Так, в ходе избирательной кампании появились подметное письмо сенатора Кеннеди аятолле Хомейни, фиктивный меморандум Совета национальной безопасности № 46, обвинения против брата президента Картера в его связи с международным терроризмом, сфабрикованные материалы о «советском агенте» в Совете национальной безопасности… Что касается более крупных операций по нагнетанию кризисной атмосферы перед президентскими выборами, «отставники» не менее самоотверженно участвовали через свои журналистские контакты в широкомасштабной кампании «четырех угроз»: «советская военная экспансия», «поддержка Советским Союзом международного терроризма», «советское проникновение в ЦРУ» и «кроты Кремля в американской прессе». Во многом благодаря дискредитации столь нечистоплотным путем своего противника по президентским выборам и одержал верх кандидат от республиканской партии. Свой вклад в эту победу внес и Уильям Кейси.

Случайно ли, что уже на посту директора ЦРУ в новой администрации он одобрил специальный план по свержению правительства Ливии и физической ликвидации Каддафи. В план входили и специальные мероприятия по дезинформации, ставшей, как и в ходе предвыборной борьбы, главным методом политики, на сей раз уже в отношении суверенных государств.

«Утечки», сфабрикованные сообщения, фальшивки и откровенный обман общественности — лишь часть арсенала иезуитов из Лэнгли, пытающихся, как и ученики Лойолы, примирить нравственность с пороками, истину с ложью, добро со злом, превратить грех в добродетель.

Пожалуй, никто еще из предшественников Кейси на посту главы американской разведки не брался с таким рвением за активизацию и расширение тайных операций. Стараясь и сам вносить свежую струю, он ревностно принялся за укрепление оперативной базы, особенно по использованию в качестве «крыши» действующих за границей американских корпораций. Работа в бизнесе позволила ему завести очень влиятельные связи среди его единомышленников–коммерсантов, готовых прильнуть к шпионскому ведомству, особенно если будут обеспечены жизненные интересы их корпораций. А это для ЦРУ немалое подспорье.

Вот почему, когда над Вашингтоном разразилась «буря» и директор ЦРУ оказался мишенью для обвинений, в Белом доме продолжали заявлять о доверии к Кейси. Да и как не отстаивать коллегу, которому очень хорошо, и даже слишком много, известно, с помощью каких приемов вели республиканцы свою избирательную кампанию. Как не отстаивать человека, который с вершины разведывательной пирамиды уже приступил к тайному вмешательству в Сальвадоре, Ливане, Никарагуа, Иране, Афганистане, Анголе и во многих других странах. От такой важной работы нельзя отрывать.

«Моя жизнь — словно открытая книга, и я готов обсуждать все, что в ней есть, ответить на любой обращенный ко мне вопрос», —клятвенно обещал Кейси членам сенатской комиссии по разведке. Пользуясь такой готовностью директора ЦРУ, можно было бы спросить его: «В чем, как вы думаете, вред лжи, если она помогает выйти сухим из воды?» Важен в данном случае не ответ Кейси, важна его реакция.

Выступая перед своими коллегами в ЦРУ, Кейси никогда не упускал случая подчеркнуть, что стоял у истоков американской разведки, и выразить свое восхищение ее основателем генералом Уильямом Донованом. Рассказывают, что голубая мечта Кейси — стать «вторым генералом Донованом». Сбудется ли это его заветное желание, трудно сказать. Пока же Кейси действует по неписаным законам иезуитского ордена, тайный устав которого, как известно, разрешает «братьям» прибегать на суде к двусмысленным выражениям и не считать это ложью, рекомендует уклоняться от дачи свидетельских показаний, если речь идет о поступке, в котором можно предположить якобы отсутствие греха. Сам Кейси, правда, не член «дружины Христа» и формально принадлежит к тесно связанному с ней католическому «Суверенному ордену рыцарей Мальты». Но, судя по его словам и делам, директор ЦРУ у иезуитов многому научился.

Как все это получилось — для меня до сих пор загадка. Может быть, уверенно брошенная мною при входе фраза: «Надеюсь, о моем прибытии вам уже сообщили?» Или магической оказалась куртка защитного цвета и полувоенного образца? Возможно, и какое–то другое стечение обстоятельств. Короче, не спрашивая ни о чем, меня пропустили. Поднявшись на четвертый этаж, я оказался у двери с надписью «Комитет борьбы за свободный Афганистан».

Не знаю, что именно передали им снизу по телефону, но, когда я вошел, все сидевшие за столами встали и чуть ли не вытянулись по стойке «смирно». Так и хотелось дать команду «Сидите!», но удержался. Встречали явно как долгожданного гостя, и, дабы не разочаровывать, представился, не вдаваясь в подробности: «Прежде чем решать вопрос о конкретной пользе, расскажите вкратце, что комитету удалось сделать за минувший год».

— Прошу пройти, — отчеканил подстриженный под армейский «ежик», облаченный в полосатую дипломатическую «тройку» молодой паренек и повел меня в соседнюю комнату.

Там передо мной предстала огромная, во всю стену карта Афганистана. В отдельных местах она была утыкана флажками, заштрихована разноцветными фломастерами. Закинув руки за спину, я с деловым видом прошел вдоль полотна. «Ежик» не прочел на моем лице никакого удивления и, видимо, поэтому не стал объяснять значение таинственных значков. Встав к карте спиной и словно давая понять, что для меня на ней нет никаких загадок, я поменял положение рук. Сопровождавший понял мой жест и начал рассказывать.

— Если финансирование наших тайных операций в Никарагуа пробивать через конгресс сейчас не так уж легко, — заметил он, — то ассигнования на помощь афганским мятежникам законодатели выделяют практически без всяких обсуждений и в любых запрашиваемых администрацией размерах.

— Как вы думаете, чем это объясняется? — поинтересовался я, глядя прямо ему в глаза.

— Афганистан сейчас для нас — единственная страна в мире, где американское оружие используется непосредственно по назначению, — отрапортовал он. — Конгресс нам не мешает. Трудности у нас другого рода.

— Понятно, — также четко заметил я, но подробностями сразу интересоваться не стал.

На помощь парню в «тройке» пришли другие сотрудники и принялись высказывать свои соображения. В потоке похвальбы нет–нет да вырывалось у них и такое, о чем стараются говорить лишь при плотно закрытых дверях. Если подытожить их «отчет» и полученные мною данные из документов этого комитета, многие не широко известные аспекты деятельности самого влиятельного в Вашингтоне лоббистского органа афганской контрреволюции становились все более конкретными.

Комитет координировал финансирование радиостанции «Свободный Кабул» через заправлявшего его делами некоего «профессора Рахима». Сотрудники комитета выполняли роль связников между главарями бандитских формирований и «ключевыми лицами» в конгрессе и администрации. Именно через них организовывались встречи для посетившего Вашингтон инженера Абдулы Рахима, «политического офицера» орудовавших в афганских долинах вооруженных шаек. Через комитет связывались с «ключевыми лицами» в американских правительственных ведомствах советник по международным делам группировки исламских фундаменталистов «Жамиат ислами» Массуд Кхалили и политический советник главарей мятежников Фарук Азама. Часто в роли связника выступал член комитета, агент ЦРУ Дэвид Исби. После визитов в Вашингтон эмиссары возвращались в районы боевых действий, напичканные наставлениями и солидными финансовыми средствами.

Видимо, уже испытывая полное доверие, сотрудники комитета известили меня о том, как бывший еще при короле Дауде полковник афганской армии Рахим Уардак прошел недавно специальное обучение в Форт–Беннинге, а затем был переброшен в Афганистан, чтобы возглавить контрреволюционные банды в провинции Пактика. Проболтались и о другом факте: в Форт–Беннинге и на других армейских базах США продолжают обучение составленные из афганцев специальные отряды «коммандос». На этих диверсантов возложены особо ответственные задачи — выведение из строя системы связи армии Демократической Республики Афганистан…