Голодные люди, набрасывающиеся в поисках еды на мусорные корзины, стали обыденным явлением в самой богатой стране — Америке. Власти города Форт–Лодердейл во Флориде, дабы лишить бедняков и этой возможности, предложили поливать пищевые отходы керосином или другой сильно пахнущей жидкостью. В столице штата Аризона Финиксе любые отбросы объявлены городской собственностью, а всех, кто в них копается, полиция арестовывала… за воровство. А в это время только по распоряжению министерства сельского хозяйства, не говоря уже о частном секторе, содержались складированными в рефрижераторах миллиарды фунтов сыра, масла, сухого молока, риса, кукурузы и других продуктов. Взвинчивая расходы на вооружение и военные авантюры за границей, вашингтонская администрация и не помышляла предоставить хотя бы часть имеющихся в стране запасов голодающим людям…

Покидая Бостон, я снова проехал мимо приюта монахов–францисканцев. День выдался солнечный, трескучий мороз сменился вдруг почти оттепелью. У обитой железом двери монастыря все так же угрюмо и молчаливо стояли люди, уповавшие на подаяние святого Антония. На этот раз очередь была значительно длиннее.

Хотя до зимы было еще сравнительно далеко, но в коридорах нью–йоркского муниципалитета уже чувствовался легкий «морозец» — там не на шутку были встревожены тем, где с наступлением холодов размещать растущую армию бездомных. До ноября скитальцы Манхэттена могут еще как–то ночевать на тротуарах, скамейках городских парков, под мостами или в туннелях железнодорожных вокзалов, а потом?

Кого–то в мэрии осенило в качестве жилья использовать складские помещения военных арсеналов. И даже не постеснялись эту идею разрекламировать в газетах. Цинично, словно речь шла о распродаже залежавшегося товара, городские власти не без гордости отметили «прогресс»: если четыре года назад выделялись для ночлега 1800 мест, то сейчас их больше в два раза.

Что же собой представляли эти новые убежища для бездомных? Плутая по улочкам Манхэттена, я наткнулся на одно из них — серое, мрачное крепостное здание 102–го арсенала инженерных войск. Сюда должны были доставить на ночлег первую партию бездомных и разложить их по полкам, как складывали когда–то военное снаряжение. Стоявший у входа охранник на мою просьбу разрешить заглянуть внутрь категорически отрезал: «Вам действительно нечем заняться? Да что там смотреть, побросают их на нары, кинут одеяльца, а утром опять развезут на автобусах. Если они там не замерзнут, им крупно повезет. Собачья у меня должность, мистер, и лучше об этом лишний раз не напоминать. Без вас тошно».

И мне тоже, признаться, не по себе. Невольно вспомнилась недавняя очень холодная для Нью–Йорка зима, когда на улицах замерзли насмерть двадцать бездомных. Одна из них, шестидесятилетняя Ребекка Смит, скончалась, заснув в картонной коробке из–под угля прямо на центральной авеню. Лишь случайно кто–то из прохожих обратил внимание на бездыханное тело старушки. Уже когда ее хоронили, неведомо откуда появившаяся дочь потребовала… заменить гроб, ибо узрела в нем маленькую трещину. Поистине один из вариантов «американской трагедии».

Итак, ночлежки подготовлены были на 3600 мест, чем очень гордились в мэрии Нью–Йорка. Однако, по подсчетам городских властей, бездомных–то было в десять раз больше! Где найдут приют они, кто протянет им если не руку помощи, то по крайней мере стаканчик горячего кофе? Хотя бы под крышей мрачного складского ангара с выбитой в камне надписью «102–й арсенал инженерных войск».

Профессор–психиатр Т. Шац из университета штата Нью–Йорк, комментируя смерть Ребекки Смит в картонной коробке из–под угля, барственно–пренебрежительно заявил: «Все дело в том, что у нас есть люди, которые так и не научились жить. Как, например, некоторые не научились играть в теннис, готовить пищу, нянчить детей. То есть просто не научились или не хотят заботиться о себе». Ему бы напомнить историю с бездомным Джозефом Крузом, которого запекли в психиатричку нью–йоркского госпиталя «Бельвью», а позднее его след вообще простыл. Кто знает, не такие ли, как психиатр Шац, заняты принудительным обучением «умению жить» несговорчивых клиентов?

«Нет, нам ничего не известно о судьбе Джозефа Круза», — отвечали на мой запрос сотрудники аппарата конгрессмена Билла Грина. Именно на территории его избирательного округа, где находятся самые фешенебельные дома и месячная квартирная плата часто равна полугодовому доходу «среднего американца», разместилась лачуга Круза, бездомного из–под моста Квинзборо.

Кстати, сам конгрессмен Билл Грин был занят в то время своей избирательной кампанией; ему снова хотелось попасть в Вашингтон, на Капитолийский холм. Уместно было бы поинтересоваться, что он сделал на посту «народного избранника» для тех, кто надеялся просто пережить очередную зиму и не замерзнуть где–нибудь в подворотне. Но я не стал отвлекать конгрессмена, заранее предугадывая, какой будет ответ.

«Мы видим, как закрываются заводы, разоряются фермы, люди теряют свои дома, а дети лишаются возможности продолжать учебу в школе. Мы являемся сейчас в Америке свидетелями постыдного неравенства: голодающие выстраиваются в очередь за миской супа, бездомные спят прямо на улицах. И каждый раз, когда кто–то умирает от холода на мостовой или на металлических решетках отопительных систем, вместе с ними умирает и малая часть Америки».

Когда сенатор Эдвард Кеннеди произносил эти горькие слова перед национальным комитетом демократической партии, у него были веские основания для столь сурового заявления в адрес администрации Рейгана. Скольких еще из двухмиллионной армии бездомных ждала такая участь на улицах американских городов? Прибавим к ним отчаянную безысходность еще нескольких миллионов выброшенных за ворота предприятий только за первые годы правления его администрации, и получим красноречивый результат ее экономической политики. Счет же, который можно предъявить официальному Вашингтону, продолжал неумолимо расти, несмотря на громкие риторические прокламации Белого дома, что вот–вот за поворотом, мол, уже ждут кардинальные перемены к лучшему.

«Отбросы общества», «опустившиеся элементы», «бродяги», «психи»… — какими только кличками не награждали бездомных консерваторы, подпиравшие экономическую политику президента. «Что с ними нянчиться, если они сами о себе не заботятся», — проскакивало и на страницах либеральной прессы, помещавшей иногда репортажи о жизни бездомных.

Если верить статистике, около половины бездомных — бывшие пациенты психиатрических больниц. Допустим, формально так и есть, но разве не важно другое — как они оказались на улицах. За последние двадцать лет в результате так называемой «программы деинституционализации» количество пациентов психиатрических лечебниц сократилось почти вдвое. Десятки тысяч людей, далеко не закончивших курс, ежегодно выписывали для дальнейшего прохождения лечения по месту жительства. Все хлопоты о них возлагались на приюты и другие дома милосердия, да вот только не учли и без того мизерных бюджетов этих заведений, урезаемых еще больше из–за сокращения Белым домом расходов на социальные программы. В итоге ни о каком продолжении лечения не могло быть и речи, сотни тысяч людей были выброшены на произвол судьбы и лишь немногим посчастливилось найти приют у себя дома, уповая на милосердие родных и близких.

А если посмотреть на проблему бездомных и психически больных с другой стороны? Среди переживших или испытавших функциональное расстройство нервной системы гораздо больше в пропорциональном отношении людей из наименее обеспеченных слоев населения и тех, кто потерял работу. Чтобы вернуть их к нормальной жизни, нужны в первую очередь кардинальные изменения социально–экономического порядка. Не случайно наиболее катастрофические размеры эпидемия самоубийств приобрела среди подростков–негров, ибо именно среди них отмечен самый высокий уровень безработицы — более 50 процентов. Социально–экономическая дискриминация и расстройство психики — это и есть причина и следствие, а не наоборот…