— О чем ты?

Никки покачала головой, ее глаза заблестели. Она провела ухоженными пальцами под каждым глазом, а затем рассмеялась вместо этого.

— Каждый человек ревнует тебя, Изобель.

Изобель несколько раз моргнула, не зная, как реагировать.

— Но я ревную потому, что.… Ну, потому, что я никогда не знала, каково это быть влюбленной.

Изобель напряглась. Она вдруг перестала дышать.

— О, — сказала Никки, смеясь. Она снова дотронулась до своих глаз, теперь уже костяшкой ее большого пальца, пытаясь спасти свое лицо от потекшей туши. — Не смотри на меня так. Ты не настолько невежественна.

Она засмеялась сильнее, правда, как поняла Изобель, прилагая больше усилий, чтобы не заплакать.

— Я думаю, что, может быть, только чуть-чуть, — поправилась Никки, замечая пораженный взгляд на лице Изобель. — По-крайней мере, на этот раз я не последняя, кто что-то знает.

Она искренне рассмеялась, и ее веселье было таким заразительным, а значение ее слов таким поразительно простым, что, не смотря на все, Изобель обнаружила, что она тоже засмеялась.

Влюбилась. Влюбилась в стойкого, угрюмого, вечно мрачного Ворена Нэйтерса?

Он никогда не позволит этого.

Изобель быстро очнулась. Внезапно перспектива встречи с ним показалась ей пугающей, потому что она знала, что это было правдой, и что только так она скрывала от него это прежде, просто потому что она никогда не позволяла себе выразить чувства словами. А Никки, будучи менее проницательной, видела все это.

— Эй, Иззи!

Изобель вскочила, почти подпрыгнув на скамье. Она и Никки обернулись.

Папа Изобель стоял там, прислонившись к забору. Он помахал ей.

Изобель встала, пробормотав Никки «Скоро вернусь», которая осталась там, где она и была, в то время как Изобель побежала навстречу отцу. Она была рада предлогу, чтобы уйти оттуда, рада одной минуте, чтобы придти в себя.

— Что происходит с вами, ребята, сегодня вечером? Вы задыхаетесь там. Значительно.

— Что?

Он говорил о команде? Она не обращала внимания на игру.

— Вы, ребята, проигрываете. По-крупному. Разве ты не видела счет?

Он указал пальцем на табло.

Они действительно проигрывали? Изобель посмотрела на табло. Вау. Тридцать один — ноль. Они проигрывали.

— Эй, что там такое с Брэдом?

— С Брэдом?

— Да. — Он прикоснулся руками к вершине забора, пытаясь теперь действовать беспечно, когда он произнес слово на Б. — Разве ты не видела, как он уронил мяч? Ты что спала там, на скамейке, что ли? Я думаю, это худшая из его игр, которые я видел.

Изобель огляделась в поисках Брэда. Она увидела его, стоящего с командой на обочине, наполнявшего стакан водой, а потом он облил им свою рубашку, несмотря на холодные десять градусов этой ночью.

В то время как остальная команда направилась в раздевалку, тренер Логан, лицо которого было фиолетовым, стоял на две головы ниже Брэда, ругая его так, как тявкающая собака может лаять на белку на дереве.

— Тьфу! Похоже, что тренер действительно перегибает палку, — сказал папа Изобель. — Эй, Из, я не пытаюсь быть в курсе всего этого, но, возможно, тебе следует пойти поговорить с ним. Видишь, что происходит?

— Изобель! Вот ты где!

Изобель повернула голову, ее глаза сузились на разодетой в синее и золотое незнакомке с помпонами, которая сейчас отскочила от другой стороны забора. Святой ужас чирлидера — это была Гвен.

— Изобель! — закричала она снова, и остановилась рядом с ее отцом. Она обвила руки над головой, рукава ее невероятно огромной толстовки колыхались — нет, поправилась Изобель, когда она узнала желтую букву Т — это были рукава невероятно огромной толстовки Стиви. Изобель отступила от забора, чтобы быстро одарить Гвен изумленным взглядом. Она еще ни разу не видела свою подругу в брюках, не говоря уже ничего похожего на школьные тона (у Гвен были даже свои собственные брюки?). После тщательного осмотра, Изобель не могла не заметить некоего сходства с брюками Трентона, которые она сама носила.

Они были очень похожи на те, которые она ранее потеряла в раздевалке. И потом у нее были длинные косички, завязанные на множество одинаково знакомых синих и золотых резинок с помпонами. Внезапно стало понятно, где Гвен была все это время.

— О Господи, это твой папа? Эй, мистер Ланли! — Гвен перекинула одну тонкую руку ему на плечи.

— Эмм… да, — начала Изобель, не уверенная в действиях Гвен. — Папа, это Гвен. Она… эмм… она…

«Сумасшедшая» — хотела сказать Изобель.

— Я сопровождающий талисмана, — сказала Гвен. Она одарила ее совершенно ровной белозубой улыбкой во весь рот. — Я нянчусь с ним, — добавила она.

— Ах, — начал папа. Он повернулся, чтобы осмотреться, настолько, насколько дружественный захват Гвен на его плечах ему это позволил. — Где талисман-то?

— Ох, он где-то здесь... линяет или что-то типа того, я не знаю. Итак, Из, ты идешь на мою вечеринку победы или как? Ты так и не ответила на мое приглашение на фейсбуке.

— Вечеринка победы? — повторил папа эхом.

Вдруг гениальность Гвен осенила ее.

— Ох, — вмешалась Изобель, говоря специально мрачным голосом. — Я забыла ответить. Я не была в интернете долго, потому что я действительно была занята, пытаясь закончить проект по английскому, понимаешь? В любом случае, Гвен, я не думаю, что смогу пойти.

— Что? — разочаровалась Гвен, выражение ее лица разрушилось в одно мгновение. Для большей выразительности, она позволила своей руке соскользнуть с плеча папы, а потом она ударилась о ее тело. — Почему нет? Разве ты не закончила свой проект?

Изобель пожала плечами.

— У меня получилось это сделать. То есть, благодаря папе. Я просто... — она послала жалостливый взгляд на отца. Да, подумала она, ловя проблеск нерешительности в его глазах. Они просто должны были еще немного поиграть. — Я просто не знаю, смогу ли я.

— Ооох, — сказала Гвен, глядя на Изобель и ее отца, изображая внезапное понимание.

— Как вы можете устраивать вечеринку победы, если ваша команда проигрывает? — спросил ее отец.

— Подождите, мы проигрываем? — Гвен вытянула шею в поисках табло.

— Где будет эта вечеринка?

Изобель схватилась за свой шанс.

— О Боже, папа, я действительно могу пойти?

— Да, папа, она действительно может пойти?

— Я просто спросил, где она будет…

— В моем доме, — сказала Гвен. — Ночевка для девочек, никаких мальчиков.

— Твои родители собираются там быть?

— О, они находятся там прямо сейчас, устанавливают караоке, — Гвен изобразила руками микрофон и протянула его к отцу Изобель. — Слава! Я собираюсь жить вечно — дерзайте, мистер Ланли!

Папа Изобель положил руку на предлагаемый кулак Гвен, слегка нажимая на него, чтобы отодвинуть его от своего лица.

— Кто еще будет там?

Гвен указала на фигуру, сидящую в ожидании на скамейке запасных.

— Она.

— Никки пойдет? — спросил он, удивленно глядя на Изобель. — Я думал, вы двое, были в ссоре.

— О, — сказала Изобель. Она видела, как Никки поднялась со скамейки и начала идти к ним, вероятно, услышав свое имя. Быстро подумав, Изобель выпалила: — Мы помирились.

— Никки! — крикнула Гвен. — Ты ведь придешь, правда?

— Что? — отозвалась она, смотря на наряд Гвен.

— На вечеринку, — сказала Изобель, кивнув, пытаясь передать подтекст своими глазами. Несмотря на свое последнее шоу восприимчивости, Изобель не могла видеть Никки, принимающей намек про телефон, чтобы получить сообщение. — Знаешь, — продолжила Изобель. — Сегодня вечеринка у Гвен.

— У тебя будет вечеринка? — спросила Никки, изучая Гвен. — Эй, это случайно не толстовка Стиви?

Ой-ой.

— Папа может отпустить меня сейчас, — сказала Изобель, снова делая знаки глазами. Много раз.

Глаза Никки остановились на Изобель, испытующе, все еще не в полной мере понимая, о чем идет речь.

— Ну... Ладно, — сказала она, наконец.