Постоянные крейсерства не мешали адмиралу думать о продолжении активных действий. 21 сентября он писал во всеподданнейшем донесении:
«Главная причина, почему желаю я, чтобы война со Швецией была ведена энергическим образом, состоит в том, что лето здесь коротко, а я опасаюсь, чтобы другия державы не вмешались в дела наши до того времени, когда B.B. получите от шведского короля удовлетворение равное нанесенному Вам оскорблению.
Флот В.И.В.[7] не оставался, конечно, в бездействии со времени последнего сражения, но мне прискорбно думать, что последствия этого сражения не соответствовали вовсе моим ожиданиям. Болезненное состояние наших команд, недостаток сухопутных войск и гребнаго флота, недостаток лоцманов для узнания путей в этом лабиринте каменьев — вот что помешало совершить начатое нами дело. Теперь слава Богу болезни уменьшаются, команды веселее и привычнее к морю. Я буду очень счастлив, если успею блокировать шведский флот в Свеаборге до самой зимы и не выпущу из залива Финского ни одного корабля его, — по крайней мере под национальным флагом. Морской пост при Поркалауте сделался для нас почти на столько же необходим, как и при Гангуте. Если мы успеем занять этот пост, их флотилия будет заперта окончательно. Атаковать было бы опасно, потому что нам совершенно неизвестна эта местность. Я сделал, однако же, все распоряжения, чтобы окружить его со всех сторон и захватить со всеми возможными предосторожностями… и ожидаю только благоприятнаго ветра, чтобы сделать испытание».
К этому времени большая часть шведского гребного флота и пять фрегатов стояли у Тверминне, готовясь напасть на Гангутский пост или обойти его в штиль на веслах.
Итак, чтобы еще более стеснить движение неприятельских шхерных судов и обезопасить пост у Гангута, Грейг решил выбить шведов из поста у Поркалаута. Адмирал подготовил инструкцию, чтобы безопасно двигаться в незнакомых шхерах. Моряк писал:
«Для атаки шведских кораблей или фрегатов при Поркалауте, с W стороны, определяется вперед фрегат „Подражислав“, за ним корабль „Дерис“ и потом корабль „Победоносец“. С О стороны: фрегат „Слава“, за ним корабль „Виктор“, а за ним „Святослав“. Перед фрегатами должно послать три коттера рядом, в разстоянии один от друтаго в 1 кабельтов, и на каждом коттере иметь по три широких флюгера на шестах, то есть: белый, синий и красный, и если они найдут подводную мель, или камень, то, немедленно остановясь, должны поднять шест с красным флюгером и стрелять из ружей, а потом пробовать направо и налево, пока дойдут все три коттера до глубокой воды, и тогда поднять шест с белым флюгером, если фрегату идти в правую сторону, а с синим флюгером — если в левую. На каждом коттере иметь по 4 малой руки бочки закупоренные, которые оставлять на балластинах там, где окажутся мели. Фрегату идти за средним коттером в разстоянии 1½ или 2 кабельтовов, и как только увидит сигнал об опасности — красный флюгер, поворачивать или уменьшать ход, покуда не увидит следующий сигнал о направлении, которое ему принять следует. Корабли следуют в кильватере фрегату, который если станет на мель, то поднимает на корме английский флаг и палит из пушки. Причем корабли становятся на якорь и подают ему помощь. Таким образом приближаться к неприятелю на возможно ближайшее разстояние для вступления в бой. Если неприятель побежит, то следовать ему прямо в кильватер. Между тем бомбандирским кораблям быть готовым к действию, куда способнее будет, и для того ожидать повеления от адмирала. При бросании же якоря для боя должно иметь при оном готовый шпринг с обеих сторон, прикрепленным к якорному рыму».
Грейг не успел осуществить этот план, как и замысел овладеть Свеаборгом. Он опасно заболел и к началу октября лишился возможности управлять событиями. Принявший командование Т. Г. Козлянинов доносил 9 сентября, что будет выполнять все намеченное адмиралом, но поиск на Поркалаут посчитал невозможным за поздним временем и непрестанными бурями.
Шведы еще раз попробовали 3 октября, в безветрие, провести суда шхерами с запада мимо Гангута. Для обеспечения продвижения из Тверминне вышли восемь галер и канонерских лодок. Однако, когда гребной фрегат «Святой Марк» направился к транспортам, а другой снимался с якоря, шведские суда укрылись за камни. 5 октября шведы атаковали «Святой Марк» и завязали бой, под прикрытием которого хотели провести транспорты. Но шведскому отряду пришлось отступить, а вооруженные баркасы, обойдя неприятельские транспорты, заставили их бежать к берегу и четырнадцать из них уничтожили, сняв часть груза (провизия и рогатый скот).
Тем временем в столице решили, что пора отправлять суда на зимовку. 11 октября был послан соответствующий указ Грейгу, исполнять который было предписано Козлянинову. По иронии судьбы, этот последний указ не только завершал службу адмирала, но и разрушал тот план военных действий, который он проводил в жизнь. Козлянинов 10 октября, получив указ о вводе кораблей в гавани, сообщил, что вызывает Тревенена с поста, а сам будет крейсировать перед Ревелем. К Фондезину в Копенгаген он отправил судно с предупреждением, что балтийские суда идут в гавань. Этого вполне хватило вице-адмиралу, чтобы поторопиться увести суда на зимовку.
Болезнь Грейга огорчила Екатерину II. 4 октября она направила к адмиралу своего лейб-медика Дж. Рожерсона и предписала ввести в Ревельский порт «для лучшего спокойствия больнаго» флагманский корабль. 5 октября Чернышев всеподданнейше доносил, что обер-экипаж-мейстер Балле в Ревеле посетил Грейга на корабле, прибыл с ним на рейд и сообщает, что адмирал «очень болен, бредит и людей не узнает, горячкой с желчью».
Лечение личного врача Императрицы Дж. Рожерсона не помогало. 15 октября Козлянинов писал графу Безбородко:
«Об адмирале Грейге я ничего не могу донести B.C. за отделением моим от порта, кроме того что в ночи на 14 число имел честь видеть его в постели; но столь он слаб, что едва может с великим усиливанием произнесть одно слово. Рожерсон при нем безотлучно и попечительно-тью своею подает нам надежду не отчаиваться в его выздоровлении».
Однако надежды не оправдались. Грейг скончался от желчной горячки, и контр-адмирал писал 16 октября Безбородко:
«С. К. Грейг умер в ревельском порте на корабле „Ростислав“ 15 октября пополудни в 9 часу. Всепокорнейше прошу B.C. снабдить меня повелением, куда препроводить тело покойнаго».
Еще не зная о смерти адмирала, 15 октября Чернышев писал главному командиру Ревельского порта генерал-майору Воронову о повелении Императрицы подготовить достойные похороны. Узнав о смерти флотоводца, Императрица сказала: «Великая потеря — государственная потеря». Она повелела похоронить Грейга с пышностью, выделила восемь с половиной тысяч рублей из кабинета. Специально приехал, чтобы отдать последние почести покойному, адмирал В. Я. Чичагов. Он рассказал о ритуале сыну — П. В. Чичагову, ставшему впоследствии министром морских сил России, который сохранил описание для потомков.
Пока продолжалась подготовка похорон, тело адмирала оставалось на борту корабля. 25 октября его доставили в оборудованный зал казенного здания, где уже ждала семья. Похороны проходили 31 октября. Гроб расположили для прощания в зале, обитом черным сукном, на катафалке под балдахином. В ногах стояла серебряная чаша, покрытая черной тканью, обвитая венком и с надписью «родился 30-го ноября 1735 году, преставился 15-го октября 1788 года». В головах стоял герб. Адмирал был одет в парадный мундир с венком на голове. Черный гроб украшал золотой галун, а на крышке были прибиты шпага, шарф и шляпа. По сторонам балдахина стояли табуреты с белыми атласными подушками, на которых лежали адмиральская булава и пять орденов. На ордене Святого Георгия остался след от пули, попавшей в него в одном из боев на Средиземном море. В зале и на улице попарно стояли офицеры и часовые. На погребение собрались важные особы. Барон фон дер Пален сказал речь о добродетелях и заслугах покойного. Затем шествие направилось к церкви при ежеминутной пальбе с кораблей и крепости. По обеим сторонам дороги стояли войска гарнизона. В начале шествия двигались члены местного рыцарского братства со штандартами и музыкой под предводительством магистра Иллиха. За ними шла рота со знаменами лейб-гренадерского полка, городская школа с учителями, православное и лютеранское духовенство. Далее следовал церемониймейстер генерал-майор Леман с двумя маршалами; 18 офицеров несли попарно подушки с регалиями, 3 морских офицера — флаги. За флагами несли серебряную чашу. Далее следовала колесница. Шестерку лошадей вели бомбардиры, а по бокам катафалка шли 12 морских офицеров и лакей адмирала в черном. За колесницей шествовали губернатор генерал-майор Врангель, адмирал Чичагов, генералитет, городские власти, дворянство и мещанство. Замыкали шествие два маршала с жезлами и рота гарнизона. После проповеди обер-пастора Люкера адмирала Грейга погребли под колокольный звон и пальбу. Для участвовавших в печальной церемонии памятью стали золотые кольца с именем покойного и годом смерти.
