Его взгляд лениво обежал меня с головы до ног, что заставило меня еще плотнее завернуться в накидку.

— Хорошо, а почему я должен опустить машину для вас? А что мне с того будет? — Он облизнулся. Я скрестила руки на груди. — За помощь вам у меня могут быть неприятности. Они мне не нужны.

— Вы сделаете добрый поступок, — сказала я. — Послушайте, мне надо в больницу, — я быстро пыталась что-нибудь придумать. — Мою тетку увезли в больницу с хроническим аппендицитом, а я ее единственная родственница в городе.

— Ну-ну. Я уже не в первый раз такое слышу, — сказал транспортный пастырь и так же, как и я, скрестил руки на груди.

— Пожалуйста. Она действительно больна. А вдруг она умрет или что-то с ней случится, пока я с вами говорю? Я никогда себе этого не прошу. — Мои глаза стали наполняться слезами, что, должно быть, прибавило моему рассказу убедительности, потому что другой очкастый парень, управлявший погрузкой, выглянул из окна и сказал:

— Да, ладно, Боб. Я могу позвонить в управление и сказать, что машина уехала еще до нашего приезда сюда. Я им еще не докладывал, что мы ее грузим.

— В таком случае за вами должок, — сказал Боб, тыча жирным пальцем в мою голую ключицу. — Поэтому мне нужен ваш телефон, чтобы его получить.

— Да, конечно, — радостно ответила я, решив, что как только колеса харриетовского «мерседеса» коснутся асфальта, я дам ему номер телефона Мэри. Хотя вряд ли это научит ее быть хорошей подругой.

— Но нам сначала нужно взглянуть на ваши водительские документы, — сказал очкарик. — Мне нужно убедиться, что машина принадлежит вам, прежде чем мы отдадим ее.

Я закусила губу.

— У меня с собой ничего нет. Но раз у меня есть ключи, понятно, что это моя машина? Могу я потом показать их вам?

— Боюсь, что нет. Нет документов — нет машины. Вернитесь в квартиру и принесите документы, а мы пока поставим машину. — Он явно считал, что я только что вышла из своей квартиры.

— Но я живу не здесь. Я была в гостях.

— Примчались к нему прямо из ванной? — ухмыльнулся толстяк.

— Это не он, а она. Вам что, черт побери, трудно поставить машину и забрать какую-нибудь другую! — закричала я, не в силах больше сдерживаться.

Лицо Боба окаменело.

— Вы, расфуфыренные дамочки, — сказал он, снова тыча мне пальцем в грудь, — считаете, что стоит только прикрикнуть, и все встанут смирно. Я сегодня преподам вам урок общения с рабочим классом. Вы кричите: значит, машину мы не отдаем. У вас нет документов: значит, машину мы не отдаем. Лучше бы вам вызвать такси и отправиться к своей воображаемой тетушке, а позже ваш папочка заглянет со своей чековой книжкой на штрафную стоянку. Давай, Фил, грузи ее. У этой девицы и прав-то нет.

— Пожалуйста! — взмолилась я. Я даже попыталась чуть приоткрыть накидку, чтобы он смягчился. Но все было напрасно. Скрипучий гидравлический механизм снова заработал, и через несколько мгновений «мерседес» Харриет со зловещим глухим стуком опустился на эвакуатор.

— Увидимся на штрафной стоянке, — сказал толстый Боб, залезая в кабину грузовика.

— Ты… Ты… Ты жирный урод! — завопила я. — Поганый жирный урод. Ты потомок Гитлера. А мамашей твоей был Сталин. Тебе доставляет удовольствие измываться над беззащитными женщинами, да? Ты же педераст!

Толстый страж Боб поднял брови в абсурдно жеманной манере и поднял стекло. Я подскочила, чтобы стукнуть ногой по колесу, при этом они чуть не переехали мне ногу.

— Я вас засужу! Сволочи! — орала я вслед исчезающему грузовику.

— Вы правы, они сволочи, — сказал мне проходящий мимо растаманского вида парень. — Вам нужно было залезть в машину. Они не могут увезти вас вместе с машиной.

— Сама поняла! — рявкнула я на него. Никогда не видела, чтобы здоровый парень так быстро убегал от невысокой женщины.

— Сволочи, — повторила я, пнув камень на тротуаре, который острым концом попал в дырку для пальца моей идиотской, серебристой босоножки. — Сволочи, — повторила я опять, прыгая на одной ноге и вытаскивая острый камень. Из большого пальца ноги шла кровь. Мне и так-то было непросто возвращаться домой в дурацких тесных «Маноло Бланике». Вызвать такси? Разумеется. Денег с собой у меня не было. Я оставила свою сумочку в бардачке машины. Единственный металл, который у меня был, — это ключи от квартиры Харриет, которые я сжимала в руке только для того, чтобы выцарапать ими лживые глаза Мэри.

Я посмотрела на окно ее квартиры и точно уловила шевеление занавески. Я представила себе, с каким ликованием она наблюдала мои тщетные попытки остановить машину. Стерва. Я показала палец пустому окну на тот случай, если она еще смотрит на меня. Стерва в квадрате.

Я сняла свои дурацкие босоножки и пошла долгой дорогой в квартиру Харриет. Могу сказать, что вскоре мне стала понятной неприязнь Геркулеса к асфальту. Никогда прежде мне не казалось, что полмили — такое ужасное расстояние.

И все это время я вела с собой самый неприятный внутренний диалог о Брайане. Куда он пропал? Если он не приходил в квартиру Мэри, то мне совсем не понятно, где он может быть в данный момент. Может, он уже улетел домой. А может быть, хотя сама эта мысль казалась мне оскорбительной для Лондона, он пьет кофе в Хитроу, ожидая рейса до аэропорта имени Кеннеди.

Я все разнесла вдребезги.

Когда я наконец прихромала на площадь, Брайан сидел у порога квартиры Харриет.

— О, Брайан! — закричала я, бросаясь к нему на шею. — О, Брайан. Ты вернулся. Я так нервничала.

— Не надейся, — остановил он меня. — Я вернулся сюда только потому, что хотел переехать в отель, но кошелек остался дома в другом пиджаке, который висит в твоей… или не знаю в чьей там еще квартире. Если б не это, я попросил бы тебя прислать мне багаж, поверь мне.

— Но ты пришел. Ты же останешься, да? Ты дашь мне возможность все объяснить.

— Я не знаю, нужны ли мне объяснения, Лиззи.

— Да, ты будешь хохотать, когда я тебе все расскажу, — сказала я как можно веселей. — Это все было подстроено. Для смеха.

— Я чувствую себя так, словно надо мной посмеялись, — фыркнул он.

— Ты знаешь, что ведущая этого шоу — одна из клиенток Мэри?

— Да, — осторожно ответил он.

— Она впервые взялась за это шоу, а конкуренция здесь очень высокая, поэтому Мэри решила, что ее первая передача обязательно должна пройти на ура. Понимаешь, ей нужен был скандал. Ты же знаешь англичан. Даже если англичанка говорит своему жениху, что она беременна от его брата, все сохраняют невозмутимость и не отпускают никаких замечаний. Не то что в шоу Джерри Спрингера, где на человека набрасываются, если он скажет, что тебе не нравятся соседские занавески. Мэри боялась, что шоу будет не очень интересным, и именно поэтому она пригласила меня.

На лице Брайана был написано сомнение.

— Я пообещала ей подыграть. Я пообещала притвориться, что сделала что-то ужасное, — так шоу пойдет поживее. Весь монолог о том, что квартира не моя, — полная ерунда. Мы это придумали с Мэри на кухне во время ее вечеринки. На самом деле это моя квартира. Я просто делала вид, что она не моя, перед камерами.

— Ты действительно убедительно изобразила человека, которого только что разоблачили, — заметил Брайан.

— Я стеснялась того, что меня снимают. Наверно, это помогло моей игре.

— Но если это был спектакль, почему ты мне не сказала?

Хороший вопрос. Но я подготовила ответ за время долгого пути через Гайд-парк.

— Я очень переживала из-за тебя. Но если бы я тебя предупредила, ты бы ни за что не отреагировал так точно. Ты ведь не актер, правда? Если бы ты знал, было бы видно, что это спектакль. Она уже посмотрела смонтированную версию шоу и в полном восторге от результата. Просила передать тебе привет, — добавила я для убедительности.

— Неужели? — ответил Брайан. — Знаешь, скажи ей на будущее, что мне не нравится, когда ради чьей-то карьеры меня выставляют дураком. Это шоу будут показывать в Штатах?