Чичагов, вызванный в столицу, ожидал указа с официальными инструкциями. Лишь 4 апреля граф И. Г. Чернышев предложил на рассмотрение проект рескрипта, подготовленного для Чичагова. Документ возлагал основную задачу на сухопутные войска и галерный флот; от флота корабельного требовалось прикрыть операции в Финском заливе и при появлении неприятельского флота постараться его разбить. Для Этого предстояло Ревельскую эскадру соединить с Кронштадтской, выставить посты в финляндских шхерах, а после выхода галерного флота вести разведку, не пускать неприятеля в Финский залив и при необходимости принять решительный бой. При успехе российского оружия следовало поддерживать армию и гребные суда в действиях против берегов Швеции, к Стокгольму или Ботническому заливу. 5 апреля рескрипт подписала Императрица, и адмирал выехал в Ревель. Из донесений он знал, что корабли еще заперты в Ревельской гавани. Моряки в Кронштадте торопились готовить эскадру, однако льды в восточной части Финского залива таяли последними. В течение двух-трех недель Ревельская эскадра (10 линейных, 2 бомбардирских корабля, 5 фрегатов, 7 катеров, малые и вспомогательные суда) оставалась один на один со всем шведским флотом.
Вопреки сведениям из Дании, шведский флот не был слаб и насчитывал 22 линейных корабля, 12 фрегатов и 13 других судов под флагом герцога Зюдерманландского; 3 линейных корабля и 2 фрегата оставались в резерве. У шведов построенные из выдержанного леса корабли несли больший процент тяжелой артиллерии, чем русские, а большие (линейные) фрегаты по мощи огня приближались к российским 66-пушечным кораблям. Болезни косили ряды экипажей, для пополнения приходилось брать силой не только матросов торговых судов, но и крестьян. Однако благодаря теплому климату страны шведский флот мог раньше подготовиться к боям и выйти на морские просторы, что и продемонстрировал в набеге на Балтийский порт. Густав III, располагая крупнейшей с начала войны армией, сохранив большую часть флота, рассчитывал на быструю победу. Он предполагал действиями на суше отвлечь внимание россиян и оттянуть войска из столицы. Флоту следовало выйти в море как можно раньше, разбить по очереди Ревельскую и Кронштадтскую эскадры и обеспечить высадку у Ораниенбаума десанта, чтобы заставить Екатерину II согласиться с его территориальными требованиями.
Разумеется, Чичагов мог только предполагать о намерениях и силах шведов. Но никто лучше его не знал неготовности Ревеля к войне. Несмотря на меры, которые предпринял адмирал в 1789 году, порт еще не стал военно-морской базой.
Ревельскую бухту с востока ограничивает тринадцатикилометровая береговая линия полуострова Виимси, с запада — полуостров Палиассар и острова Карлос; севернее Виимси остров Вульф (Аэгна), а в десяти километрах западнее Вульфа — остров Нарген (Найссар) охраняют вход на северный фарватер шириной около трех с половиной километров, ведущий к гавани. Между Наргеном и Палиассаром проходит более сложный из-за отмелей и островов западный фарватер. Мели северного фарватера также преграждали путь мореплавателям. Нередко в тумане навигационные знаки не помогали и гибли суда. 6 августа 1788 года Грейг предложил соорудить маяк на северной оконечности Наргена. В годы войны это предложение не осуществили. Кроме мелей ничто не препятствовало противнику приблизиться к гавани. Ширина бухты не позволяла простреливать ее артиллерией того времени.
Рассматривая набег на Балтийский порт, Чичагов должен был сделать закономерный вывод, что базу нельзя считать защищенной, если ее не прикрывает эскадра и не организовано наблюдение за морем. Он принял меры, исключающие внезапное нападение. Первым делом Чичагов обратил внимание на систему раннего оповещения о появлении неприятеля. Посты из штурманских офицеров на маяках под Балтийским портом и Ревелем связывала цепь наблюдателей, которые сообщали о кораблях противника дымом костров и посыльными. У Наргена дежурили регулярно сменявшиеся отряды крейсеров, наблюдавших за ледовой обстановкой и судоходством. Командиры отрядов опрашивали шкиперов проходящих судов. Это была единственная возможность узнать о местонахождении и состоянии шведского флота, ибо сведения из столицы поступали запоздало и скудно, а выслать отряд в далекое крейсерство, когда большинство кораблей находилось в гавани, адмирал не мог.
Не имея возможности проводить учения под парусами, Чичагов сделал упор на артиллерийскую подготовку. Моряки учились быстро и метко стрелять в цель с кораблей, стоящих на якоре, что облегчало задачу, тем более что экипажи имели опыт и выучку предыдущих кампаний. Вероятно, потому уже 17 апреля в очередном донесении Чичагов выражал надежду, что вскоре Ревельская эскадра будет готова встать под паруса.
19 апреля 1790 года шведский флот вышел из Карлскроны при восточном ветре, обогнул южную оконечность острова Готланд, 29 апреля приблизился к Гангуту (Ханко), проверяя, видимо, свободен ли путь для гребных судов, а затем спустился на юг и 30 апреля подошел к острову Оденсхольм (Осмуссар). По пути шведы опрашивали шкиперов встречных шведских судов и знали как состояние Ревельской эскадры, так и ледовую обстановку. Одиннадцать дней перехода были использованы для обучения экипажей. 30 апреля собравшийся на борту шведского флагмана «Густав III» совет принял решение ввести на рейд кильватерную колонну линейных кораблей и больших фрегатов, которым следовало проходить вдоль русской линии и последовательно залп за залпом обрушивать на неприятельские корабли, пока противник не капитулирует или не будет разбит. Меньшим судам оставалась задача предотвращать попытки отдельных русских кораблей вырваться в море, а при необходимости — обойти фланг Ревельской эскадры и поставить его в два огня. Но план этот сорвали контрмеры Чичагова.
Еще 27 апреля датский шкипер рассказал, что видел 18 апреля готовый к походу шведский флот из 24 больших и малых судов южнее Эланда. Это полностью изменяло стратегическую обстановку, ибо шведы могли подойти ранее, чем подоспеет помощь с востока. Адмирал решил принять бой на якоре, что позволяло сочетать плавучие бастионы-корабли с особенностями бухты и береговыми укреплениями. Отправив донесение в столицу, В. Я. Чичагов отдал приказ капитану бригадирского ранга Е. Е. Тету выйти с отрядом быстроходных кораблей в крейсерство к устью Финского залива, истреблять по возможности неприятельские суда, а при появлении превосходящих сил сообщить об их приближении, продолжая вести наблюдение. 28 апреля на север вышли линейный корабль «Кир-Иоанн» и фрегат «Премислав», 29 апреля — фрегат «Подражислав» и катер «Счастливый». Продолжалось патрулирование фрегатов и катеров между Наргеном и Вульфом, не прерывалось дежурство на маяка.
Принятые меры не позволили застать Ревельскую эскадру врасплох. 27 апреля с Суропского маяка сообщили о стрельбе на северо-западе и появлении судов без флагов, удалившихся на север. Это была часть шведского флота, двигавшегося от Дагерорда к Гангуту и проводившего артиллерийские учения. 30 апреля поступили более определенные сведения о шведском флоте и с Пакерортского маяка, и. от Тета. Адмирал отдал приказ «Приготовиться к походу». Он расположился на 100-пушечном корабле «Ростислав», которым командовал его сын Павел. Ввиду малочисленности эскадры, чтобы не давать много чести шведам, адмирал поднял флаг вице-адмирала; соответственно вице-адмирал A. B. Мусин-Пушкин имел контр-адмиральский флаг на 100-пушечном «Саратове», а контр-адмирал П. И. Ханыков — брейд-вымпел на корабле «Святая Елена».
Чтобы сохранить не только эскадру, но и город с портом от разрушения, Чичагов применил необычную форму построения боевых кораблей в три линии. Десять линейных кораблей и фрегат выстраивались курсом на юго-запад, с левым флангом впереди гавани и правым у отрогов горы Виимси; вторую линию должны были образовать 4 фрегата и 2 бомбардирских корабля, расположенные за разрывами первой, третью линию под берегом — 7 катеров. Между кораблями первой линии дистанция составляла один кабельтов (185,2 метра), между линиями — два кабельтова. Кроме того, канонерские лодки должны были действовать из ворот гавани, где оставались транспортные, вспомогательные суда и 2 брандера. Левый фланг от обхода обеспечивали орудия крепости и береговых батарей, правый — отмели. При попытке обхода левого фланга противника встречали также пушки второй линии и катеров, на одном из которых, «Меркурии», стояли 22 24-фунтовых каронады.
