Она также заметила, что там были несколько DVD фильмов, спрятанных между играми, такие как: «Эдвард руки-ножницы», «Альфред Хичкок представляет», «Гробница Лигейи», «Кошмар перед Рождеством» и «Донни Дарко». В его комнате были и другие полки, все из которых, казалось, были заставлены (какой сюрприз) книгами.

Когда Изобель двинулась вглубь комнаты, она прошла двустворчатую дверь шкафа и задела своими пальцами окрашенные в белый цвет перекладинки. Она видела, как Ворен поставил еду на письменный стол, стоящий рядом с окном с тремя вертикальными панелями, окрашенными белой краской. Изобель сразу же узнала окно, похожее на то, которое она видела с улицы. Другое окно было меньше, расположенное ниже к полу на стене рядом с кроватью, открывая еще один бесподобный вид на соседскую крышу.

Она остановилась, когда почувствовала на себе взгляд пары холодных голубых глаз. Она повернула голову, чтобы увидеть кота, свернувшегося на его кровати. Толстый сиамский кот расположился на сером одеяле, но она могла поклясться, что минуту назад его там не было. Существо моргнуло, медленно разжимая свои закрытые глаза, пронизывая ее взглядом.

— Это Слиппер, — услышала она его голос.

— О, Боже, он великолепен, — пробормотала Изобель.

— Она, — поправил Ворен.

Изобель приблизилась к кровати и присела на край, откладывая колу и вилки в сторону. Она протянула руку, следуя кошачьему этикету, чтобы кошка ее понюхала, но Слиппер с пренебрежением отвернулась.

— Не позволяй великолепию одурачить себя, — сказал Ворен, доставая блокнот. — Она пускает газы.

Они устроились на полу, сидя на белом коврике рядом с кроватью. Маленькие красные и белые контейнеры с китайской едой были открыты и лежали без разбору спереди и сзади между ними, и никто из них, как отметила Изобель, не следил, какая вилка была чья.

Сначала Слиппер наблюдала за ними с кровати, моргая спокойными, равнодушными глазами. Она ждала, казалось, пока они полностью погрузятся в свою работу, а потом спрыгнула с кровати и, устроила большое представление, потягиваясь и зевая, проходя по их бумагам. Оттуда она громко замурлыкала и ударила хвостом по полу.

Они решили разделить выступление на три основные части: самые известные произведения По, его влияние на современную литературу и, наконец, последнее, но самое интересное — странные обстоятельства его смерти. Разбираясь с каждой частью по одной за раз, они пролистали собранную стопку книг из библиотеки, выделяя ключевые факты. Изобель настояла на том, чтобы выписать их на пронумерованные карточки, желая, чтобы что-то в проекте было написано ее собственным почерком, в случае если Свэнсон подозревал, что она сделала меньше, чем ее часть работы. Ворен не возражал, и даже казалось, что он наслаждался этим методом поиска длинной информации и конденсировал ее вслух, говоря медленно, чтобы она успела записать каждое слово.

Работая над всем этим, им потребовалось чуть больше часа, чтобы добраться до последней части их презентации, когда Ворен перевернул страницу с биографией и начал читать, внезапно стало тихо.

Изобель подняла взгляд от чтения того, что они записали, и потеребила ручку, ожидая, что он поторопит ее, чтобы записать следующий факт. Когда он этого не сделал, она поджала губы и постучала ручкой по подбородку, размышляя. Она взглянула на разбросанные бумаги, карточки и картонки вокруг нее, думая, должна ли она прервать его из-за ее очередного вопроса. Решив, что хуже не будет, она опустила ручку и заговорила:

— Эмм... — начала она. — Ты не думаешь, что наша презентация будет слишком... Я не знаю… Я имею в виду, скучной, ты не находишь?

Не отрываясь от книги, он сказал:

— Учитывая то, что мы начали все делать в последний момент, разве у нас есть какой-то выбор?

Она кивнула, зная, что та же мысль уже приходила ему в голову. Она также знала, что он был прав. Даже если все пройдет так, как собирается пройти, она не могла не задаться вопросом, каким бы возможно был их проект, если бы они на самом деле были в состоянии сосредоточиться на нем с самого начала. Потом в это же время, Изобель напомнила себе, что она не была ярым поклонником По, и это должно быть огромным облегчением, что с этим все будет покончено. Ну, по крайней мере, с проектом. Не оставалось ничего другого, как надеяться, что всей информации, которую им удалось сегодня собрать, будет достаточно, чтобы она оставалась в команде, чтобы она могла вернуться к тому, чтобы быть чирлидершей для разнообразия.

Изобель вздохнула. Положив карточку с заметками между страниц, она закрыла книгу и отвлеклась на кучу распечаток картинок из интернета и на соседнюю стопку картона. Там оставалось несколько картинок, которые нужно было приклеить на картон. Эти картинки Ворен будет показывать в определенные моменты их презентации, а потом прикрепит их к доске. Ничего особенного. Очень заурядный школьный проект.

Она взяла одну из распечаток самой фотографии По. После нанесения клея, она расправила мрачный портрет на картоне и отложила его в сторону для просушки. Все же она не смогла удержаться, чтобы не посмотреть на него. И она знала, что это было из-за этих глаз, этих бездн, скрытых черными углублениями. Казалось, что они проходят сквозь нее, передавая ей свою печаль, и что-то в их выражении заставляло думать, будто По молча умолял зрителя о чем-то.

«Несчастный» — вот слово, которое пронеслось в ее голове, повторяясь снова и снова.

Изобель отвернулась, сдерживая дрожь. Она посмотрела, как Ворен с низко опущенной головой оставался погруженным в чтение какой-то непонятной информации про По, на которую он наткнулся. Не стесняясь, она воспользовалась возможностью, чтобы изучить его длинное тело, когда он сидел спиной к кровати, вытянув ноги на полу с открытой книгой на коленях, скрестив ботинки в щиколотках. С опущенной головой, его волосы упали ему на лицо, единственной чертой лица, остававшейся видимой, был его рот.

Она обратила внимание на кривое серебряное кольцо, охватывавшее один уголок его нижней губы, и она не могла удержаться от мысли, как металл будет ощущаться, когда прижмется к ее губам.

У парня не должно быть таких губ, подумала она, и чуть не вздрогнула, когда он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она почувствовала, как загорелись ее щеки, и знала, что они, должно быть, покраснели. Она немедленно опустила глаза и протянула руку, чтобы вытащить еще одну черно белую картинку из-под Слиппер, которая вцепилась в нее с жадностью. Изобель перевернула портрет матери По, которая имела молодую, хорошенькую фигуру и носила шляпу с кружевной ленточкой. Она нанесла клей на заднюю часть картинки.

Именно тогда она стала задумываться о том, что произойдет после окончания проекта. Она знала, что сейчас они, по крайней мере, были друзьями, она и Ворен. После всего, что случилось, как они могли ими не быть? Но пригласит ли он ее когда-нибудь снова? Что, если он подумал, что она действительно не хотела идти на Мрачный Фасад, когда она говорила ему, что не могла? Что, если он думал, что она просто использовала ее отца как оправдание?

Ее движения замедлились, в то время как в голову пришел новый вопрос. О чем она думала раньше? Что после окончания проекта, ей повезет, и он снова пригласит ее? И потом еще одна мысль озарила ее. А что, если это было в первый и последний раз, когда они были в полном одиночестве вместе? Конечно, они будут видеть друг друга в школе, но если она не заговорит, если она не скажет сейчас что-нибудь, это будет концом? Она могла почти увидеть их будущие отношения с этой точки зрения, натыкаясь друг на друга случайно с вечным неловким «Привет, как дела?», а затем расходясь по классам. Она не могла быть уверена, что после проекта они будут видеться за пределами класса Свэнсона или в столовой снова.

Она знала, что сегодня ей придется что-то сказать.