— В «Графском поместье», гм? — переспросил он после паузы. — Как вы собираетесь туда добираться?

— Пешком. С удовольствием подышу свежим воздухом после ужина.

— Чепуха. Я вас подвезу. Это мне по пути.

— Не стоит, судья. Я быстрее доберусь туда пешком.

Снаружи было темно, хоть глаз выколи, и шел затяжной дождь.

— Вы не можете идти под таким дождем, — ворчливо сказал судья. — Залезайте!

Без дальнейших пререканий Петтигрю залез в машину.

Существуют вещи, которые в правильно устроенном мире просто не могут иметь места. В правильно устроенном мире ассизные судьи его величества во время сессий не ездят за рулем собственного автомобиля. Они пользуются услугами надежных профессионалов, кои предоставляются и оплачиваются графством, чьими гостями эти судьи в данный момент являются. Даже если они, забыв о своем достоинстве, решают все же действовать в качестве собственных шоферов — в конце концов, они тоже люди и могут позволить себе удовольствие посидеть за рулем так же, как простые смертные, — то не делают этого в кромешной тьме, в дождливую безлунную ночь, налакавшись старого бренди сверх нормы. И наконец, само собой разумеется, что в любое время любого сезона они управляют автомобилем с предельной осторожностью и осмотрительностью. С сожалением следует признать, что в этом случае, как и в стольких других, мир оказался устроенным несколько хуже, чем общепринято считать.

Авария произошла при выезде с Хай-стрит на Маркет-плейс, сразу же после того как машина резко повернула направо. Петтигрю, который в одиночестве сидел сзади, ни тогда, ни потом так и не смог понять, что же именно случилось. Сначала он очнулся от дремоты, потому что его резко бросило в сторону, когда машина делала поворот, потом услышал пронзительный скрежет подшипников, свидетельствовавший о том, что поворот происходил на слишком большой скорости, и, наконец, полностью проснулся, почувствовав, что задние колеса машины бешеным юзом заносит влево. В следующий миг она ударилась о ближний бордюр, от чего Петтигрю впечатался головой в спинку водительского сиденья. И это, как он впоследствии неоднократно имел случай напомнить себе, было единственным, что он знал об аварии. В качестве свидетеля он бы никакой ценности не представлял. И по этой причине, надо сказать, чувствовал себя весьма комфортно.

Потребовалось некоторое время, чтобы Петтигрю смог собраться, выйти из машины и обозреть масштаб бедствия. Вылезая на мокрый скользкий тротуар, он столкнулся с двумя почти невидимыми объектами, которые оказались Барбером и Маршаллом. Они стояли, тесно прижавшись, словно взаимно поддерживали друг друга, и даже в темноте вид их свидетельствовал о крайней беспомощности. Следующим, что заметил Петтигрю, было небольшое пятно света на дороге непосредственно за машиной. От пережитого потрясения он не сразу сообразил, что луч исходит от полицейского фонаря и направлен на что-то… нет, на кого-то, лежавшего на пешеходном переходе рядом с задними габаритными огнями машины.

— О Господи! — простонал Петтигрю, потирая виски. — Веселенькая история.

Он встряхнулся и вышел на проезжую часть дороги.

— Ничего не сломано, — кратко констатировал полицейский. — Передвигать можно.

Он наклонился, подхватил находившегося в бессознательном состоянии мужчину под мышки, Петтигрю взялся за ноги, и вместе они перенесли его на тротуар. Там полицейский подложил ему под голову свой плащ, в то время как тоже уже подоспевший Маршалл принес из машины плед, чтобы укрыть его. Последовала пауза, в течение которой никто не произнес ни слова. Петтигрю вдруг понял, что офицер был очень молод и, судя по всему, ломал голову над тем, что он должен делать дальше согласно процедуре, предписанной в случае дорожно-транспортного происшествия. В обычных обстоятельствах, очевидно, нормальным было бы, чтобы Брадобрей отвез жертву в ближайшую больницу, но он этого не предложил, а Петтигрю видел несколько основательных причин, почему ему этого делать не следует: чем меньше огласки получит это дело, тем лучше для всех участников.

— Может быть, мне пойти за «скорой помощью»? — предложил он.

Молодой полицейский сразу же пришел в себя.

— Оставайтесь на месте — вы все! — скомандовал он и отошел на несколько шагов в сторону, где Петтигрю во мраке с трудом различил телефонную будку. Полицейский отсутствовал всего несколько минут, но для ожидавших они показались нескончаемо долгими. Судья стоял по-прежнему неподвижный и бессловесный, его сутулая фигура являла собой воплощение глубокой подавленности. Петтигрю не имел ни малейшего желания разговаривать с ним, поэтому тихо сказал Маршаллу:

— В любом случае повезло, что поблизости никого не было.

— Кто-то был, — так же тихо ответил Дерек. — Я увидел его, как только вылез из машины. Однако когда появился полисмен, он тут же удрал.

— Черт! — ругнулся Петтигрю.

— Простите, сэр, как вы думаете, он сильно пострадал?

— М-м-м. Боюсь, что да.

Офицер вернулся — теперь его шаги звучали твердо и уверенно.

— «Скорая» будет через несколько минут, — объявил он, размашистым движением распахнул свой блокнот и повернулся к Барберу. — Полагаю, это вы находились за рулем, сэр? — спросил он. — Ваше имя и адрес, пожалуйста.

— Офицер, может быть, я смогу кое-что вам объяснить? — спокойным голосом начал Петтигрю.

— По очереди, пожалуйста, сэр, — перебил его констебль, теперь, похоже, полностью овладевший собой и ситуацией. Он снова повернулся к Барберу: — Итак, ваше имя и адрес, будьте любезны.

Барбер сообщил что требовалось. Это были его первые слова, произнесенные с момента аварии, и голос прозвучал еще более хрипло, чем обычно. Молодой полицейский, который начал было автоматически записывать сведения в блокнот, резко остановился, и его фонарь заметно дрогнул в руке. Затем дисциплина взяла верх, и он завершил запись, тяжело дыша. Момент был затруднительный, и в руководствах, выпускаемых Маркхэмптонской городской полицией для новичков, инструкций для подобных случаев не содержалось.

— Э-э, так, на всякий случай, милорд, — сказал он, — просто на всякий случай, я… — Он сделал паузу, сглотнул и храбро продолжил: — Боюсь, я должен попросить вашу светлость предъявить водительское удостоверение и страховой полис.

— На всякий случай, — сказал Барбер, повторив слова полицейского с почти иронической интонацией. Пройдя к машине, он достал из нее небольшую папку и вручил констеблю.

— То и другое — внутри, — проскрипел он.

На этом месте их прервало появление «скорой помощи». На удивление быстро, как показалось Петтигрю, раненый был осмотрен, перевязан, поднят и унесен; уже в следующий момент ничто, кроме плаща полицейского, аккуратно свернутого на тротуаре, не указывало на его присутствие. Хозяин плаща поднял его, встряхнул и, поскольку дождь к тому времени прекратился, свернув трубочкой, зажал под мышкой, после чего продолжил изучение документов, врученных ему судьей.

В правильно устроенном мире — повторим — все водители без исключения, а особенно судьи Высокого суда, обновляют водительские права, когда истекает срок их действия. Далее, вняв напоминаниям, которые задолго до положенного срока любезно посылает им их страховая компания, они продлевают страховку в соответствии с требованиями «Актов о дорожном движении» 1930–1936 годов. Тот факт, что время от времени они забывают все это сделать и тем самым совершают целый ряд явных правонарушений, только лишний раз показывает, как далек от совершенного устройства наш реальный мир. То, что даже судьи Высокого суда правосудия не застрахованы от подобных провалов памяти, возможно, является аргументом в пользу предположения, что в правильно устроенном мире им бы вообще не позволили управлять автомобилем.

— Боюсь, милорд, — сказал офицер, — что с этими документами не все в порядке.

Барбер посмотрел на них в свете фонаря.

— Похоже, они просрочены, — печально, почти униженно согласился он.