренвен с некоторым трудом собирает камни в мешочек. Он вручил ей стакан воды и уже совсем было собрался помочь ей с камешками, но она остановила его.

— Спасибо, но я должна сложить их сама. Это как неотъемлемая часть всего процесса. Не спрашивай меня почему, просто это так.

— Как скажешь.

Гарри сел и сияющими глазами принялся наблюдать за Бренвен. Она выпила всю воду, а затем снова стала собирать камни в мешочек. Покончив с этим, завязала мешочек завязками и сложила руки на столе. Ее волосы были в беспорядке, а недавний румянец улетучился. Но бледная кожа светилась, как жемчуг. Она казалась опустошенной, ясной, почти прозрачной. Гарри подумал, что она никогда не выглядела более прекрасной.

Она заговорила:

— Ну, я ответила на твой вопрос? Должна сказать, что улыбку на твоем лице можно смело назвать блаженной, поэтому я догадываюсь, что ты услышал что-то приятное.

— Мне приятно слушать тебя. Ты была поразительна, моя дорогая, абсолютно великолепна. Ты помнишь, что ты говорила?

— Не дословно. — Она провела по глазам тыльной стороной ладони. — Но я помню, где я была. Когда я делаю это, вижу много всего. Я не понимаю, почему ты так рад — часть того, что я видела, была просто ужасна!

— Да, но другая! О, другая часть была прекрасна, Бренвен. Ты помнишь животных?

— Волк и филин. Оба очень красивые.

— Да, и оба много значат для меня. Можно даже сказать, священны. И они были ответом на мой вопрос. Все остальное просто неважно.

— Не знаю, Гарри, — нахмурилась Бренвен. — Мне это показалось важным. Я с огромным трудом выбралась оттуда. И это не я была там, а ты. Послушай, а можно ли мне говорить с тобой об этом или это нарушение правил?

— Каких правил? — пожал плечами Гарри. — Что касается меня, то я считаю, что любой обладающий твоим даром может придумывать собственные правила.

— Гарри! — Бренвен была в отчаянии. Она чувствовала себя очень усталой, и больше всего на свете ей хотелось просто вымыть лицо и руки, причесаться, а затем сесть в машину и уехать домой, но она не могла просто так оставить это. — Ты зациклен исключительно на себе и на том, чего хочешь ты. Правила существуют, хочешь ли ты допускать это или нет. Существует одно древнее правило, которое я могу вспомнить сама: не навреди.

— Ты все перепутала, моя дорогая, — беззаботно сказал Гарри. — Это Эскулап. Это для врачей, а не для нас.

— А кем еще являются мудрые мужчины или мудрые женщины, если не целителями? Врачами особого рода? — горячо возразила Бренвен и снова потерла глаза. — У меня такое впечатление, что я уже спорила об этом с тобой раньше, давно.

— Может, и спорила. — Гарри был раздражен. Ему хотелось остаться с милыми, волнующими образами филина и волка.

Бренвен терпеливо сказала:

— Я чувствую, что должна сказать тебе, ради твоей же пользы, то, чего не было в этом видении. Нечто из моего собственного опыта.

— Так скажи.

— Это темное место, и… Существо, с которым я боролась, когда была тобой — я уже была там раньше, Гарри. Только я не входила внутрь, а стояла на границе и смотрела. Это Существо — Зло. Я не имею в виду, что оно плохое, я имею в виду, что это — Зло. И это не все. — Она с трудом сглотнула, снова почувствовав страшную сухость в горле и во рту. — В этом темном месте находится Джейсон. Эти существа проглотили его. Я знаю, что это так! Поэтому будь осторожен, Гарри. Будь очень, очень осторожен, чтобы не выбрать неправильный путь!

— Я не выберу, не беспокойся. После того как ты увидела это, ты ведь увидела волка и сову? Волк и филин представляют меня, я уверен. И как бы ты ни интерпретировала свое видение, со мной все будет в полном порядке!

У Бренвен на лице было написано сомнение. Затем она опустила руки, сложила их на столе и опустила голову на руки. Она чувствовала, что не сможет сдвинуться ни на дюйм и произнести ни единого слова, пока не отдохнет. Не было никакого смысла пытаться заставить Гарри понять, что он может подвергнуться опасности, никакого смысла.

— Я не могу поверить в то, что мне придется проделать это еще раз завтра вечером, — пробормотала она. И заснула, положив голову на стол в библиотеке Гарри Рейвенскрофта.

Гарри сидел напротив и смотрел, как она спит. Он улыбался сияющей, загадочной улыбкой.

Маклин и Джорджтаун всего лишь разделяла река, и расстояние между ними было не больше нескольких миль, но у Бренвен было такое ощущение, будто она попала в другой мир. Мир общественного телевидения отличался от маленькой студии новостей на канале пятнадцать так же, как ее квартира отличалась от обнесенного высоким забором и заросшего лесом поместья Эллен. Бренвен была готова к этой перемене. Она приспособилась к новым условиям обычным для нее способом: через упорный труд. Два года промелькнули быстро, и к своему тридцать третьему дню рождения, который наступил в 1978 году, она уже готовилась снять большую передачу об особом мире — мире душевнобольных. С помощью жены президента Картера Розалин станция получила денежные средства для съемки двухчасовой программы о лечении душевных болезней в государственных клиниках, и Бренвен получила задание подготовить эту программу.