Чичагов приказал убрать обломки и дать отдых командам. Рапорты командиров кораблей сообщали о небольших повреждениях. Невелики оказались и потери: 8 убитых и 27 раненых; большего внимания требовало пополнения боезапаса, так как за два часа с 10 кораблей и 3 фрегатов было сделано 13 065 выстрелов. Потому после непродолжительного отдыха началась подготовка к новому бою, ибо шведы крейсировали неподалеку и могли повторить попытку. Призовая команда, высадившаяся на «Принца Карла», установила, что его можно вскоре ввести в строй; на корабль назначили экипаж, который взялся за ремонт повреждений. Пленных шведских офицеров направили в распоряжение ревельского губернатора, матросов и солдат распределили по кораблям.
Только вечером 2 мая появилась возможность заняться шведским кораблем, стоявшим на рифе. Чичагов послал для его атаки фрегат «Подражислав» и катер «Меркурий». Однако шведы успели снять экипаж. Когда русские приблизились, стоявшее у борта «Риксен-Стандер» легкое судно отошло; шведы, покидая корабль, зажгли его, и около 4.00 3 мая «Риксен-Стандер» взорвался. Это был последний звук боя на рейде Ревеля; но его последствия сказались на действиях русского и шведского командования.
Чтобы успокоить Императрицу, Чичагов сразу после боя направил в столицу сына, своего адъютанта Василия Чичагова, с кратким рапортом о победе. 6 мая адмирал послал в столицу с флагом «Принца Карла» и подробным донесением о сражении капитан-лейтенанта А. Саблина. Донесения Чичагова помогли ликвидировать смятение двора.
В Санкт-Петербурге донесение о появлении шведского флота под Ревелем, прибывшее вечером 2 мая, вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Потерявший голову граф А. А. Безбородко плакал, в окне Императрицы почти всю ночь горел свет. Екатерина II торопилась принять контрмеры. Утром она отослала записки об отправке по готовности помощи Ревельской эскадре, написала ободряющий рескрипт Чичагову. На следующий день Чернышев получил указы о дополнительном укомплектовании резервной эскадры, о задержке купеческих судов до выхода флота и о мерах по укреплению Кронштадта.
Последующие сообщения из Ревеля добавляли беспокойства. Только к вечеру 4 мая тревога в Императорском дворце утихла, ибо прибыло донесение В. Я. Чичагова о победе. Обрадованная Императрица в тот же день подписала указ о производстве вестника премьер-майора Василия Чичагова в подполковники. Чичагова-отца она за Ревельское сражение наградила орденом Святого Андрея Первозванного и деревнями с 1388 душами крестьян в Могилевской губернии.
Однако вскоре родилась новая причина для тревоги. Король Густав III прибыл в Гельсингфорс (Хельсинки), вступил в командование гребным флотом, с которым направился вдоль финляндского побережья на восток; 3 мая его авангард появился у Фридрихсгама (Хамина), на следующий день разбил малочисленный отряд русских гребных судов капитана Слизова и пошел к Выборгскому заливу. Густав III, получив известие о неудаче атаки Ревеля, вопреки опасениям командования флота, спокойно отнесся к неприятному известию. Он поставил флоту новую задачу.
Шведский флот несколько дней потратил на восстановление сил и продолжал крейсировать у Наргена, препятствуя соединению российских эскадр. Вернулись из ремонта поврежденные корабли. 10 мая к флоту присоединились 2 линейных корабля и фрегат из Карлскроны, что позволило восстановить боевую численность. Но короля не устраивало пассивное положение флота, ибо в любой момент могла появиться и напасть на гребной флот Кронштадтская эскадра. Поэтому Густав III посчитал Ревельскую эскадру меньшим злом и предписал герцогу Карлу присоединиться к гребному флоту. 12 мая флот ушел от Наргена и 14 мая встал на якорь восточнее Гогланда.
Шведы не зря опасались контрудара. Известие о поражении отряда Слизова обеспокоило двор, и 7 мая Императрица во изменение прежних планов подписала указ вице-адмиралу А. И. Крузу, назначенному командовать силами флота в Кронштадте; указ требовал со всеми боеспособными кораблями выйти в море, найти неприятеля, атаковать его и стараться добиться победы, а после соединения с Чичаговым поступить под командование адмирала. 12 мая Круз вышел из Кронштадта с 17 кораблями, 4 фрегатами и 2 катерами, но противные ветры задержали его у Красной Горки, где эскадра занималась артиллерийскими и парусными учениями.
Чичагов в Ревеле продолжал готовить эскадру к последующим боям. Быстро ликвидировали повреждения, продолжалась работа береговых постов наблюдения и связи, охраняли вход на рейд легкие суда. Шведы мало беспокоили, временами удаляясь от Наргена. Воспользовавшись удобным случаем, адмирал 8 мая выслал разведку и убедился, что неприятель не ушел.
Более всего беспокоила организация соединения с эскадрой А. И. Круза. Чичагов, заботясь о согласовании действий, 11 мая написал инструкцию для своего младшего флагмана. Он предлагал ряд мер, обеспечивающих связь между эскадрами и их соединение до боя. На случай встречи и совместных действий адмирал предписал воспользоваться данным им в 1789 году сводом сигналов. При вступлении в сражение общей линией Крузу предстояло образовать авангард и арьергард, обозначив корабли соответственно синими и красными флюгерами; Ревельская эскадра должна была составить кордебаталию. Чичагов предупреждал об осторожности при входе в Ревельскую бухту, ибо на мелях фарватеров были убраны ограждения.
13 мая 1790 года В. Я. Чичагов доносил, что в строй под командованием капитан-лейтенанта Гревенса вступил «Принц Карл»; после укомплектования его экипажа моряками с других кораблей эскадре не хватало 1600 матросов. Перед Ревельским сражением на эскадре состояло 9772 человека. Следовательно, некомплект превышал 16 процентов. Экипажи составляли обстрелянные люди, но вести бой в открытом море под парусами при недостатке людей и двойном численном превосходстве противника, получившего хорошую морскую практику, явно было бы неразумно.
Несмотря на патрулирование, из-за плохой погоды исчезновение шведского флота было замечено только 14 мая; посланный катер обнаружил лишь два судна восточнее Ревеля. 15 мая через Ревельского губернатора поступило уведомление, что с берега видели шведскую армаду, направлявшуюся к Гогланду. Встревоженный за судьбу эскадры А. И. Круза, Чичагов послал письмо Чернышеву, предупреждая об опасности встречи русских кораблей в условиях пасмурности и штиля с превосходящим противником. Узнав 15 мая о выступлении Кронштадтской эскадры, адмирал отдал приказ о подготовке к выходу, несмотря на маловетрие и плохую погоду; он немедленно направил сообщение о противнике и своих намерениях Императрице. Чичагов понимал, что Крузу с его спешно снаряженной эскадрой сложно надеяться на успех, и уже 16 мая во всеподданнейшем донесении уведомлял, что эскадра из 11 линейных кораблей, 5 фрегатов и 2 катеров вышла к Наргену, намереваясь двинуться вслед шведам. В тот же день адмирал писал Чернышеву, что ему желательно знать, когда и где будет находиться Кронштадтская эскадра.
17 мая Ревельская эскадра встала на якоря между Наргеном и Вульфом. 18 мая Чичагов вернул в гавань бомбардирские корабли, катера и вспомогательные суда, не способные ходить с флотом в море. Так как наблюдатель с берега не видел у Гогланда ни русскую, ни шведскую эскадры, Чичагов оставался у Наргена, ожидая сведений о местонахождении своих и неприятельских сил. В те времена курьеру требовалось двое суток, чтобы добраться из Санкт-Петербурга до Ревеля, и потому сведения и ответы на запросы запаздывали.
Тем временем русская и шведская эскадры обнаружили друг друга и получили приказы оборонять подступы к столице и переход гребных судов в Выборгский залив соответственно. Утром 22 мая оба флота оказались в виду друг друга, а 23–24 мая встретились в ожесточенном Красногорском сражении. Шведы, выполняя приказ короля, атаковали, когда стало известно о появлении в тылу эскадры Чичагова.
Адмирал только вечером 23 мая получил требование из столицы поторопиться с выходом, ибо стало известно о приближении шведского флота, и 24 мая Ревельская эскадра направилась на соединение с Кронштадтской. При встрече с превосходящим неприятелем адмирал намеревался занять позицию между островами и принять бой на якоре, как при Ревеле. В донесении 26 мая он писал:
