Это шумел водопад – огромный столб воды низвергался с каменной кручи, окутывая все вокруг водяной пылью. Внизу вода пенилась и клокотала, мощный поток уносился вниз по ущелью и скрывался за поворотом.

Здесь тоже оказалось довольно людно, я увидел десятка два охранников и множество рабов, не меньше полусотни. Левый склон каньона был изрыт каменными норами, на моих глазах один из рабов вытащил из норы набитый чем-то тяжелым мешок, взвалил его на спину. Пронеся два десятка шагов, высыпал содержимое мешка в большой металлический чан, несколько рабов тут же начали ритмично взмахивать тяжелыми молотами, дробя содержимое чана. Лишь подойдя ближе, я смог понять, чем именно занимались эти люди.

Они добывали золото. Я убедился в этом окончательно, увидев примитивные промывочные машины. Из бушевавшей рядом реки по лоткам подводилась вода, сами промывочные машины имели необычную конструкцию. Насколько я сумел понять, здесь происходила грубая очистка: на моих глазах один из рабов нажал рычаг, нижняя доска промывочной машины опустилась, обогащенная смесь слилась в длинное узкое корыто. Корыто тут же отнесли в сторону, его содержимое вылили в десяток обычных промывочных лотков – практически таких же, какими у нас пользуются старатели. Рабы тут же разобрали лотки, сели на краю небольшой заводи – ее явно сделали специально – и принялись за промывку. Охранники зорко следили за каждым движением рабов. Оно и понятно – золото…

Впрочем, самого золота я пока не увидел. Мой конвоир подвел меня к угрюмого вида бородатому человеку, его лицо обезображивал огромный рубленый шрам. На боку у незнакомца висел короткий меч в ободранных ножнах.

– Принимай работника, – сказал конвоир, передавая веревку угрюмому типу. – Гасклит, поосторожнее с ним.

– Не впервой. Пошли…

Бородач потянул веревку – пришлось снова подчиниться.

Меня привели в один из домиков, это оказалось что-то вроде кузницы или литейной. Скорее даже второе: на моих глазах один из находившихся в домике рабов длинными клещами вытянул из пышущей жаром печи небольшой раскаленный тигель, поднес его к изложнице и аккуратно вылил содержимое. За всей этой процедурой внимательно наблюдали охранники, по этой внимательности я понял, что здесь золото превращали в слитки.

Было очень жарко, я разом вспотел. Меня провели в угол, усадили на каменный блок рядом с массивной наковальней. Один из работников без лишних слов взял из груды в углу дома ржавое кольцо кандалов, я подумал о том, что оно явно пережило не одного владельца. С помощью помощника работник срубил старую заклепку, слегка разжал кольцо, потом подошел ко мне.

– Снимай сапоги… Оба…

Протестовать я не мог, а потому безропотно снял обувь.

– Ногу…

Я вытянул правую ногу, мастер ловко надел кольцо кандалов, слегка подтянул меня к наковальне. Его помощник несколько раз с силой стукнул по кольцу тяжелым молотом, сжимая его, я невольно вздрогнул – мне показалось, что этот тип сейчас размозжит мне ногу. Когда отогнутые края кольца сошлись, мастер вставил в меньшее из двух имевшихся в кольце отверстий раскаленную заклепку, его помощник ловко расклепал ее. Увы, все это было мне уже знакомо. Благо хоть не на шею…

Проверив, надежно ли держится кольцо на моей ноге, мастер взглянул на моего провожатого.

– Готово.

– Вижу… – отозвался бородач и потянул меня за веревку. – Вставай.

– Сапоги… – Я протянул руку к сапогам, но бородач не дал мне их взять.

– Они тебе не понадобятся.

Веревка сильнее впилась в шею, пришлось встать и пойти за этим мерзким типом.

Идти босиком оказалось жутко неудобно, острые грани камней и попадающиеся под ногами мелкие камешки превращали ходьбу в настоящую пытку. Мой провожатый был в сапогах, именно это обстоятельство вызвало во мне настоящую ярость. Можно было убить его сразу, на месте – я знал, что смогу это, достаточно было одного удара в затылок. Но осознание того, к чему это приведет, тут же смирило мой гнев. Нельзя сейчас этого делать, никак нельзя. Надо выждать, присмотреться, понять, что к чему. А потом бежать отсюда – я был уверен, что смогу это сделать. Просто не могло быть иначе.

Мы подошли к пещерам – точнее, к каменным норам, – из которых то и дело выползали рабы с мешками породы. Чуть поодаль, прямо на земле, сидел невероятно щуплый человек лет шестидесяти, рядом с ним лежала груда мешков. Тут же стояли десятка два масляных фонарей, в одном из них сидящий как раз менял фитиль.

– Объясни ему все… – угрюмо бросил бородач, отпустил веревку и пошел прочь.

– Новенький? – щуплый человек взглянул на меня и улыбнулся. – Это хорошо… Я Уно. А ты?

– Кир…

Я опустился на землю – подошвы горели огнем, – попытался развязать веревку.

– Я помогу…

Уно потянулся ко мне, его тонкие пальцы вцепились в узел. Не прошло и минуты, как я был свободен – если в этой ситуации вообще можно говорить о свободе. Саму веревку Уно бросил на груду мешков.

– Вот и чудесно… – Уно устало вздохнул. – Держи. – Он протянул мне один из мешков, потом взял фонарь и зажег его от другого фонаря, стоявшего рядом. – Это тоже тебе. И это… – Он запустил руку под мешки и извлек тяжелую кирку с короткой толстой ручкой. – Не потеряй, инструмент хороший, новый. Это тебе тоже пригодится… – Он покопался в мешках и выудил две полосы старой рваной кожи. – Обвяжешь вокруг коленок, вот тебе и ремешки для этого. Порвутся – скажешь, дам новые. Все понял?

– Да… – тихо ответил я.

Судя по всему, мне предстояло добывать руду.

– Вот и хорошо… Вон того человека видишь? – Уно указал на стоявшего рядом с чаном мужчину с большим светлым мешком. – У него еда, за каждый мешок получаешь кусочек хлеба. Чем больше мешков, тем больше еды. Все очень просто… – Губы Уно тронула улыбка. – Но смотри, пустые камни не таскай. Увидишь, где блестит, то и бери. Следи за жилой, тогда все получится. А пустую породу таскай вон туда, в отвал. За нее еды не дают, поэтому следи за жилой. Иди за мной…

Уно встал, я поднялся следом, взял свой инвентарь. Господи, до чего все глупо…

– Привыкнешь, – произнес Уно, взглянув на меня, – казалось, он понимал, что творится у меня на душе. – Оно поначалу трудно, а потом втянешься. Пошли…

Идя вслед за Уно, я думал о том, что непременно надо бежать, – не могу я здесь оставаться. Не для меня это. Бежать, попасть к сваргам. Они все же люди.

– Сюда. – Уно указал на одну из крайних нор, потом поставил над входом крестик мелом – или чем-то подобным. – Это значит, что нора занята, – пояснил он. – Работаешь, пока не услышишь колокол. – Уно небрежно кивнул в сторону столба с подвешенной на цепи железякой. – Я тебя позову, не пропустишь. С охраной не спорь, и упаси тебя Бог руку на кого из них поднять – на глазах у всех башку оттяпают, чтоб другим неповадно было. И о побеге не думай, это невозможно. С беглецами здесь тоже не церемонятся. Будет кто на побег подбивать – не верь. Здесь вообще никому нельзя верить. Даже мне. – Уно улыбнулся, потом указал на мои ноги. – Ты намотай, намотай…

Нагнувшись, я обмотал колени лентами кожи, Уно помог мне закрепить их ремешками и явно остался доволен своей работой.

– Ну вот, – сказал он и удовлетворенно потер руки, потом взглянул на клонившееся к закату солнце. – Сегодня мало уже осталось. Попривыкнешь, а завтра уже начнешь как следует. Следи за маслом в фонаре, там оконце внизу есть. Будет кончаться – подойдешь, я долью. Лезь до конца, а там увидишь… – Он указал на нору.

Вздохнув, я подхватил мешок и кирку, в правую руку взял фонарь и на четвереньках вполз в узкий лаз.

Лезть было очень неудобно, на мгновение мне даже стало жутко: Господи, что я здесь делаю? Наверняка сегодня самый насыщенный день в моей жизни: начался он в застенках Мастера, и неизвестно еще, где и как закончится. Даже гребцом успел побывать, телегу толкал, теперь вот землекопом стал. Или не землекопом – как их там называют?

Я полз и пытался вспомнить нужное слово. Нет, в самом деле, как их называют – тех, кто долбит камень в забоях? Шахтеры – те уголь добывают, а я? Кто я теперь? Рудокоп? Близко, но вроде бы все равно не то. А впрочем, какая разница. Есть более верное слово – раб…