– Два, Инди. Он и одного не стоит, больше тебе за гасклита никто не даст.

– Побойся бога, Альварос! Ты посмотри, какой гасклит, он же совсем свежий. Восемь монет, не меньше.

– Пять.

Старик полез в карман курки и под заинтересованными взглядами разбойников достал горстку золотых монет. Медленно пересчитал, их оказалось ровно пять. Взглянул на бородача.

– Ровно пять, Инди. Или бери, или я ухожу… – Старик положил руку на свой посох.

– Ладно, Альварос… – Бородач быстро протянул руку и взял монеты. – Только ради старой дружбы. Марк бы мне за него вдвое больше дал.

– Может быть, – согласился старик, поднимаясь с земли. – Хотя скорее он бы просто у тебя его забрал.

– Еще не родился тот человек…

– Перестань, Инди. Ты ведь знаешь, что я прав. И лучше держись от Марка подальше, он в последнее время стал слишком многое себе позволять.

Бородач промолчал, но глаза его неприязненно сверкнули.

Старик подошел ко мне, прислонил посох к дереву, затем коснулся ладонями моего ошейника. Я почувствовал тихую вибрацию, ошейник дрогнул и рассыпался в пыль, обрывок цепи повис на дереве.

За последнее время я устал удивляться чудесам, поэтому просто нагнулся и стряхнул с себя тусклую серую пыль – все, что осталось от ошейника. Потом взглянул на старика.

– Пошли, – сказал старик.

Взяв посох, он повернулся и медленно пошел прочь.

Было обидно чувствовать, что меня купили. Купили, как некую вещь, как покупали в старые времена рабов. Тем не менее, я предпочел пойти за стариком, чем остаться с разбойниками.

Старик не оглядывался, я шел следом – размышляя о том, не сбежать ли мне, благо сейчас это было совсем несложно. Но куда бежать? Кругом простирался лес, да что лес – чужой, неизвестный мир, в котором мне просто не было места. Поэтому я не сбежал и покорно шел за стариком по лесной тропинке до тех пор, пока мы не вышли к весело журчащему лесному ручью.

Здесь старик остановился. Нагнувшись к ручью, он неторопливо напился, стряхнул с бороды сверкавшие в солнечных лучах капли воды и сел на поваленное дерево. И только после этого взглянул на меня.

– Садись, – предложил он.

Я покорно сел.

– Как твое имя?

– Кирилл…

– Давно ты здесь?

– Третий день.

– Скверно. Говорил я Виго, что надо закрыть все дыры… – Старик устало вздохнул. – Что от тебя было нужно Корригану?

– Я не знаю…

Мне не хотелось говорить о Двери. Это знание и так уже чуть не стоило мне жизни.

Не знаю, поверил ли мне старик, но настаивать он не стал. Отдохнув несколько минут, поднялся с дерева и взглянул на меня.

– Ты можешь пойти со мной, можешь остаться. Выбор за тобой, – повернувшись, старик медленно пошел по тропинке.

Я растерялся. Выходит, этот странный старик вернул мне свободу. В сознании вихрем закружились мысли, я подумал о том, что могу снова попасть в лапы бородача или того хуже – Мастера. Уж лучше я пойду за стариком…

Он знал, что я иду следом, но за всю дорогу так ни разу и не оглянулся. И хотя меня подмывало задать тысячу вопросов, я терпеливо молчал.

Мы шли около часа, пока впереди снова не послышалось журчание ручья. Ручей оказался не столь широк, как прежний, его берега густо заросли травой. В одном месте травы было меньше, тропинка подходила к самому берегу. Я подумал о том, что было бы неплохо снова глотнуть воды. Словно услышав мои мысли, старик остановился и взглянул на меня.

– Дай руку, – сказал он и протянул ладонь.

– Зачем? – вырвалось у меня.

Тем не менее, я покорно подал руку, Альварос крепко схватил меня за запястье.

– Иначе ты не найдешь мой дом, – ответил старик и потянул меня к воде.

Это было очень странно: я ощутил в голове странный звон, словно где-то одновременно запели тысячи комаров, и тут же увидел перед собой перекинутый через ручей небольшой бревенчатый мостик. Он словно возник из ничего. Старик крепче сжал мою руку, и я ступил на мостик. Я понимал, что и здесь, вероятно, не обошлось без колдовства.

Мостик оказался самым настоящим, без всякого намека на эфемерность. Сразу за мостиком звон прекратился, я увидел большую живописную поляну. Странно, но с той стороны ручья я этой поляны почему-то не видел. Еще более удивительным оказалось то, что на поляне, в нескольких метрах от меня, стоял большой, крытый соломой бревенчатый дом.

– Если заблудишься, подойдешь к ручью и позовешь меня, – сказал старик. – Проходи в дом, там не заперто.

Так оно и было. Приоткрыв дверь, я осторожно вошел внутрь.

Дом выглядел вполне прилично. Три комнаты: две маленькие, с грубыми деревянными кроватями, и одна большая, с аляповатой кирпичной печью в центре. Сами кирпичи были довольно массивными и не всегда одинаковыми. Кроме печи, в комнате стоял большой деревянный стол и несколько лавок, справа я разглядел две небольшие двери, – вероятно, это были какие-то чуланчики. В целом все выглядело очень просто, но добротно. В окна вместо стекол оказались вставлены тонкие ледяные пластины – это смотрелось очень странно, если учесть, что и на улице, и в доме было тепло. Не веря глазам, я подошел к окну, коснулся «стекла» пальцем.

Это и в самом деле был лед, я ощутил холод. Отнял палец, на «стекле» остался мой отпечаток.

Скрипнула дверь, в комнату вошел старик. Я удивленно взглянул на него.

– Это лед? – Я снова коснулся пальцем «стекла».

– Лед, – согласился старик.

– Но почему он не тает?

– Потому что я этого не хочу, – в глазах старика мелькнула усмешка. – Садись, сейчас будем обедать.

– Спасибо… – Я сел за стол, чувствуя себя почему-то очень неловко.

Еда была простой, но сытной. Посудой служили большие глиняные тарелки, обожженные и покрытые стекловидной глазурью. В поставленном стариком на стол большом котелке лежали куски холодного вареного мяса, на чистой холстине красовался невероятно вкусный каравай, я с удовольствием отламывал от него большие ароматные куски. Дополняла обед чашка с «огурцами» – на вкус эти соленые овощи и в самом деле напоминали малосольные огурцы. Запивали еду странным напитком, он показался мне чем-то средним между пивом и медовухой, слегка шипел во рту и приятно пощипывал язык.

За все время трапезы старик не проронил ни слова, – возможно, это была местная традиция, поэтому я не стал ее нарушать. Да и самого меня пока не слишком тянуло на разговоры, ведь за последние дни я впервые смог поесть по-человечески, за столом. Лишь наевшись, я отодвинул тарелку в сторону.

– Спасибо… – поблагодарил я хозяина за обед, чувствуя, как разливается по телу приятное тепло. – Очень вкусно.

– Хорошая еда, – согласился старик, поднимаясь с лавки. – У меня дела, я ненадолго отлучусь. Поставь мясо в ледник, тарелки сполосни в ручье. Я скоро приду.

Старик вышел из дома, я остался один. Взяв котелок с мясом, подошел к двери одного из чуланчиков, открыл его – на меня пахнуло холодом, в воздухе заклубился туман. А я-то удивлялся, что мясо такое холодное.

В чуланчике на полу были уложены большие куски льда, застеленные сеном. На сене лежала половина туши какого-то животного – наверное, именно его мясо мы и ели. Здесь же стояли разнообразные бочонки и кадушки – поставив котелок, я торопливо выскочил из чулана и захлопнул дверь, потому что холод пробирал до костей. Странно, но сквозь щели в двери не дуло. Холод держался только в леднике.

Не знаю почему, но ледник уже не удивил меня так, как удивили ледяные стекла. Когда чудес слишком много, к ним начинаешь привыкать.

Тарелки я помыл в ручье. Прямо перед домом находились небольшие мостки, там же стояла низенькая кадушка с мыльным зеленоватым раствором. Вернувшись в дом, я поставил тарелки на стол, затем вошел в одну из соседних комнат и прилег на кровать. Я не собирался спать – может быть, именно поэтому и заснул так быстро…

До города Корриган добрался на чужом коне – забрал его у первого встречного всадника. Конь был довольно щуплым и лишь визжал, когда Корриган пришпоривал его, но быстрее от этого не бежал. Сразу за мостом, увидев группу стражников, Корриган спешился и поднял руку, призывая всадников остановиться. Да они и сами остановились, увидев, кто именно перед ними. Рядом начали собираться зеваки: не каждый день можно было увидеть Корригана так близко.