— Весь мир! — воскликнула Бренвен. Когда Джейсон смотрел на нее таким взглядом, как сейчас, и его лицо светилось необыкновенным харизматическим обаянием, она могла поверить в то, что весь мир действительно мог бы стать его игровой площадкой. — Но как? На кого ты будешь работать? На ООН?

— ООН? — Джейсон фыркнул. — ООН — это шутка, Бренвен. Кучка идеалистов, которые только и делают, что болтают и работают за жалованье, которое подтверждает, что разговоры ценятся дешево. — Он наклонился над ней, пожирая ее взглядом. — Ты ведь не думаешь на самом деле, что Организация Объединенных Наций принимает решения, влияющие на судьбы всего мира, правда?

Бренвен сделала глотательное движение, кивнула и лишь с большим усилием удержалась от того, чтобы отпрянуть от своего мужа. Его глаза горели, он был совсем не похож на себя… он выглядел почти безумным.

— Ты такая наивная. Ты, наверное, думаешь, что страной действительно правят президент и конгресс!

Бренвен снова кивнула. Джейсон запрокинул голову и расхохотался. Он сжимал и разжимал кулаки, как будто бы извлекал из воздуха ту личную власть, которой так хорошо пользовался. Бренвен чувствовала, как его сила парит вокруг него; у нее закружилась голова, и она почувствовала легкую тошноту.

Джейсон впал в экзальтированное состояние. Он забыл о том, что разговаривает с Бренвен.

— Я всегда знал, что правительства слишком глупы и неуклюжи, чтобы править миром. Подлинные правители должны находиться где-то за сценой, кукловоды, дергающие за нитки. Год за годом я продвигался все ближе и ближе к ним, становясь и сам более могущественным, и сейчас я познакомился с двумя из них, из кукловодов. Они не похожи на обычных людей, о нет. В Европе я познакомлюсь со всеми ними, я уверен в этом… — Глаза Джейсона горели, как два раскаленных уголька.

На этот раз Бренвен отпрянула от него. Она чувствовала опасность, ей хотелось развеять этот морок.

— Джейсон! — прошептала она.

Он не слышал ее, поглощенный собственными грандиозными мыслями, которые, как огромные мельничные жернова, вращались у него в голове. Его голос перешел в низкий недовольный рокот.

— Этот Джон Фитцджеральд Кеннеди был почти исключением — он был президентом, но обладал слишком большой личной властью и мог тем самым все испортить. Но мы убрали его…

— Мы? — резко спросила Бренвен ясным голосом.

Джейсон услышал. Ее вопрос встряхнул его, и он немедленно снова стал самим собой.

— Просто фигура речи. Мы, то есть оппозиционная партия. — Он нахмурился. Он надеялся, что не успел сказать лишнего.

— Но я всегда думала, что ты работаешь на президента Кеннеди, на правительство! Я думала, что именно поэтому ты говорил, что ужасно занят после того, как его убили!

Джейсон пожал плечами. Это больше не имело для него никакого значения.

— В правительстве существует множество подразделений, Бренвен. Забудь о Кеннеди, он мертв. Забудь обо всем этом. Смысл в том, что если все произойдет так, как я думаю, то я смогу забыть о правительстве.

— В таком случае, конечно же, эта поездка действительно очень важна. Я уверена, что тебя ждет успех, и понимаю, почему ты должен ехать.

Она снова забралась под одеяло и с некоторым усилием, несмотря на некоторую странность в поведении Джейсона, решила, что удовлетворена объяснением. И добавила:

— Со мной будет все в порядке, а о Рождестве можно не думать. Ты поезжай. Не волнуйся за меня.

Когда она уже засыпала, ей в голову пришла великолепная мысль.

— Джейсон.

— М-м-м?

— Если тебе удастся, как ты выражаешься, разделаться с Вашингтоном, сможем ли мы уехать из Редмунда? Жить где-нибудь в другом месте? Ты, я и… и ребенок?

Ребенок! Уже почти уснув, Джейсон услышал волшебное слово и повернулся к Бренвен, чтобы обнять ее.

— Ты хочешь уехать из Редмунда?

— Да, мне кажется, да.

— Хорошо, но не сразу. Это может… э-э… вызвать подозрения. Но через какое-то время — конечно. Ты родишь мне сына, и мы отправимся куда только твоя душа пожелает.

Гарри Рейвенскрофт, несмотря на все свои космополитические манеры, мог ввернуть острое деревенское словцо, если хотел. В конце концов, он родился и вырос в сельской местности в Вирджинии. Поэтому он сказал себе: «Существует много способов содрать шкуру с кошки», — и набрал номер своего давнего друга Эллен Кэрью.

Эллен была младше Гарри, но старше Бренвен. Семьи Гарри и Эллен жили рядом, когда дети подрастали. В течение многих лет она была страшно влюблена в него и всегда путалась под ногами, ходя за ним следом, похожая на котенка, милого, но немного надоедливого, и постоянно заставала его врасплох. Она переросла эту влюбленность и вышла замуж за молодого, идущего вверх конгрессмена, который, к несчастью, погиб в автомобильной катастрофе спустя несколько лет после свадьбы. Эллен продолжала жить в их поместье Маклин, а ее собственное значительное состояние стало еще больше после смерти мужа. Она знала всех и каждого, включая и людей, которых, по мнению Гарри, знать не стоило, и любила приглашать их всех к себе в гости. Она была, подумал Гарри, одним из немногих по-настоящему неэгоистичных существ, когда-либо рожденных на свет. Но самым важным было то, что он и Эллен до сих пор хранили настоящую глубокую привязанность друг к другу. Она сделала бы для него почти все, и сейчас Гарри видел в этой привязанности один из возможных путей содрать шкуру с кошки.

— Эллен? Гарри. Я насчет этого рождественского приема… Я бы хотел привести с собой гостью, Бренвен Фарадей. Я рассказывал тебе о ней… Да, жена Джейсона. Он уехал на три месяца на лечение. Или что-то в этом роде. Считается, что он болен, но я ни на минуту не поверил этому. Как бы то ни было, я хотел бы привести с собой Бренвен на твою вечеринку. Да, и еще одно: если ты не пригласила молодого Уилла Трейси, то не сделаешь ли ты этого для меня? Хорошо. Спасибо.

Гарри был доволен. Он уже давно хотел познакомить Бренвен с Эллен, и это длительное отсутствие Джейсона получилось как нельзя кстати. Но кроме того, Гарри в течение четырех долгих лет искал клин, который можно было бы вбить между Джейсоном и Бренвен. И до сих пор его поиски были безуспешными. Но теперь он был уверен, что Уилл Трейси мог бы стать этим клином всего лишь с небольшой помощью с его стороны. Он намеревался воспользоваться каждым имеющимся у него шансом, чтобы поставить Уилла на дороге у Бренвен.

В течение нескольких дней Бренвен чувствовала, что рунические камни притягивают ее к себе. Почему? Почему сейчас? Когда она, закрыв глаза и расслабившись, попыталась погрузиться в глубинные слои своего сознания, то не нашла там утешительного покоя, которого искала; священные камни с выгравированными на них древними символами постоянно находились перед ее внутренним взором и отказывались исчезать. Она уже несколько лет не вспоминала о кожаном мешочке с руническими камнями, если не считать того случая, когда Гарри упомянул о них. Сейчас же ей казалось, что она их не забывала.

Был поздний вечер, и Бренвен сидела, скрестив ноги, на коврике перед камином в гостиной. Стереоприемник был настроен на волну радиостанции колледжа, по которой передавали классическую и народную музыку. Напольная лампа, которая горела очень слабо, лишь подчеркивала золотистый свет, который отбрасывали танцующие языки пламени в камине. Рунические камни тянули ее к себе из того места, где они были спрятаны наверху. Бренвен никогда не показывала их Джейсону. Женский голос — глубокий и печальный — пел о железных колесах, катящихся под дождем…

Бренвен медленно поднялась на ноги. Да! — сказал ее внутренний Голос. Лившийся из приемника голос теперь рассказывал о тяжелых колоколах, звенящих от боли. Бренвен поднялась по ступенькам наверх. Даже если бы она забыла, где лежит побелевший от времени кожаный мешочек, руки и ноги привели бы ее прямо к этому месту. Ее охватило тяжелое ощущение неизбежности. Тяжелое, но уверенное, как железные колеса из песни, вращающиеся под дождем. Она двигалась без колебаний. Она начала, и она не остановится. Да, неважно, почему камни позвали ее, в любом случае это было правильно. Это было именно то, что должно произойти.