Тристан вздрогнул от неожиданности и чуть не подпрыгнул, когда Пулу толкнул его в бок и дал знак следовать дальше. Отдельные люди расхаживали среди длинных зданий с одной, только им известной целью. Не спуская с них глаз, товарищи незаметно переползали под прикрытие отбрасываемых от домов теней подобно пейму, преследуемым стаей джаусов.

Длинные здания и стены гнезд космических летательных аппаратов разделялись открытыми участками, на которых грудами лежали упаковочные клети, бочки, и длинношеие машины поднимали их, переносили на новое место. Множество зачехленных грузов. Пулу осмотрел их и махнул рукой. Тристан прикусил губу и прошмыгнул к куче коробок. На полпути к погрузо-разгрузочной площадке Тристан замер, стоя на четвереньках, и подал сигнал Пулу сделать то же самое. Мимо поддонов с коробками и ящиками взад-вперед прохаживался человек с длинным оружием на плече. Он прошел в такой близости от укрытия Тристана, что тот мог коснуться его рукой, но вместо этого еще больше вжался в клеть и затаил дыхание.

Человек прошел мимо, не подозревая о присутствии юноши.

— Глупые, как ломосы, — тихо заметил Пулу. — Только ломосы чувствуют опасность, а плоскозубые — нет.

Тристан посмотрел на него, сверкнув глазами. Пулу негромко засмеялся.

— Пошли, маленький брат.

Перед ними замаячила кривая стена, возвышающаяся, как утес. Они быстро проскользнули к открытому входу у ее основания и прислушались, прежде чем нырнуть в темноту огромной чаши. Две луны висели теперь прямо над головой, посеребрив поверхность подготавливаемого корабля. Тристан внимательно пригляделся, сравнивая его с тем, что хранила память детства.

— Спасательный отсек, — прошептал он на стандартном языке.

Пулу тоже удивленно рассматривал аппарат.

— Куда мы на нем отправимся? — спросил он.

— Туда, где живет мой отец, на Топаву. Может, он там.

— Может быть, да, а может, и нет, — пессимистично заметил Пулу.

Тристан пропустил его слова мимо ушей — все его внимание занимал корабль. Он обошел по кругу, касаясь пальцами корпуса, нащупывая вогнутые места, которыми аппарат рассекал атмосферу и врезался в холодный космос, удивлялся правильности форм конструкции — пока не услышал чьи-то шаги у входа. Тристан резко развернулся.

В сводчатом проходе стоял высокий человек, казавшийся еще выше в стальных латах, которые Тристану не раз снились в кошмарных снах. В руках человек держал наперевес длинное оружие. У юноши кровь застыла в жилах. Перед ним стоял легионер Доминиона.

Солдат взял оружие одной рукой, но все равно не стал выглядеть менее грозно. Его свободная рука потянулась к предмету на поясе. Темноту рассек луч яркого света. Тристан зажмурился, сжавшись в ожидании пронизывающей боли, но его опасения были напрасны. Луч пожирал тени, нырял в уголки и, наконец, выхватил Тристана и затем Пулу за сходнями корабля. Ганианец прикрыл глаза и оскалился. Не опуская оружия, человек сказал что-то в ладонь, по-прежнему светя в лицо Тристану.

Тут же еще три легионера вбежали в отсек. На фоне ослепительного света они казались черными тенями. Солдаты рассредоточились по бокам. Об их присутствии говорил стук каблуков, сами же они оставались невидимыми. Тристану доводилась наблюдать, как охотятся джаусы: они окружают отбившуюся от стада пейму, рвут зубами передние ноги и набрасываются на рогатую голову, отвлекая внимание, а тем временем один из них кидается на незащищенные фланги и потрошит пейму, все еще стоящую на ногах. Легионеры, вероятнее всего, использовали похожую тактику. Озираясь по сторонам и не выпуская ни на секунду противника из виду, Тристан попятился к выходу, не давая солдатам возможности напасть сзади. Он видел, что Пулу делал то же самое, потом сбросил охотничью сумку, вытащил из-за пояса нож и зажал его зубами.

— Ко мне, ко мне, — закричал Пулу.

Инстинктивное чувство самосохранения тсаа’чи уже явно давало о себе знать, что подчеркивала поднявшаяся дыбом копна волос Пулу. Тристан, готовясь к нападению, стал боком приближаться к товарищу. Он стиснул зубы и согнул руки в локтях. Яркие лучи сомкнулись на них с трех сторон, ослепляя и гипнотизируя. Лицо Пулу перекосило от боли, и, когда один из фонарей приблизился почти вплотную, он со всего маху ударил по нему. Луч закружился, рассыпался красными брызгами, а хозяин фонаря с криком отпрянул, схватившись здоровой рукой за обрубок другой. Остальные легионеры на мгновение замешкались, и Тристан, воспользовавшись этим, бросился на ближайшего к нему солдата. Он схватил его в медвежьи объятия и повалил. Человек от резкого толчка выронил оружие и фонарь. Луч описал невероятную дугу в темноте, фонарь упал на пол и подкатился к ногам сцепившихся. Тристан одной рукой пригвоздил противника к полу, второй выхватил нож, направляя его острым концом к горлу врага.

Солдат высвободил левую руку, схватил Тристана за кисть, с трудом отвел нож от себя и, ослабив сопротивление, дал ему опуститься у себя за головой. Кисть руки и лопатку Тристана пронзила боль, однако ножа он не выпустил. Солдат тяжело дышал ему в лицо. У юноши от напряжения сильно болело плечо.

— Брось его, дикарь, — услышал он под самым ухом.

Тристан зашипел, пытаясь вырвать руку с ножом, но от этого хватка противника становилась еще крепче. Легионер вновь резко отвел руку вниз и в сторону, рядом с шеей. Тристан вскрикнул и отпустил нож. Солдат, перевернувшись, уложил его на лопатки, а кто-то направил свет ему прямо в лицо.

— Так это не дикарь, — услышал Тристан. — Посмотрите на его глаза и кожу: полосы на ней стираются! Ты что это, мальчик?

Сердце Тристана готово было выпрыгнуть, он прерывисто дышал. Он отвернулся от режущего глаза света, но чья-то рука в перчатке сжала его челюсть. Юноша стиснул зубы.

— Что это ты, мальчик, надумал? Отвечай, я задал тебе вопрос! — потребовал тот, который светил.

Тристан промолчал, сглотнув слюну. Он покосился в сторону в поисках Пулу, но его снова ударили по лицу.

— А ну-ка, кто-нибудь сюда!

Голос донесся справа, в нескольких метрах от Тристана. Легионер перевернул его на живот, а солдат с фонарем посветил туда, откуда послышался голос.

Там стоял легионер, раненый первым. Он прижимал к боку окровавленную руку, возвышаясь над двумя неподвижными телами. Один из поверженных был без оружия. Солдат в здоровой руке неуклюже, как дубинку, держал оружие и кричал:

— Свяжите его, пока он не очнулся, ну! Я его свалил лишь с четвертого удара, он чуть горло Крегу не перегрыз!

— Пулу! — у Тристана сжалось сердце.

Прилагая все силы, он отжался на руках, пока легионеры склонились над его другом, но оседлавший его солдат заломил ему руку за спину. Тристан упал на колени, задыхаясь от боли, и ударился лицом о бетонированную пусковую площадку.

— Эй, Скалли, поживее там! Этот еще в сознании! — позвал на помощь легионер.

Солдат с фонариком вернулся и склонился у плеча Тристана. В его руках поблескивали металлические кольца. Он схватил заломленную за спину руку юноши и, скрестив ее с другой, защелкнул на них кольца наручников. Сопротивляться не было никакой возможности. Один из солдат грубо поднял Тристана на ноги. Удерживаясь, чтобы не упасть, тот, оглядываясь, стал искать глазами Пулу. Оттолкнувшись ногами, ганианец подкатился к Тристану, заметившему, как тяжело вздымается грудная клетка друга. Он так и не встал, лежал, свернувшись калачиком.

— Что там с Крегом? — спросил стоящий позади Тристана легионер.

— Мертв.

Другой легионер повернул голову, бросив взгляд через плечо на тело, распростертое рядом с Пулу. Нагрудник солдата был забрызган какой-то красноватой жидкостью, в лунном свете казавшейся черной.

Тристан и раньше видел результат тсаа’чи, но все-таки не выдержал и отвернулся.

Подоспели другие легионеры — их число теперь равнялось количеству пальцев на обеих руках. Одни накрыли убитого и понесли его прочь, светя вокруг фонариками, другие подняли кремневые ножи, охотничью сумку и оброненное во время схватки оружие солдат и с любопытством рассматривали Тристана. Он гневно сверкал на них глазами, на которые свисали растрепанные волосы, и скалил зубы. Большинство солдат реагировало на это хохотом.