Губернатор смотрел на искусственный огонь, в его глазах было явное отвращение.

— Унижение могло быть и большим. Меня назначили начальником штаба авиакрыла, вместо того чтобы послать простым писарем в канцелярию. И все же это был не такой ответственный пост, на который я надеялся. В свободное время я нашел доступ к межзвездной коммуникационной сети и, когда был в кабинете один, использовал ее для ведения правительственной переписки с Состисом. Однажды к нам пришел твой отец. Он хотел встретиться с командующим авиакрыла, а я в тот момент как раз готовился послать сообщение министру Ремарку.

Реньер покосился на Тристана и не спеша продолжил:

— Я сказал, что командующий вышел, но твой отец сразу не ушел, он остался, и мы несколько минут разговаривали. К сожалению, мне не удалось скрыть, чем я занимался в тот момент. Я не знаю, как много удалось увидеть твоему отцу, но я не мог допустить, чтобы это стало достоянием гласности. Мне было известно, что вечером он будет совершать тренировочный полет, и я пробрался на летное поле, вывел из строя кое-какие детали на его истребителе так, чтобы при предполетной проверке их не заметили, но потом посчитали бы халатностью техников.

Тристан смотрел на губернатора широко раскрытыми глазами, чувствуя слабость от потрясения, еще больше его шокировало, с каким спокойствием об этом рассказывает Реньер. У него вспотели ладони, пересохло во рту.

— Я делал это с неохотой, — сказал старик и покачал головой. — Лухан всегда был моим близким другом, с ним хорошо было летать в бой вдвоем. Если бы он рассказал о том, что видел, никто этого не понял бы. Они не знали всей ситуации… Даже он не смог бы этого уяснить.

— Ты чуть не убил его! — воскликнул Тристан. Каждый мускул его натянулся как тетива лука.

Реньер вновь отрицательно покачал головой и поднял руку, призывая его успокоиться.

— Нет, Тристан. Он вышел из переплета с легкими ранениями, но экспертная комиссия по расследованию причин катастрофы, обследовав обломки, нашла причину неисправности. Вначале обвинили техников, потом кто-то сказал, что на взлетной полосе видел меня. Твоего отца опрашивали в госпитале, и он сообщил о нашем разговоре в штабе командующего.

Губернатор повернулся к огню, черты его лица стали жесткими.

— Его слова стоили мне военного трибунала, Тристан. Мне предъявили обвинение в преднамеренном покушении на жизнь Лухана и государственной измене, а твой отец выступал как главный свидетель. Приговор был бы смертным, и в этом — заслуга твоего отца. Меня спасло нападение Доминиона на Тох, — голос Реньера стал тише, но горечи не утратил. — Меня освободили его войска, и я вернулся на Состис. Я встретился с твоим отцом еще раз за столом переговоров при подписании Инекских Соглашений. К тому времени он уже носил форму сферзаха-убийцы.

— Убийцы? — переспросил Тристан. — Что означает это слово?

— Людей, которые убивают других за деньги, — объяснил губернатор. — Это одно из грязных дел «славных» сферзахов.

— Это неправда! — чувство потрясения юноши сменилось взрывом ярости. — Мать говорила совсем другие вещи! Она рассказывала, что сферзахи…

— Твоя мать, — оборвал его Реньер, — не могла как следует объяснить тебе то, чего не знала сама, Тристан. Об этом сферзахи не говорят во всеуслышание. На убийство косо смотрят во всех секторах Галактики.

Тристан пробовал поймать взгляд губернатора. Он избавился от комка в горле, тряхнул головой, стараясь прогнать нахлынувшие противоречивые чувства и не дать сомнениям одержать верх.

— Это неправда! — крикнул Тристан и повторил, словно убеждая себя: — Неправда это!

Глаза его пылали гневом, на лице же сохранялось спокойствие.

— Твой отец совсем не многим отличается от меня, молодой человек, — заметил губернатор. — В жизни каждого есть вещи, за которые он продаст себя. Я, твой отец и ты — все знают себе цену. Запомни это.

Он повернулся к слуге, занявшему свое место у двери, подал ему знак и, когда тот принес портативный сейф, сказал:

— Спасибо, Авуз.

Губернатор открыл его у себя на коленях, достал два личных знака на цепочке и какой-то серый предмет, уместившийся на его ладони.

— Это личные знаки твоей матери и запись твоего голоса. К этому нужно добавить голограммные кулоны?

Тристан сощурился и ничего не сказал в ответ, но внимательно посмотрел, как губернатор достал из кармана кулоны и стал разглядывать на одном из них изображение молодого человека с ребенком на руках и общий снимок — на другом. Он положил все назад в сейф, который передал слуге, и спросил:

— Когда «Ветер Небула» отправляется со станции Дельта?

— Через два дня, сэр.

Реньер согласно кивнул.

— Подходит. Пометьте это так: «Адмиралу Лухану Середжу. Лично в руки». Передайте капитану корабля. Сейф должен быть доставлен в наше посольство на Состисе и передан курьером в штаб сферзахов.

Вернувшись к себе в комнату, Тристан разделся до трусов, свалил кучей в углу ботинки, брюки и куртку и сел на корточки перед голограммным экраном. Он потрогал его пальцами, попробовал потянуть разок, но тот не шелохнулся.

Лунный свет посеребрил папоротники и зеленую листву на черных деревьях. Тристану захотелось провести рукой вверх и вниз по стволам, потрогать их шероховатую поверхность, взять горсть влажной земли, потереть ее и пропустить между пальцев. Это, вероятно, помогло бы ему отвлечься.

Желудок сжало в спазмах. За обедом Тристан ел мало и думал, что вообще не следовало бы есть, хотя причина боли была в другом.

Он вздрогнул от неожиданности, когда рядом с ним присел на корточки Пулу и толкнул его в плечо.

— Что-то здесь не так, маленький брат.

Тристан кивнул, но головы не поднял. Роскошная грива и когти Пулу лишь подчеркивали его собственную наготу. Ему было очень стыдно.

— В чем здесь дело? — спросил Пулу.

Тристан неопределенно пожал плечами. Он еще раз попытался выбраться из путаницы мыслей и, вздохнув, сказал:

— Он рассказывал мне о моем отце.

Пулу недоуменно заморгал, блеснув янтарными глазами.

— Он рассказывал совсем не то, о чем говорила мне мать. Он говорил о плохих вещах, о которых мать не знает.

— Почему?

— Не знаю.

Тристан уставился в одну точку на ковре.

— Он говорит, что это правда, но я не верю. Я… не хочу, чтобы это было правдой!

Тристана снова кольнуло — он понял, что это от страха, страха перед тем, что слова губернатора могли быть истиной.

Прихожая была круглой. К ней вели четыре коридора, в каждом из которых находилось несколько дверей. Тристан проследил, как Авуз подошел к одной из них, нажал на металлический квадратик на стене и вошел внутрь, когда дверь открылась.

Тристан знал, что это была одна из кабинок, которые двигались и перевозили людей вверх и вниз по зданию. Ее называли лифтом. Он переглянулся с Пулу.

— Наверное, какая-нибудь из них ведет к выходу.

Пулу казался неуверенным.

— Может быть.

Тристан подождал, пока дверь за Авузом закроется, и нажал на металлическую кнопку, как это сделал слуга.

Дверь не открылась.

Он стал нажимать на кнопки других дверей, но результата это не дало даже после того, как он вдавил их посильнее несколько раз. Разозлившись, Тристан стремительно зашагал по круглому холлу, пробуя открыть все двери. Ни одна не поддалась. Коридор выходил на площадку обозрения, где стояли кресла и маленькие столики. От неба отделяло лишь затемненное стекло. Тристан, почувствовав головокружение, отошел подальше и ухватился за спинку кресла.

За башнями в дымке виднелись горы. Увидев, как внимательно смотрит на него Пулу, Тристан молча качнул головой в ту сторону. Он стоял неподвижно какое-то время, и в груди щемило от тоски по дому, точно так же, как и три ночи назад, когда он смотрел на город, опускающийся в сумерки. Тристан закусил губу до крови, отвернулся и пошел в свою комнату.