— Нет, нет, нет! — рыдала я в грязный рукав своего потертого махрового халата.

— Что ты собираешься делать? — спросила Сима, когда я завершила свой скорбный рассказ.

— Я действительно понятия не имею, — призналась я в отчаянии.

— О боже! — сказала она.

Мы сидели рядом на диване и смотрели в камин, словно могли найти ответ на мою дилемму в оранжевом мигании раскаленных электроспиралей, которые всегда пахли так, словно вот-вот разгорятся настоящим огнем.

— А с чего ты вдруг нагородила ему такое количество вранья? — неожиданно спросила она.

— А как ты думаешь, почему? Он живет там в Нью-Йорке великосветской жизнью, в то время как мое социальное положение в Лондоне находится на уровне одноногого голубя с Трафальгарской площади. Нет. Еще хуже. По крайней мере, голуби сейчас находятся под защитой. Я нагородила Брайану всю эту кучу вранья, потому что не хотела сообщать, как все отвратительно складывается у меня после колледжа.

Сима обняла меня. Она иногда кажется ужасно милой, когда не пользуется моим лосьоном для тела «Эсте Лаудер» или не стирает свои спортивные носки моим порошком.

— А почему это ты считаешь себя неудачницей? — серьезно спросила она.

— А как ты думаешь, почему? — Я взмахнула рукой, указывая на запущенную убогую комнату почти так же, как это сделала она несколько минут назад, пытаясь убедить меня, какой у нас изумительный дом под слоем запекшейся грязи.

— Так, — начала она голосом начинающего адвоката, изо всех сил старающегося говорить убедительно и уверенно. — Я живу в том же доме, что и ты, в твоем настоящем доме, но я не считаю себя из-за этого неудачницей. Конечно, оказалось, что движение к золотой кредитной карте занимает больше времени, чем я предполагала, да, но я не неудачница. Ни в коем случае. Тебе всего двадцать семь лет, Лиз. Будь ты проще. У тебя ведь неплохая работа, так?

— Ага! Я секретарша в агентстве по недвижимости. Я даже не на постоянном договоре. Черт возьми, я зарабатываю себе на жизнь печатанием этикеток. Ты знаешь, что у меня диплом по английской литературе.

— Ну и что? Я собираюсь получать степень магистра по экономике, а работаю в магазине по продаже видеокассет, — ласково напомнила она мне.

— Я ни с кем не общаюсь, — снова попыталась я.

— Зато у тебя есть верные друзья, — ответила Сима, ничуть не обидевшись. — Хочешь, мы будем почаще куда-нибудь ходить. Можем пойти сегодня в клуб. Потанцевать. Выпить коктейля.

— У меня нет денег на клубы.

— Послушай, Лиз, — Сима уже теряла терпение, потому что, несмотря на свое отсутствие денег, я всегда зарабатывала больше, чем она. — Перестань грызть себя. По-моему, ты не так уж плохо зарабатываешь. Да и почему у тебя уже должен быть «пентхаус»?

— А у Брайана есть.

— Ты его видела?

— Нет.

— Вот именно. Что ты знаешь о нем? Может, он живет в Нью-Джерси в каком-нибудь трейлере на безнравственные доходы своих младших сестер. — Я слабо улыбнулась. Но только очень слабо.

— Его сестры старше его, — безжалостно поправила я.

— Хорошо. Старшие сестры. Все, я просто хочу сказать тебе, что не стоит так беспокоиться о том, чтобы произвести на него впечатление. Все в письмах что-то преувеличивают время от времени. Я потратила две недели на человека, который утверждал, что он брат Билла Гейтса, а оказался обычным наборщиком данных для газеты «Далтон Уикли». Возможно, что Жирный Джо сейчас наверху сообщает какой-нибудь школьнице, загружающей данные для своего домашнего задания, что он шестифутовый Адонис с торсом микельанджеловского Давида.

— Я знаю. Знаю… Но Брайану не нужно врать. Поверь, если Брайан говорит, что он сделал что-то удивительное, то так оно и есть.

— Он действительно такой образец добродетели, что никогда ничего не приврал?

— О, Сима, — вздохнула я. — Он действительно такой. Он, наверно, самый честный до мелочей человек, каких я только встречала. Представь себе, что, когда мы играли в «правду или смерть» в баре колледжа, он даже признался, что нюхал свои газы.

— Это откровенно, — пришлось согласиться Симе. — Может быть, тогда тебе надо все рассказать. Я уверена, что для него все это будет невероятно смешно, и даже, возможно, он испытает облегчение, что ему не придется платить каждую ночь за шампанское в «Мирабель», пока он здесь.

— Нет, — торжественно покачала я головой. — Кому-нибудь другому я тут же бы призналась. Правда. Но не Брайану. Просто не могу. Ты не знаешь его, Сима. Это будет для него смертельная рана, если он узнает, что я столько наврала ему. Он американец, не забывай. У них там совершенно другой моральный кодекс. Некоторые из них все еще живут по десяти заповедям. Я просто не могу представить это все в виде большой хохмы. Он подумает, что я сошла с ума.

— Ну, тогда я ничего не могут придумать, — сказала Сима, подвинувшись и вытаскивая из-под подушки, на которой она сидела, сливочный кекс. — Боюсь, мне трудно придумать, куда мог испариться твой «пентхаус». Ты действительно полная дура, Лиз.

Я и так это знала. Мы опять замолчали, глядя на электрический огонь. Я размышляла о единственном выходе из создавшейся ситуации — сделать себе харакири кухонным ножом (если бы только все ножи не были такими тупыми). О чем думала Сима, я не знаю. Но потом выдала перл: — Я знаю. Скажи, что в «пентхаусе» случился страшный пожар и тебе временно пришлось переехать ко мне — твоей секретарше, если хочешь, — пока там все уберут и отремонтируют. По-моему, отличная идея, как ты считаешь.

Да. Идея казалась отличной. Примерно секунд десять, пока в комнату не ввалился Жирный Джо, похожий на гигантскую личинку, одетый, как всегда, в армейский комбинезон с накинутым поверх пуховым одеялом (бледно-желтые пятна которого никогда не были скрыты покрывалом). Он втиснулся на диван между нами, не отрывая взгляда от колонки писем читателей в конце последнего номера «Выбирай хай-фай», но заметив засохший кекс, который Сима только что вытащила из-под подушки, собираясь выбросить, тут же запихал его в рот.

— Что-то интересное? — вежливо спросила Сима, указывая на журнал.

— Тут один кретин написал, что не может понять разницу между «Аудиолэб» и аналогичными продуктами бренда FЗ, — возмутился Джо, рассыпая крошки по всему ковру. — Ну и козел!

— Да, действительно! — ответила Сима.

Мы очень редко могли понять, что хочет сказать Жирный Джо.

— Никто не возражает, если я включу телевизор? — спросил Джо, одновременно оглушительно пукая. Сима и я покачали головами, но в это же мгновение я поняла, что план с «пентхаусом» никуда не годится. Брайан просто не мог ступить в эту помойку, пока в ней обитало это человекоподобное животное. У него это вызовет отвращение. У меня оно было постоянно.

Мы с Симой соскочили с углов дивана и отправились на кухню продолжить посиделки.

— Я не могу привести Брайана сюда, пока здесь есть Жирный Джо, — сказала я.

— Я понимаю. Может, попросим его временно съехать.

— Сима, ты знаешь не хуже меня, что за последнее время для него сюда-то спуститься из комнаты уже большое событие. Отправить его насильно в отпуск можно только под дулом пистолета.

Сима нахмурилась.

— Ну, это нечестно. Я так хотела познакомиться с твоим американским приятелем. У него голос человека красивого… богатого.

Я положила три пакетика в три облупленных кружки сомнительной чистоты.

— Если кто-то и имеет на него виды, так это я, — напомнила я. — А тебе жениха найдут родители.

— Но у тебя уже есть приятель, — пожаловалась она. — Ты не можешь встречаться с двумя.

Именно в этот момент раздался голос моего друга из гостиной.

— Лиззи, сделай еще четвертую чашку.

Это пришел Ричард.

Ричард. Мой парень. Я совершенно забыла, что он собирался прийти сегодня вечером, чтобы принести мне подарок на день рождения. Услышав его голос из гостиной, я почувствовала, как мой желудок скрутило, словно меня поймали на предательском желании произвести впечатление на Брайана. На самом деле, я уже предала Ричарда. Важно не то, что я сказала Брайану, что у меня есть отличная квартира, а то, что я ему не сказала про своего замечательного парня.