Гарри ждал. Бренвен опустила ресницы и смотрела на свою тарелку. На ее бесстрастном лице, похожем на фарфоровую маску, не отражались ни мысли, ни эмоции.

— Скажи «да», — прошептал Гарри, который был не в силах сдержаться. Это было так правильно для них обоих, Гарри был уверен в этом!

Бренвен предложение показалось соблазнительным, но сомнения одолевали ее, и, глядя не на Гарри, а туда, где заросшие лесом холмы были подернуты голубоватой дымкой, она произнесла с запинкой:

— Я не уверена, что смогу найти время для этого. Я решила получить — как это у вас называется — степень бакалавра как можно скорее. Я удвоила количество курсов в этом семестре и планирую сделать то же самое в следующем.

Он не подумал об этом. Ее решение было разумным, и он не мог спорить.

— Может быть, — торопливо подумал он вслух, — я мог бы добиться для тебя свободного посещения. Знаешь, самостоятельное обучение, независимые исследования, что-нибудь в этом роде. Я мог бы поговорить с твоим научным руководителем.

Бренвен, по правде говоря, действительно хотела найти работу; то, что Джейсон категорически запретил ей работать, вызывало у нее большую досаду.

— Над чем же мы будем работать? Над тем же, чем ты занимался в Лланфарене?

— Только частично. — Гарри отодвинул тарелку и наклонился к ней через стол, дав волю своему нетерпению. — Я решил, пусть этот проект пока полежит, я не хочу снова заниматься добыванием финансирования. Я скорее хочу сейчас рассортировать тот материал, который, как ты знаешь, является оригинальным, добытым мною самим, и сделать обзор подобных вещей, проделанных другими. Ты сможешь помочь мне во многом, поверь мне. А с помощью материала из обоих источников, которым мы решим воспользоваться, я напишу короткую книгу или длинную монографию с названием типа: «Архетипы британского и валлийского пейзажа: является ли их сила мифом или реальностью?» Что ты думаешь об этом?

— Я думаю, — смеясь, сказала Бренвен, — что твое название слишком длинно, но сама идея неотразима. Мне хотелось бы заняться этим, мне очень этого хотелось бы. Спасибо!

— О, великолепно, великолепно! — Гарри даже подпрыгнул на стуле. — Ту уже поела? Да? Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь работать. Давай обсудим часы. Когда ты сможешь начать?

— Полегче, Гарри, полегче, — снова рассмеялась Бренвен, позволяя ему втащить себя в дом — через небольшую столовую и дальше в офис. Она должным образом выразила свое восхищение столом, за которым будет работать, новой пишущей машинкой и стопками еще не расшифрованных записей, сделанных корявым неразборчивым почерком Гарри. В конце концов она подняла руки вверх и сказала:

— Смилуйтесь, сэр! Если вы покажете мне сегодня что-нибудь еще, моя голова может и не выдержать.

Гарри несколько успокоился и оперся на стеллаж для папок, скрестив руки на груди. На его лице засияла удовлетворенная улыбка. Так необыкновенно приятно видеть Бренвен за своим столом в своем доме и знать, что с этого момента она будет часто появляться здесь.

— Слишком неожиданно для тебя, не так ли? — протянул он.

— Немного. И мне уже пора возвращаться. Я говорила тебе, что у меня лекция в три часа. Послушай, Гарри, я должна посмотреть на свой календарь дома прежде, чем смогу твердо договориться с тобой о времени, но уже сейчас для меня ясно: восемь часов в неделю — это реально. Если ты сможешь договориться насчет свободного посещения, то я, возможно, смогу работать и больше.

— А когда ты начнешь?

Бренвен улыбнулась.

— Как ты нетерпелив, Гарри. Я позвоню и скажу тебе. Хорошо?

— Ты выглядишь сейчас гораздо лучше, кажешься менее напряженной, чем была в январе, — заметил Гарри, когда они снова сидели в его машине, возвращаясь в Редмунд.

— Ум-гм, — пробормотала Бренвен. Она была занята мыслями о том, что сможет выкроить несколько часов в неделю для работы с Гарри, если откажется от посещения собраний жен преподавателей. Невелика потеря: она так и не смогла там ни с кем подружиться, несмотря на то, что ей очень хотелось иметь близкого друга-женщину.

— Я полагаю, что не только приход весны стал причиной такого изменения в тебе.

— О? — Бренвен повернула голову к Гарри. — Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. Просто я начала находить свое место в этой жизни. Сейчас я чувствую себя более комфортно, чем раньше, вот и все.

Мили одна за другой проносились под колесами автомобиля. У Гарри было мало времени, но он решительно намеревался удовлетворить свое любопытство, которое она возбудила в нем, когда они ехали в Рейвен-Хилл.

— Ты вынуждаешь меня быть дерзким, дорогая. Кто этот твой новый друг? Тот, с которым ты ездила в Монтичелло?

Щеки Бренвен порозовели точно так же, как и несколькими часами ранее в машине.

— Ты считаешь, что мой новый друг имеет какое-то отношение к этим изменениям, которые, как тебе кажется, ты наблюдаешь во мне?

— Коротко говоря, да.

— Иногда, доктор Рейвенскрофт, вы слишком проницательны!

— А ты, Бренвен, иногда бываешь такой же прозрачной, как стекло, по крайней мере для меня. Так кто же он?

— Он не из Редмунда, — сказала она, обороняясь. Уилл был ее секретом, который она берегла как зеницу ока. Ничего похожего на свою дружбу с ним Бренвен никогда не испытывала в своей жизни — это были отношения, переполненные смехом и постоянными открытиями себя, его, нового видения мира. Все это казалось ей таким редким и хрупким, что она боялась — вдруг что-то разрушит их! А сейчас Гарри хотел, чтобы она поделилась с ним. Это просто невозможно!

— Судя по выражению лица в те минуты, когда ты вспоминаешь о своем новом друге, мне кажется, что это очень здорово, что он не из Редмунда. — Гарри почувствовал, как в его груди зашевелилась то ли ревность, то ли предубеждение. Его голос прозвучал резче, чем ему хотелось. — Я вижу, ты не хочешь назвать мне его имя. Бренвен, у тебя связь с этим мужчиной?

— Нет! — воскликнула она. Она так резко повернула голову, что волосы хлестнули его по лицу. — Ничего подобного. Мы просто друзья!

— Правда? — Гарри взглянул на Бренвен и в тот же момент пожалел о том, что сделал это. Кровь отхлынула от ее лица, и оно стало мертвенно-бледным.

— Я боюсь, — сказала она голосом, который был лишь чуть громче шепота. В ее глазах было видно отчаяние, — я боюсь, что если буду говорить о нашей дружбе, если расскажу тебе или кому-нибудь другому, то потеряю ее. Потеряю его.

Гарри чувствовал себя худшим из садистов, но тем не менее продолжал давить на нее:

— Перестань, Бренвен, это все ерунда, ты же знаешь. Бояться того, чего ты очень сильно хочешь, значит обязательно этого не получить. У тебя ведь больше здравого смысла!

Она покачала головой:

— Или быть уверенным, что, если ты получаешь то, чего очень хотел, тебе придется расстаться с этим как раз в момент, когда ты действительно поверишь в безраздельное обладание. — Она вздохнула, но ее голос стал крепче. — Хорошо, Гарри. Я не хочу, чтобы ты предполагал то, чего на самом деле нет, и поэтому скажу тебе. Моего друга зовут Уилл Трейси, он живет в Вашингтоне.

— Уилл Трейси, молодой Уилл?

Бренвен даже не услышала изумления, прозвучавшего в голосе Гарри, настолько она торопилась высказать все теперь, после того, как уже начала.

— Я познакомилась с ним на приеме в бразильском посольстве, и мы сразу подружились. Он очень мягкий и забавный, и мы много смеемся. Нам весело вместе. Вот и все.

— И он приблизительно твоего возраста, — тихо сказал Гарри. Ему было стыдно за самого себя. Он был глубоко тронут ее словами насчет веселья. Нечасто же ей выпадала возможность посмеяться, если слова прозвучали так тоскливо. — Извини, что я так допрашивал тебя, Бренвен. Прости меня — я иногда забываю о том, насколько ты молода. Я часто думаю о тебе как о человеке, лишенном возраста, но это, конечно, не так. Тебе нужны друзья-ровесники, и я уверен, что молодой Трейси — отличный парень.