– Я вижу, вас беспокоит нога, – сказала Алиенора, когда они с Жоффруа на мгновение стали партнерами в танце, последовавшем за дневным пиром. Он припадал на левую сторону, и она видела на его лице напряжение и боль.

– Пустяки. – Жоффруа отмахнулся. – Рана от копья. Она скоро затянется, так всегда бывает, но, если вам будет приятно посидеть со мной немного, я буду рад вашему обществу.

Алиенора послала слуг за удобным креслом, подушками и пуфиком, а свое кресло поставила рядом с ним.

– Может быть, партию в шахматы? – предложил Жоффруа.

Алиенора бросила на него проницательный взгляд. Он что-то задумал. Возможно, нога действительно болела, но он намеренно устроил все именно так.

– Если вам будет угодно, мессир, – сказала она и послала слугу за доской и фигурами.

– Я слышала, что теперь переговоры пошли на лад, – сказала она.

Жоффруа слегка улыбнулся.

– Мы установили правила и прекратили вмешательство этого живого мертвеца из Клерво, да. Я уверен, что мы сможем решить дело полюбовно для всех.

Алиенора ответила ему острым взглядом. Все, что смущало Бернарда Клервоского, доставляло ей удовольствие. Она подумала, не хочет ли Жоффруа, чтобы она вмешалась в переговоры в роли королевы-миротворца. Жоффруа переместился в кресле и подвигал ногой, устраиваясь поудобнее.

– Мой сын хорошо танцует, не так ли? – сказал он, указывая на Генриха, который в середине следующего ряда танцоров двигался энергично и грациозно. Его гладкое молодое лицо сияло, а улыбка ослепляла партнерш при смене и повороте.

– Я уверена, что он все делает хорошо, мессир, – спокойно ответила Алиенора. Принесли шахматную доску, и она занялась расстановкой фигур.

Жоффруа тихо сказал:

– Вы считаете меня любящим отцом за то, что я пою ему дифирамбы, и в какой-то степени это правда, потому что все мужчины хотят гордиться своими сыновьями и знать, что их род будет продолжен. Но я также вижу, каким человеком он станет. Он хорошо управляет Нормандией.

– Благодаря вам и его матери, – уточнила Алиенора.

Жоффруа колебался, словно собираясь возразить, но затем пожал плечами.

– Генрих далеко не дурак, и он очень быстро учится.

– Какое отношение это имеет ко мне? – спросила Алиенора. – Вы обратились с предложением заключить брак между вашим сыном и моей дочерью до того, как мы с мужем отправились в Иерусалим, но Людовик отказался. Теперь он точно не изменит своего мнения.

Жоффруа изучил доску и поднял пешку.

– Я думал не о вашей дочери, – сказал он и устремил на нее свой острый, пронзительный взгляд.

У Алиеноры сжалось сердце, но она не показала собеседнику, как сильно он ее смутил.

– Это интересно. – Она удержалась от желания бросить взгляд в сторону Генриха. – Это был бы хороший ход для Анжу, но что выиграю я?

– Вы будете герцогиней Нормандии и однажды наденете корону Англии.

– Вы слишком спешите, мессир. Нормандия – возможно, но Англия пока под вопросом, и почему я должна хотеть быть там королевой, ведь я не знаю ни страны, ни народа?

– Потому что это будет новая жизнь среди тех, кто вас не осудит, – спокойно ответил Жоффруа. – Не сомневайтесь, он будет королем. В нем есть величие. Вы не унизите себя, согласившись на этот брак.

– Возможно, но я повторяю, что мне тоже нужна выгода. – Она передвинула свою пешку так, чтобы она соответствовала его пешке, и откинулась назад. – Архиепископ Бордо однажды сказал, что вы хотели женить своего сына на мне, когда он был еще в пеленках.

Губы Жоффруа дрогнули.

– Мальчик давно вышел из пеленок. – Он бросил на нее решительный взгляд. – Как только ваш брак будет аннулирован, вы станете желанной добычей, которую могут захватить и заставить выйти замуж. На свете много волков, и, конечно, лучше быть в обществе тех, с кем знаком не понаслышке и кто пришел с уважением. Вы можете думать, что способны защитить себя сами, но вам все равно нужен рядом воин, и он должен быть не просто наемником или верным вассалом. Даже моя сварливая жена сказала бы то же самое.

– Очень смело с вашей стороны явиться ко мне с таким предложением.

– Я ничего не боюсь, но я не опрометчив, как и Генрих. Мы лишь просим вас обдумать это предложение.

– Я не скажу ни да, ни нет, – ответила Алиенора, сохраняя бесстрастное выражение лица, и вознамерилась обыграть его в шахматы. Когда ей это удалось, он принял это с горькой улыбкой.

– Возможно, вы хотели бы сыграть с Генрихом, – сказал он.

– Часто ли он вас обыгрывает? – Она посмотрела на молодого человека, который вышел из танцевального круга по призыву отца.

– Скажем, у нас равные шансы.

– Тогда я ожидаю такого же результата.

Жоффруа улыбнулся.

– Иногда все бывает не так, как ожидаешь, – ответил он и освободил свое кресло, чтобы Генрих мог занять его место. Затем он, прихрамывая, отправился поговорить с французским бароном, владевшим землями на границе с Анжу.

Алиенора свежим взглядом оценила молодого человека, занявшего место отца по другую сторону доски. Каково это – быть женой этого якобы состоявшегося юноши, который до сих пор являл собой образец скромности? Она была старше его на девять лет, что могло быть либо пропастью, либо никак не ощущаться. Однако в плане опыта он не мог составить ей конкуренцию. Он был чистым листом; очень молодым человеком, которым она могла манипулировать, чтобы он стал таким, каким она хотела его видеть. Ей нужно было сначала узнать о нем побольше, прежде чем всерьез задумываться об этом новом шаге.

Его глаза были яркими и умными, и он уже умел следить за своими мыслями. Его губы были по-юношески нежными, но четко очерченными, а подбородок – решительным. Каково это – взойти с ним на брачное ложе? Возможно, родить рыжеволосых сероглазых сыновей и дочерей? Иметь в свекрах Жоффруа Анжуйского? От этой мысли она чуть не вздрогнула. Носить северную корону, если его честолюбие и удача приведут его на трон Англии? Алиенора мало знала об этой стране; она всегда была где-то далеко – туманная, зеленая и холодная. Если в Париже она чувствовала себя далеко от дома, то Англия была еще дальше.

Протянув руку с солнечной улыбкой, Генрих жестом пригласил ее начать.

– Пожалуйста, мадам, – сказал он. – Ваша очередь сделать первый ход.

– Что ж, – сказал Жоффруа, когда они с Генрихом удалились на ночь в свою комнату, – это было не так уж сложно, не так ли?

Генрих покачал головой и горестно улыбнулся отцу. Он был готов встретить потрепанную женщину, пережившую свой расцвет, но на деле она оказалась молодой и красивой, с самообладанием и харизмой, которая стала бы достойной супругой для любого государя. Он привык к женщинам с сильным характером, его собственная мать была одной из них, но если его мать была резкой в суждениях и напоминала суровую сталь, то Алиенора казалась золотой рекой. В ней не было невинности, но его это не огорчило.

– Она очень красива, – признал он.

Их шахматная партия зашла в тупик. Он говорил себе, что мог бы выиграть, но сдерживался, чтобы быть дипломатичным, однако в глубине души у него было тревожное подозрение, что она поступает так же.

– Людовик – дурак, если отпустит ее и потеряет Аквитанию, но это его забота, а не наша, – сказал Жоффруа. – Герцогиня из тех женщин, которые сами принимают решения и поступают так, как им заблагорассудится. Нам не придется работать над тем, чтобы угодить толпе советников, и я сомневаюсь, что она окажет кому-то особое доверие.

– Значит, наш успех зависит от ее решения?

– Именно, – сказал Жоффруа. – Ты сегодня все сделал правильно. Думаю, ты произвел на нее хорошее впечатление и не зашел слишком далеко, чтобы не показаться наглым и не привлечь внимания Людовика и его придворных. Я уверен, что никто не имеет ни малейшего представления о наших планах. Все говорят лишь о том, что я привел сюда Жиро де Белле в кандалах.

Генрих подошел к окну и выглянул наружу.