— И мне, — засмеялся он. Затем подошел к ней и вынул из ящика газеты.

— Вот что. Поставь ты свои сумки, я схожу куплю свежего хлеба, и мы позавтракаем яичницей с ветчиной или рогаликами с лососем.

— Нет, я все-таки поеду домой.

— Не соблазнишься? А как насчет пообедать вместе?

Она заколебалась — предстояло еще закончить с коробками.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Пит. — Может, приехать помочь?

— Я подумаю. — Анна открыла входную дверь.

— В случае чего ты знаешь, где меня найти.

Анна долго стояла под душем, пытаясь осознать все, что произошло прошлой ночью. Она переоделась в спортивный костюм, заварила чай, приготовила тост и уселась на балконе. После одиннадцати она начала распаковывать вещи и с изумлением заметила, что напевает. И поняла, что по-настоящему счастлива. Из-за Пита? Из-за того, что они всю ночь любили друг друга? Или из-за того, что наконец освободилась от власти Ленгтона?

В начале второго Анна позвонила Питу. Просто телепатия какая-то, сказал он: сам только что собирался ей звонить. Они договорились пообедать в ресторане «Сан-Фредиано», чуть в стороне от Кингс-роуд. Анна надела джинсы и бледно-голубой кашемировый свитер, который выгодно оттенял синеву ее глаз. В ее душе разлилось приятное тепло: она с нетерпением ждала новой встречи с Питом. Они сейчас переживают самую счастливую пору. Анне, чья жизнь была небогата романами, отношения с Питом придали уверенности в себе — а ей так давно этого не хватало.

Она приехала в Челси ровно в четверть третьего. Пит уже ждал; она заметила, что он побрился и вымыл волосы. На нем были джинсовая куртка, рубашка в клетку, тесно облегающие джинсы и ковбойские сапоги. Увидев ее, он широко раскрыл объятия:

— Чудесно выглядишь.

Взявшись под руку, они вошли в ресторан и заняли столик на двоих в углу.

Когда они изучали меню, в ресторан вошла симпатичная высокая блондинка:

— Привет, Пит!

Пит опустил меню и привстал со стула:

— Бог мой, Даниэлла! Сколько лет!

— Я живу в Испании, — сообщила она. Судя по золотистому цвету кожи, недостатка в солнце она не испытывала.

— Это Анна, моя подружка.

— Очень приятно, — ответила Даниэлла, махнув рукой в сторону своего столика, за которым сидели несколько молодых людей в наброшенных на плечи свитерах. — После обеда мы все едем на ярмарку в Уимблдон-Коммон.

— Интересно, наверно, — с улыбкой заметил Пит.

— Ну, увидимся. Я здесь еще месяц.

— Я тебя найду. Выглядишь потрясающе!

Даниэлла улыбнулась Анне и скользящей походкой вернулась к своему столику.

— Уже выбрала? — спросил Пит, снова взяв меню.

— Она очаровательна.

— Да, а сестры еще красивее. Знаком с ними сто лет, но я не из их круга. Они чудовищно богаты и думают только о развлечениях. Большая яхта…

— Пит, если имеешь яхту, нужно ее регистрировать? Ну, например, как скаковых лошадей? — спросила Анна, когда они сделали заказ.

— Не понял?

— Ну, разным лошадям нельзя давать одинаковые имена — их нужно регистрировать в каталоге Уэтерби. Владельцам яхт нужно их регистрировать, чтобы получить разрешение на пользование и все такое прочее, если они въезжают в страну или, наоборот, выезжают?

— Не знаю. Могу спросить у Даниэллы, хотя она вряд ли в курсе.

— Ну ладно, не важно.

Официант принес вино. Пит откинулся на спинку стула, поднял бокал и прикоснулся им к бокалу Анны:

— За нас?

Она улыбнулась и отпила глоток. Ее ужасно тронуло то, что он представил ее как свою подружку, — пожалуй, никто еще так ее не представлял. Уж точно не Ленгтон — он, наоборот, скрывал их связь.

— О чем задумалась? — негромко спросил он.

Она вспыхнула и пожала плечами:

— Ты представил меня как свою подружку.

— Прости.

— Но мне приятно.

Он склонил голову, ласково усмехнулся и взял ее за руку:

— Прекрасно. Представь, я никогда так не радовался воскресенью. Наверное, если бы не ты, я отправился бы на работу, хандрил, брюзжал и безуспешно пытался бы выпросить у тебя еще одно свидание.

— Я же сама тебе позвонила.

— Точно. Может, я недооцениваю себя. Раньше недооценивал. А что это тебя заинтересовали яхты?

Пока их обслуживали, Анна рассказала о картине с яхтой в доме Гонор Нолан и о том, что Гордон ее сфотографировал. Пока неясно, было у яхты то же название и была ли это, вообще, та же самая яхта, которая, как они знали, раньше принадлежала Александру Фицпатрику, но Анна нюхом чуяла, что эта яхта могла быть связующим звеном между ним и Ноланами. Проверить не удастся, потому что картина исчезла со стены, когда Анна приехала на ферму во второй раз. И это само по себе подозрительно: ведь супруги отрицали свое знакомство с Энтони Коллингвудом, под именем которого, как подозревала Анна, скрывался Александр Фицпатрик.

Пит внимательно слушал и время от времени добавлял свои предположения. Анну радовала возможность поговорить о работе с человеком, который в этом разбирается. Правда, он был исследователь, а не полицейский, но все равно у них оказалось много общего.

Анна и Пит покинули ресторан одними из последних. Держась за руки, они дошли до ее машины, и он без возражений согласился, что ей нужно ехать домой и пораньше лечь спать, чтобы к утру как следует отдохнуть и выспаться.

Она замялась, не зная, как приступить к разговору, и вновь он почти интуитивно почувствовал это.

— Хочешь что-то сказать?

— Да, насчет нас. Мне хочется встречаться с тобой, и тебе, думаю, тоже, но я не смогу, если ты не бросишь травку. Это было бы, во-первых, неэтично, не говоря уж о том, что незаконно, и я не могу и не хочу рисковать. Словом, тебе решать.

— Понял и обещаю: баста. С тобой мне никакой допинг не нужен. Договорились?

— Спасибо.

Он подождал, пока она отъедет, помахал ей на прощание и вернулся в свой «морган». Свернул косяк, выкурил его в машине и решил, что неплохо бы провести ночь на ярмарке в Уимблдоне.

Анна чувствовала себя не просто свободной и отдохнувшей — она чувствовала себя вновь родившейся. Она тщательно оделась и уложила волосы и даже подкрасилась чуть больше, чем обычно. Выбрала серый костюм от Армани, один из лучших в своем гардеробе, и хрустящую белую рубашку из льна, воротничок и манжеты которой были накрахмалены и тщательно отутюжены. В отделение она приехала в четверть девятого и написала отчет о том, что успела сделать за выходные. Она сомневалась, удастся ли ей сообщить о своих находках без грубых, уничижительных замечаний Каннингам относительно ее склонности к работе в одиночку, но прекрасно понимала, что за прошедшие дни значительно продвинулась в расследовании. Когда Каннингам позвонила и велела ей немедленно явиться к ней в кабинет, Анна все еще раздумывала, как лучше представить все новые данные.

Каннингам сидела за столом, опершись на него локтями и склонив голову на руки. Когда Анна, постучав, открыла дверь, Каннингам подняла на нее глаза:

— Входите и садитесь.

Анна села напротив. Не успела она рта открыть, как Каннингам глубоко вздохнула:

— Тревис, у меня сложности личного порядка. Мне необходимо на день отлучиться. Не могли бы вы взять мои записи и провести совещание?

— Конечно.

— Хорошо. Постараюсь вернуться днем, но, вероятнее всего, успею только к завтрашнему утру.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Анна, недоумевая, что это за «сложности личного порядка».

— Нет. Мне пора. Если вдруг понадоблюсь — я в клинике на Харли-стрит. Звоните на мобильный.

— Хорошо. Надеюсь, ничего страшного.

Каннингам встала и взяла жакет со спинки стула:

— Не со мной — с моей партнершей. На прошлой неделе она обнаружила уплотнение в груди и сегодня встречается с врачом. Я должна быть рядом. Если эта штука злокачественная, ей придется немедленно лечь в клинику.

— Сочувствую.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы об этом распространялись, потому и попросила вас, а не Фила подменить меня. Но держите меня в курсе дела. Повторяю, мобильник выключать не буду.