О, если бы снова очутиться там, в Ка-д-Оро. Если бы с нами здесь был Леандро. О, как мы скучаем по нему, как бы мне хотелось поговорить с ним, услышать его мудрые наставления. Мне кажется, он гордился бы нами, нашим клубом «Белладонна». Гордился бы тем, как мы проучили Джун, как обошлись с сэром Патти. Белладонна могла бы упасть в обморок от одного его вида, от звука его голоса, от блеска его кольца.

Но не упала.

И этим он бы тоже гордился.

Но та реальность осталась позади, по крайней мере на время. Нас поглощают бескрайние просторы поместья — мы прикидываем, как лучше всего организовать жизнь в нем. Ничто не дается без труда.

Да будет вам известно, большой плантаторский дом с самого начала был построен на совесть. К ремонту мы приступили несколько месяцев назад. Мы вызвали в поместье почти всю нашу нью-йоркскую команду архитекторов, разбили для них палаточный лагерь и организовали круглосуточную работу; нам хотелось, чтобы они поскорее покончили с делом и разъехались. Неизвестно, в какой момент нам понадобится срочно переехать сюда и понадобится ли вообще.

К счастью для нас, сэр Патти объявился как раз вовремя.

И к несчастью для него.

Едва услышав эти имена, Притч понял, что они означают. Эти люди были членами Клуба Адского Пламени. Притч объяснил: этот клуб существовал на самом деле в середине восемнадцатого столетия. Тесное сборище дегенератов. Каждый школьник знал об их бесчинствах и разгульных дебошах. Его возглавлял сэр Фрэнсис Дэшвуд. Значит, это и есть псевдоним их главаря, решили мы.

Члены Клуба Адского Пламени величали себя рыцарями святого Франциска Уайкомбского. Они устраивали собрания в пещерах под развалинами Медменхэмского аббатства, неподалеку от Лондона. Притча не удивило, что члены нынешнего Клуба, сохраняя анонимность, позаимствовали свои имена у первоначального Клуба Адского Пламени — таково было их извращенное чувство юмора. В наши дни кое-кто заявляет, что тот, давний Клуб Адского Пламени, был не так уж плох, однако Притч, привыкший иметь дело с самыми темными сторонами человеческой натуры, никогда в это не верил. Как-никак сам Черчилль сложил о них маленькую припевку:

У них был девиз, добавил Притч. Fay ce que voudras — «делай, что хочешь».

Интересно. Но как нам установить настоящие имена тех, кто скрывается за псевдонимами? Очень просто, ответил Притч. Получив в свое распоряжение имя сэра Патти, он с величайшей осмотрительностью приступит к расследованиям. Проверит всех, кто каким-либо образом связан с семейством Крессвелл. Будет прослушивать звонки сэра Патти. Нет, конечно же, после инсульта наш сэр не сможет говорить сам. Неважно — наверняка у него множество гостей, а Притч наводнил его дом опытнейшими сиделками из лучшего агентства. В перерывах между приемами гостей они будут пролистывать его почту и сплетничать с родными.

— Совершенно незаменимые дамы, — говорит Притч, сияя от гордости.

— Отдаст концы со дня на день, — бодрым голосом заявил Притч в нашем последнем телефонном разговоре. — Погодите до похорон. Вот тогда и нанесем решающий удар. — Он самодовольно захихикал. — Наверняка там появятся важные персоны. Или самолично придут на погребальную службу, или выразят соболезнование по телефону. Подождем — увидим.

Вот мы и ждем. А тем временем я с понятной гордостью обозреваю наше новое приобретение, раскинувшееся на зеленых холмах в глуши восточной Виргинии. Ла Фениче — вполне работоспособная ферма, хотя в последние лет десять ею мало кто занимался. Здесь сотни голов скота — коровы, лошади, быки, волы, свиньи, овцы, куры, утки, гуси, бескрайние поля, засеянные травами, овсом и люцерной. Мы быстро ремонтируем старый дом в четверти мили вниз по холму от главной усадьбы, где раньше жили надсмотрщики; там поселяется наша сборная команда шпионов — мы предпочитаем называть их «службой безопасности». Двое из них — официанты из клуба; еще двое, подустав за много лет от городской жизни, прибыли из Вашингтона. Все они закоренелые холостяки определенного возраста с безупречной репутацией. Так охарактеризовал их Джек. Мы на них надеемся. У них хватило ума посмеяться над вывеской, которую Белладонна прибила на двери их жилища: «Дом Тантала». Им известно, что Тантал — это сын Зевса, наказанный за высокомерие и ослушание. Он был обречен жить в Аиде; когда он пытался утолить жажду, вода отступала от его губ, а если хотел наполнить голодный живот, то стоило протянуть руку — и еда мгновенно исчезала.

Вечные муки. Неудивительно, что Белладонне вспомнился именно этот миф.

Мне эта четверка очень нравится. Они довольны и работой, и красивыми пейзажами вокруг. Жена одного из садовников убирает у них в доме и готовит еду. Мы снабжаем их всем необходимым и позволяем действовать по собственному усмотрению. Время от времени Орландо заглядывает к ним, проверяя, все ли в порядке. Кроме того, трудно не полюбить людей, которые взяли себе псевдонимы из детских стишков: Билли, Вилли, Дилли и Матушка Хаббард. «Потому что я у них как старая матушка», — говорит мне Хаббард, и я оставляю им эти имена: пусть зовутся, как хотят.

Первое их задание — проследить за возведением вереницы ворот, которые мы сооружаем в добавление к огромным створкам из кованого чугуна у главного въезда в усадьбу — их мы тоже чиним и укрепляем — и к заброшенной сторожке возле них. После завершения ремонта в эту сторожку, вместе со своей женой Анитой, вселяется еще один из отставных шпионов Джека — человек с восхитительным именем Тибо Уинфри. Люди они скромные, непритязательные, от их внимательного глаза не ускользает ничего, они всегда рады помочь, с охотой берутся за любую работу. Как только к воротам прибывает автомобиль или грузовик, они проверяют документы и звонят в дом. На всякий случай среди плетей плюща на воротах спрятаны фотокамеры, и мы получаем снимки каждой машины, проезжающей по шоссе; фотокамеры спрятаны и в очаровательной лепнине фонарных столбов, обрамляющих дорогу от ворот к дому, и вокруг бассейна, и в лабиринте, и в садах.

Старые привычки, сами понимаете. Мы не любим неожиданностей.

Тибо любит готовить суп из фасолевых стручков, а Анита не расстается с вязанием. Они совсем не похожи на гнусных Маркуса и Матильду, которые…

Нет, нет, нет. Не хочу и говорить о них. Не хочу вспоминать огромный, отрезанный от всего мира дом, где я жил когда-то. Нет, я говорю не о доме Леандро. Совсем о другом.

Однако наше поместье, в отличие от бельгийского, не удастся обнести изгородью из колючей проволоки — слишком оно велико. Поэтому мы очень рады познакомиться со Стэном Пенроузом, главным смотрителем земель. У него полная псарня собак-ищеек — он держит их, чтобы не скучать во время ежедневных прогулок. Каждый день он с подручными обходит все свое хозяйство, следит за лугами, расчищает леса и подлесок, ухаживает за посадками и зверьем. Стэн будет по совместительству и сторожевым патрулем. Когда Орландо сообщает, что мы планируем расширить псарню и заняться разведением ищеек, лицо Стэна озаряется счастливой улыбкой. Стэн — живое воплощение Кэлвина Кулиджа, немногословного человека простых вкусов, но он знает землю, и мы чувствуем, что можем доверять ему, не раскрывая причин нашей подозрительности и не объясняя, для чего нам нужен ежедневный сторожевой обход. Сдается мне, он станет таким же хорошим другом для Орландо, каким когда-то был Маттео, так что для меня одной заботой меньше.

Мы также устанавливаем вереницу ворот и скрытые камеры на подсобной дороге, которой привыкли пользоваться арендаторы. Мы просим прощения за неудобства и вручаем каждому ключи. Это делается исключительно в целях безопасности. Мы не любим, чтобы по нашим землям ходили посторонние, a Contessa, то есть графиня, вызывает слишком много любопытства. Им ничего не остается, кроме как согласиться. В деревушке, расположенной примерно в миле от нашего дома, вблизи полей, обитает с дюжину крестьянских семей; живут у нас также огородники, пастухи, садовники, а вблизи конюшен — конюхи. Наш шофер, Темплтон, — еще одна находка Джека; он поселился около гаража и обожает машины не меньше, чем разговоры, которые удается в них подслушать.