В мае-июне 1848 г. стачечное движение в Париже оставалось высоким. Этому способствовала и продолжавшаяся координация деятельности рабочих организаций люксембургскими делегатами. Их Центральный комитет после роспуска Люксембургской комиссии преобразовался в Общество объединенных рабочих корпораций, которое создало по округам Парижа свои окружные комитеты, установившие связи с такими же окружными комитетами делегатов «национальных мастерских».

Общество объединенных рабочих корпораций приступило к изданию своей газеты, девиз которой гласил: «Организация труда посредством ассоциаций. Положить конец эксплуатации человека человеком». Тираж этого первого официального органа представителей парижских рабочих достигал в июне 1848 г. 4 тыс. экземпляров[421].

Газета эта, как и бывшие люксембургские делегаты, оставалась под влиянием луиблановрких идей, однако на ее страницах проявлялись боевые настроения люксембургских рабочих перед лицом распоясывающейся реакции. В газете критиковали Блана за его «трусливое молчание». «Нам необходимо знать, не осуждает ли тебя на молчание гнетущая тебя усталость», — говорилось в статье, осуждавшей такую позицию Луи Блана и заявлявшей ему: «Да здравствует демократическая и социальная республика. Вот клич в наших сердцах, как и на наших устах, и по отношению к этому кличу невозможно, чтобы ты хранил молчание…»[422]

О стремлении к сплочению рабочих и демократических сил говорил также получивший популярность проект организации в столице грандиозного «народного братского банкета» рабочих и демократических организаций. Мысль о таком смотре сил парижской демократии исходила от делегатов «национальных мастерских» и была подхвачена рабочими корпорациями и демократической печатью. Банкет был назначен на 14 июля.

Отражением умонастроений парижского населения явились результаты дополнительных выборов в Учредительное собрание, проводившихся 4 июня. Среди избранных буржуазных кандидатов лишь один принадлежал к правящей республиканской группировке «Насиональ», тогда как пять депутатов были орлеанистами, в том числе избран был Тьер, который одержал победу еще в трех избирательных округах в провинции. Симптоматичным было также избрание в Учредительное собрание в Париже и одновременно еще в трех провинциальных избирательных округах бонапартистского претендента авантюриста принца Луи-Наполеона. За Бонапарта голосовали не только многие контрреволюционно настроенные буржуазные избиратели, но и часть трудящихся, возмущенных политикой буржуазных республиканцев. Характерно было и то, что одновременно в Париже в Учредительное собрание были избраны также левые демократы Коссидьер и Лагранж и такие известные социалисты, как П. Леру и Прудон. Их избрание в данной обстановке носило демонстративный характер и еще более подстегнуло неистовство буржуазной реакции.

Еще больше сблизило буржуазно-республиканскую и монархическую реакцию выдвинутое буржуазией требование роспуска «национальных мастерских». Требование это становилось главным объединяющим лозунгом всех реакционных сил. «Национальные мастерские» оказались в центре нападения буржуазии, так как существование их представлялось ей теперь основным препятствием для развертывания дальнейшего наступления на рабочий класс. «Национальные мастерские» стали помехой безудержному наступлению на заработную плату рабочих, они затрудняли борьбу предпринимателей с забастовочным движением. Тогда как в ряде отраслей легкой промышленности начали ощущаться первые признаки смягчения экономического кризиса и торговые палаты в предвкушении близящегося нового оживления в делах открыто потребовали отмены декрета об ограничении рабочего дня, число работников «национальных мастерских» превысило 110 тыс. человек.

«Исполнительная комиссия», которая уже в середине мая 1848 г. предрешила ликвидацию «национальных мастерских», проявляла колебания, когда дело дошло до осуществления этого решения. Она страшилась всех его последствий и пыталась растянуть его реализацию во времени, смягчив ее паллиативами иных видов помощи безработным. Тем решительнее повели атаку на национальные мастерские монархисты и клерикалы, которым это обеспечивало предводительство в объединенном фронте буржуазной реакции. Хор всей буржуазной прессы провозглашал: «Надо с этим покончить!» Настойчиво добиваясь немедленного роспуска «национальных мастерских», монархисты во главе с Фаллу расчетливо отвечали этому исступленному требованию буржуазии. Нападение на «национальные мастерские» давало возможность спровоцировать пролетариат на борьбу в такой момент, когда он был еще недостаточно организован, и подорвать самый фундамент республики. Вместе с разгромом революционных сил рабочего класса, как это было ясно Фаллу, республика 1848 г. лишалась своей главной опоры, после чего открывался путь к восстановлению монархии.

Буржуазное республиканское правительство, ослепленное классовой ненавистью к пролетариату, кончило тем, что выполнило замысел реакции. 22 июня появилось распоряжение «Исполнительной комиссии», текст которого был одобрен Учредительным собранием. Занятым в «национальных мастерских» рабочим в возрасте от 18 до 25 лет предлагалось вступать в армию, остальные рабочие «национальных мастерских» ставились перед выбором: либо быть выброшенными на улицу, либо отправиться работать в провинцию — на мелиоративные земляные работы в болотистую местность Солонь.

Как и следовало ожидать, это решение вызвало гневное возмущение всего парижского пролетариата. Огромная масса безработного люда, занятого в «национальных мастерских» и связанного тысячью нитей со всем рабочим населением столицы, должна была выбирать между казармой, работой в болотах вдали от семьи и голодной смертью на парижской мостовой. Расправа с «национальными мастерскими» всколыхнула весь рабочий Париж еще и потому, что завоеванное пролетариатом и торжественно провозглашенное «право на труд» цинично отнималось буржуазией, несмотря на все обязательства, данные рабочим в февральские дни.

Передовые рабочие с полным основанием усматривали в решении о «национальных мастерских» преступный заговор врагов подлинно демократической республики. Члены Центрального бюро бригадиров «национальных мастерских» немедленно заявили в письме правительству от имени рабочих «национальных мастерских», что «ни один из нас не оставит Парижа, пока не будет выработана и принята народом демократическая, социальная и народная конституция»[423].

Но все рабочие протесты наткнулись на глухую стену. Член «Исполнительной комиссии» министр Мари принял делегатов «национальных мастерских» и высокомерно пригрозил им: «Если рабочие не хотят уехать в провинцию сами, то мы вышлем их из Парижа силой… слышите, силой!» Грубая угроза Мари только подлила масла в огонь. Вечером 22 июня на улицах Парижа начались рабочие демонстрации и митинги, проходившие под лозунгами: «Долой Мари!», «Долой Учредительное собрание!»

«Свинца или работы!» С утра 23 июня в восточных районах города началось строительство баррикад и прозвучали первые выстрелы.

Это не остановило воинствующую буржуазную реакцию, она продолжала неумолимо осуществлять свой провокационный план и спешила отрезать все пути отступления. 23 июня Учредительное собрание спешно утвердило срочно представленный Фаллу законопроект о роспуске «национальных мастерских» в трехдневный срок. Все компромиссные и смягчающие предложения были яростно отклонены. Бразды оперативного политического руководства фактически ускользали от «Исполнительной комиссии» к заправилам реакции в Учредительном собрании.

Теперь Кавеньяк, сосредоточив в своих руках верховное командование всеми вооруженными силами — войсками, национальной и мобильной гвардиями, — мог приступить к осуществлению своего плана и вызвал по телеграфу в столицу новые воинские части и артиллерию. План Кавеньяка, разработанный совместно с его сотрудниками, генералами-орлеанистами, состоял в том, чтобы, не распыляя войск, беспощадно, «по-алжирски» расправиться с парижским пролетариатом. Этому плану сыграл на руку Ледрю-Роллен — в смертельном страхе перед рабочим восстанием он затребовал из близлежащих департаментов отряды национальной гвардии, чтобы использовать их против парижских рабочих.