— Соблазнять женщин тысячами — дар природы, и она вас, несомненно, наделила им очень щедро, — саркастически замечаю я.

— Да, конечно, — говорит он, теперь уже внимательно следя за своим языком. Я на это надеюсь. — Соблазнить женщину очень просто, если она сама этого хочет. Человеку ничего не стоит мгновенно стать страстным и настойчивым. — Он встает налить себе еще коньяку. — Если же она не желает, соблазнение превращается в своего рода войну. Рассматривая тактику Наполеона Бонапарта, я вынес для себя несколько очевидных уроков. Его техника соблазнения и планы битв были одними из немногих фактов истории, которые я давал себе труд изучить в школе. Однако, к несчастью, Бонапарт питал к женщинам величайшее презрение. В отличие от меня. Он вызывал прелестных дам к себе в палатку, приказывал раздеться, не поднимая головы от бумаг, потом быстро получал удовольствие и отсылал их собирать чемоданы.

— Ну, вы-то никогда не отсылали их собирать чемоданы, — говорю я, — пока не стряхнете сено.

— Сдаюсь, — добродушно отзывается Гай. — Вы правы: я их не отсылаю. Они и сами добровольно, с радостью меня бросают.

Он шутит, но в его голосе звучат странные нотки. Я смотрю на Белладонну. Она, как обычно, не произнесла ни слова, только внимательно смотрит на Гая. Он это знает. Интересно, для чьих ушей эта беседа предназначена на самом деле. Может, он нуждается в сочувствии и хочет хоть чуточку понравиться Белладонне. А может, нужно просто заткнуть ему рот да повесить для просушки в Комнате Нарцисса.

— Потому что у Гая вместо пресс-папье сушеная обезьянья лапа, — с содроганием сообщает Лора. — Ужасная вещь.

— Это пресс-папье когда-то принадлежало поэту Суинберну, — говорит Гай. — А из копыта любимого коня он сделал чернильницу, выгравировал на ней имя животного и дату смерти.

— Какая изысканная жуть, — шепчу я. Пока что разговор продвинулся не слишком далеко.

— О, хватит говорить обо всем этом. И о чернильницах, и о Бонапарте, и об испорченных летних каникулах. И тем более об английской аристократии, — говорит Лора. — Я замужем за одним из этих типов и сыта ими по горло.

Белладонна внезапно встает.

— Доброй ночи, — только и говорит она и выходит из комнаты.

— Боже мой, — бормочет Гай. Его взгляд опять следует за ней.

Это еще мягко сказано. Вопреки всем моим предубеждениям, этот Гай начинает мне нравиться, хоть я и не могу в точности определить, что им движет. Но когда-нибудь смогу. Я снова ругаю себя за то, что вовремя не рассказал о нем Притчу. Ничего, Гай от нас не уйдет. Пока мы не проверим его родословную.

Да, Гай — интересное дополнение к Ла Фениче. Мне кажется, он способен предстать перед нами прелестным ангелом, полным остроумия и нежности, а потом вдруг обернуться дьяволом, яростным и жестоким.

Как и Белладонна.

— Знаете, что со мной случилось, когда я был маленьким? — спрашивает Гай у Брайони и Сюзанны. Раннее утро, они сидят на веранде и завтракают, вдалеке мерцают в теплой дымке холмы. Он рассказывает им сказки, девочки слушают, восторженно раскрыв рты. Гай умеет очаровывать женщин, даже маленьких. Он способен своим обаянием выманить черепаху из панциря.

— Слушайте, — говорит он, опуская стакан со свежевыжатым апельсиновым соком. — В детстве я часто болел и очень сильно кашлял, — он изображает приступ кашля, и девочки покатываются от смеха. — И врач решил, что мне нужно удалить гланды. Не откладывая!

— А мне гланды уже удалили, — сообщает Брайони. — Когда мы жили в Нью-Йорке. Я лежала в больнице. И каждый день ела мороженое, потому что у меня болело горло.

Проклятье. Теперь Гай знает, что мы жили в Нью-Йорке.

— А тебе тоже удалили гланды? — спрашивает Гай у Сюзанны. Она отрицательно качает головой. — Повезло, — говорит он. — Это очень больно.

— Мне тоже было больно, но мама сказала, что я очень храбрая, — заявляет Брайони.

— Конечно, храбрая, — отвечает Гай. — Но я, к сожалению, был не таким храбрым. У меня болело горло, я кричал и плакал, и врач решил делать операцию дома. Мы жили в Англии. Я не хотел идти в больницу, где за мной будут ухаживать медсестры.

— А кто же за вами ухаживал? — спрашивает Сюзанна. — Ваша мама?

— Да, — отвечает он. — А когда мамы не было дома, приходили медсестры. И знаете, что случилось? Врач вырезал мне гланды и положил на тарелку, медсестра отнесла ее в кухню. Потом в кухню заскочил мой брат, схватил гланды с тарелки и съел!

— Фу-у! — хором кричат девочки.

— Он думал, это клубника, — поясняет Гай. — Вот глупый мальчишка! Наверное, он меня никогда не простит.

— Не хотела бы я съесть гланды, — серьезно заявляет Сюзанна.

— Ну и не ешь, — откликается Гай.

Тут Сюзанна видит маму — она гуляет с маленькими братиками. Девочка машет ей и спешит навстречу.

— Брайони, пойдешь со мной? — зовет она, сбегая по склону холма.

— Надо спросить маму, — отвечает Брайони, надувая губки, — но она еще спит. — Брайони хорошо знает, что не следует беспокоить маму по утрам. В эту минуту я решаю подойти к ним.

— Можно мне пойти к Сюзанне? — спрашивает Брайони. — Можно, ну можно, ну можно?

Гай делает вид, будто плачет.

— Значит, ты не хочешь побыть со мной?

Брайони смотрит на него, потом на меня. Видно, что она разрывается между старой подругой и новым приятелем.

— Давай сделаем так: ты немного побудешь с Гаем, потом пойдешь обедать к Сюзанне, — предлагаю я. — Сможешь поиграть у нее до вечера и вернешься переодеться к празднику. Договорились?

— Хорошо, — отвечает она.

— Тогда беги, скажи Сюзанне, что придешь попозже, и возвращайся, — говорю я. — Потом погуляешь с Гаем, покажешь ему собак и сады. Так что по дороге захвати собак, ладно?

— Буду очень рад, — говорит Гай. Я тоже: пока они гуляют, я успею позвонить в Дом Тантала и попрошу Вилли следовать за ними и подслушать беседу. Я быстро звоню по телефону, возвращаюсь на веранду и наливаю себе стакан сока.

— Удивительный ребенок, — говорит Гай.

— Что верно, то верно, — отвечаю я.

— Можно спросить кое о чем?

— Конечно.

— Где вы служили во время войны?

— Откуда вы знаете, что я служил?

— Инстинкт солдата.

— Понятно. — Я вздыхаю. — В Италии. Близ Лукки. Но я не служил, — отвечаю я. — Мы с братом ушли в партизаны. Бредовые идеи о героизме и величии. А вы?

— В Индии. На Цейлоне. Кровавый кошмар, но в конце концов завязал много полезных знакомств. Там основал свою фирму. Чай. Импорт-экспорт.

— Вот откуда у вас загар. — И тысячи жаждущих женщин. Последние из колониальных жен, еще не успевшие покинуть страну, охотно ныряли к нему под москитную сетку. — Почему вы спрашиваете?

— Просто так, — с легкостью отвечает он. Ну да, как же.

— Хотели бы знать, где я познакомился с Контессой? Долгая история, — осторожно говорю я. — Слишком долгая для теплого утреннего солнышка. — Слишком долгая для тебя, случайный гость. — А одна юная леди не любит ждать.

— Вы совершенно правы, — говорит он. — К тому же это не мое дело. Я больше не стану спрашивать.

— Правильно сделаете.

К счастью, в этот миг из дома выбегает Брайони с Базилико на руках. Мастифы, громко лая, ковыляют за ней. Вся компания удаляется. Глядя им вслед, я слышу, как Гай спрашивает Брайони, не хочет ли она послушать веселую песенку. Девочка опускает Базилико на землю, берет Гая за руку, и он начинает петь:

— Хорошая песенка, — хихикает Брайони. — Я тоже знаю одну. Про шпионов. Хотите послушать?

— О, про шпионов? Обожаю! Научишь меня?

— Да, да, научу, научу! — радуется Брайони и начинает петь: