А потом я снова увидел капитана: стоя на причале, он о чем-то разговаривал с бородатым человеком в роскошном красном кафтане. Говорили явно обо мне, я понял это после того, как капитан указал на меня рукой. Потом они и вовсе поднялись на борт и подошли ко мне.
– Смотри, Марк, совсем свежий… – сказал капитан, потом пнул меня ногой. – А ну, встань!
Я поднялся, меня все еще качало от усталости.
– Хилый он какой-то… – с сомнением произнес бородач. – На что он мне?
– Перестань, Марк, – возразил капитан. – Устал просто с непривычки. Ты же знаешь, гасклиты не годятся для такой работы. А у тебя ему в самый раз будет. И всего-то пять монет.
– Побойся Бога, Гуго, – засмеялся бородач. – Пять монет за такую дохлятину?
– Четыре, – отозвался капитан. – Даже три, но только для тебя.
– Две, – отрезал бородач и полез за деньгами. – Я бы его вообще не взял, но мне нужны работники.
– Так ведь и я о том же, – согласился капитан. – Я ведь слышал, что у тебя обвал был, кучу народа подавило. А куда тебе без работников, какая же это работа будет?.. – Капитан протянул руку и с готовностью взял протянутые ему бородачом монеты. – Вот и славно. А я себе получше гребца подыщу. С гасклита какой гребец…
Слушая быструю речь капитана, я думал о том, как преображаются люди. Каким суровым и важным он был, пока мы плыли, – и как лебезит теперь перед этим человеком. Интересно, кто он? Впрочем, какая разница… Важно не это – важно то, что меня снова продали. И снова купили. Каюсь, я даже испытал облегчение – никогда не думал, что можно радоваться тому, что тебя покупают. Я понятия не имел, для чего меня купили, но все же надеялся, что меня ждет лучшая участь, нежели уготованная на плоту. Капитан прав, какой из гасклита гребец…
– Отвяжи его, – велел бородач.
Капитан быстро выполнил приказ, отрезав веревку от кольца. Потом столь же быстро отрезал ножом веревку у моей ноги, я молча воздел глаза к небу – не иначе, Боги и в самом деле сжалились надо мной. Впрочем, радовался я явно преждевременно: капитан обвил веревку вокруг моей шеи и затянул петлю – так туго, что я даже захрипел. Усмехнувшись, капитан слегка ослабил петлю и завязал какой-то мудреный узел, после чего протянул веревку бородачу.
– Держи, Марк. Хороший работник будет, не пожалеешь.
– Я на это надеюсь. Если он будет плохо работать, ты вернешь мне деньги. Пошли…
Бородач потянул за веревку, я послушно поплелся за ним. Это было унизительно, и все же я испытал облегчение, сойдя с плота на пристань. И хотя натруженные греблей мышцы все еще ныли, я стал ненавязчиво оглядываться по сторонам, прикидывая, как мне лучше удрать.
Удрать не удалось: едва мы отошли от пристани, как Марк передал меня в руки двух свирепого вида детин, вооруженных саблями и палками. И если сабли они пока в ход не пускали, то палками работали без всякого стеснения, в чем я тут же сумел убедиться.
– К телеге, – произнес один из охранников и стукнул меня палкой по многострадальной спине.
Я зашипел от боли, но протестовать не стал и послушно подошел к запряженной двумя облезлыми лошадьми телеге.
Конец моей веревки привязали к борту телеги, я нахмурился, – похоже, так просто сбежать не удастся. Однако духом не пал: после того, что я видел и испытал на плоту, все это уже казалось мне детским лепетом. Убегу я – видит Бог, убегу…
Телега была нагружена доверху. Стоявший рядом возница щелкнул кнутом, лошади взвизгнули и вяло потянули телегу вперед. Бородач выехал вперед на роскошном жеребце – да простят мне земные кони то, что я посмел назвать жеребцом местную остроносую тварь, – его окружал эскорт охранников на более скромных клячах. Впрочем, даже эти лошади оказались довольно резвы, Марк и его охрана быстро опередили нас и скрылись из глаз.
У самого берега начинался крутой подъем. Возница без зазрения совести стал охаживать лошадей кнутом, мне тоже досталось от дубинки охранника, после чего я с готовностью уперся в борт телеги и стал помогать лошадям. Совместными усилиями мы с лошадьми выволокли телегу наверх, я вытер со лба пот. Ну до чего невезучий сегодня день… Начался пытками у Мастера, и неизвестно еще, чем закончится. Впрочем, история с Мастером казалась сейчас чем-то очень далеким – словно не сегодня утром это было, да и вообще не со мной.
Преодолев подъем, лошади побежали быстрее, охранники запрыгнули на телегу. Я последовал их примеру и тут же получил дубинкой по голове.
– Куда лезешь, тварь…
Охранник замахнулся снова, я соскочил с телеги и побежал рядом. Провел ладонью по затылку, посмотрел на пальцы – они были в крови. Вот же гад.
Охранники перебросились парой реплик, засмеялись, смеялся и возница. Я почувствовал злость: да что же это!..
Бежать было трудно. Наверное, в другое время это не стало бы для меня большой проблемой, но после двух часов гребли я чувствовал себя совершенно разбитым. Несколько раз я чуть не упал, скользя по раскисшей от дождя дороге, потом, чувствуя, что долго так не протяну, ухватился рукой за телегу. Охранник поднял дубинку, потом сжалился, – возможно, его убедил мой плачевный вид. Что-то сказал напарнику, они снова расхохотались.
Прошел почти час, прежде чем широкий раскисший тракт, по которому мы ехали все это время, сменился узкой лесной дорогой. Лошади пошли шагом, я наконец-то смог перевести дух. К тому же под ногами теперь была трава, а не раскисшая грязь, идти стало намного легче. Дорога петляла, иногда спускаясь в неглубокие низины – тогда мне приходилось придерживать телегу, порой подымалась на взгорки – тогда я налегал и толкал телегу вверх. Постепенно местность изменилась, то и дело стали встречаться выпирающие из земли валуны, сама дорога тоже стала на редкость каменистой. Лес поредел, чахлые деревья с трудом цеплялись корнями за покрывавший камни тонкий слой почвы. Вот телега перевалила высокую гряду, лес почти сошел на нет, я увидел далеко внизу узкий каньон, какие-то строения. И множество людей – они копошились в низине, в целом все это напоминало муравейник. Чем ближе мы подъезжали, тем лучше мне удавалось рассмотреть происходящее. Похоже, какой-то карьер. И едем мы именно туда.
К карьеру мы добрались минут через тридцать, извилистая дорога заметно удлинила путь. Мне показалось, что мы въехали в ущелье: слева и справа высились отвесные каменные стены. Вход в карьер закрывали частокол и крепкие деревянные ворота, сейчас они были открыты – из карьера как раз выехала телега, груженная каменными блоками. Именно из таких блоков строились в городе дома знати.
Охранники пропустили нас внутрь. Здесь и в самом деле было людно: одни работники грузили уже готовые каменные блоки на телеги, другие на нескольких площадках тесали неподатливый камень, придавая ему нужные очертания. В стороне, метрах в ста от нас, шла добыча камня, но разглядеть, как именно это происходило, я пока не смог.
Мы не остановились, я продолжал идти рядом с телегой, чувствуя стыд от того, что меня, как собаку, привязали на веревку. Впрочем, на меня никто не обращал внимания, и это утешало. Я заметил, что у работников – а скорее рабов – на правую ногу надето кольцо кандалов. Правда, цепей я не увидел, они бы мешали работать. Возможно, рабов приковывали только на ночь.
Замеченные мной еще раньше строения оказались дюжиной небольших каменных домов, весьма примитивных и неказистых, больше всего они походили на казармы. Зато в стороне, близ правой стороны каньона, высился весьма солидный двухэтажный особняк. Именно туда мы и направлялись.
Остановились мы за домом, возле большого, широкого навеса. Охранники слезли с телеги, к ним подошли еще несколько человек, тоже вооруженных. Перебросившись парой слов с моими провожатыми, они начали выгружать вещи, скидывая их под навес. Один из моих охранников отвязал от телеги веревку и потянул меня за собой, я послушно пошел следом. Да и что я мог сделать?
Как оказалось, мы шли в глубь карьера. Он оказался довольно длинным: прошло еще минут десять, прежде чем, наконец, впереди не показались еще какие-то постройки. Я услышал шум воды.
