- Есть вещи поважнее вашей собственности! - резко ответил я.

Мы быстро столкнули лодку в воду. Тассама и я взялись за весла. Бижу с винтовкой поместился на носу. Мультон, все еще ворча и ругая эфиопов, сел за руль. И лодка понеслась по голубой глади озера. Бижу то и дело вскакивал и кричал эфиопам, приставив ко рту сложенные трубкой ладони:

- Матафери, Гаури! Скорей, скорей! Что вы так ползете?

Но пловцы уже сильно устали и едва двигали руками. Впереди плыл четырнадцатилетний Гаури. Отец его часто оглядывался на быстро приближающегося хищника и подталкивал Гаури. Оба совершенно изнемогали. Уже ясно была видна темная блестящая спина крокодила, слегка выгнутая и покрытая костяными наростами. От его узкой плоской головы с неподвижными выпученными глазами расходились маленькие волны. Покрытый роговыми зубцами хвост непрерывно извивался.

- Не успеем, пожалуй! - взволнованно проговорил Бижу.

Он поднял винтовку, тщательно прицелился и выстрелил.

Около головы рептилии поднялся фонтан воды от удара пули.

- Чорт возьми, промахнулся! - воскликнул Бижу и плюнул от злости. - Один патрон остался,

Мальчик был уже почти рядом с нами. Матафери выбился из сил, подталкивая сына, и отстал.

Крокодил нырнул. Сноп брызг взлетел в воздух.

- Быстрее! - закричал Бижу, приподнимаясь и пристально вглядываясь в воду.

Мы стали грести из последних сил. Лодка приблизилась, и мальчик вцепился в нее. Мы бросили весла и подхватили его под руки.

- Что вы делаете! - рявкнул Бижу. - Гребите, он и сам влезет в лодку. Матафери спасать надо!

Гаури, тяжело дыша, упал на дно шлюпки.

Не успели мы сделать и нескольких взмахов, как в кристально прозрачной воде рядом с пловцом показалась длинная темная фигура рептилии. Открыв белую зубастую пасть, хищник устремился к человеку. Матафери ударил крокодила ногой в кончик морды и, оттолкнувшись от него, судорожно вцепился в борт руками. Глаза его были полны ужаса, и он громко закричал. В следующее мгновенье крокодил схватил эфиопа за ногу и с такой силой рванул его, что едва не опрокинул лодку.

- Держите его! - закричал я, хватая пловца за руку.

Тассама вцепился в другую руку, и мы изо всех сил потянули

Матафери в лодку. Несколько секунд мы боролись с хищником, не давая ему утянуть на дно свою жертву. Голова рептилии с неподвижными выпуклыми глазами показалась вдруг из воды, и в тот же момент раздался выстрел. Крокодил отпустил человека, нырнул, подняв высокий столб брызг, и больше не появлялся: видимо, пуля поразила его насмерть.

Мы втащили Матафери в лодку. Он стонал от боли и дрожал всем телом от пережитого волнения и страха. Живот и руки его были выпачканы в белой краске.

Бижу осмотрел окровавленную ногу Матафери и сказал:

- Кости целы остались. Твое счастье, что крокодил был не очень большой, а то быть бы тебе на дне. - Он засопел и сердито покосился на Мультона.

Мы пристали к берегу и вынесли Матафери из лодки. Бижу сбегал домой, принес большую белую тряпку и, разорвав ее на куски, перевязал раны Матафери. Мультон, осматривавший лодку, вдруг повернулся ко мне и сказал раздраженным тоном:

- Я полагаю, что вы все-таки выполните свое обещание. Всю лодку ободрали из-за этих бездельников!

Я достал бумажник и подсчитал свои деньги.

- Пятидесяти долларов не хватает, - сказал я, подавая деньги. - Я отдам их вам в Аддис-Абебе.

Мультон взял деньги и сунул их в карман.

Тассама и Бижу отнесли Матафери в дом, и вскоре мы отправили его на автомобиле Мультона в госпиталь в Аддис-Абебу. Бижу дал Матафери свои последние двадцать долларов, чтобы он мог заплатить врачу за перевязку.

За ужином, когда мы обсуждали дневное происшествие, я спросил Бижу, откуда же появился крокодил. Ведь их здесь раньше никогда не было.

- Случайно забрел, - ответил Бижу, немного подумав. - Во время засухи крокодилы часто переползают от одного высыхающего озерка к другому. Иногда они проходят таким образом огромные расстояния. Однажды я даже наступил на крокодила, который, видимо не найдя воды, зарылся в ил в маленьком болотце и заснул там, ожидая кремпта *. Сегодняшний крокодил, наверно, и был одним из таких путешественников.

Бижу встал из-за стола.

- Пожалуй, спать пора, - сказал он потягиваясь. - Завтра ведь нам рано подниматься.

Я согласился. Бижу потушил керосиновую лампу, и мы улеглись. В маленькое окно падал лунный свет. Где-то недалеко завыла гиена.

Через несколько минут мы уже спали.

- Нам нужно дойти до той деревни. - Ненов повернулся ко мне и показал рукой на несколько десятков небольших конусообразных хижин, видневшихся внизу. - Там мы найдем хороших проводников.

Наш маленький отряд спускался по крутому зеленому склону, и мулы скользили по мокрой траве, то и дело приседая на задние ноги. Чтобы не упасть, мы спешились и вели животных на поводу. Все вокруг дышало утренней свежестью. В воздухе звенели оживленные птичьи голоса. Сухо и деловито стучали неугомонные кузнечики. Склон весело пестрел желтыми, синими, красными цветами. В густой, буйной траве дрожали крупные капли росы, переливаясь и вспыхивая разноцветными огнями в лучах утреннего солнца. Внизу перед нами лежала безбрежная зеленеющая долина, и казалось, что вся она осыпана тонкой золотой пылью. На востоке раскинулась синяя спокойная поверхность горного озера, сверкавшая словно огромный полированный щит. Левее на горизонте извивалась узкая светлая полоска реки Аваш. На западе сплошным массивом темнел лес. И над всем этим простиралось голубое, безоблачное небо.

Впереди, выбирая дорогу, шел глава нашей маленькой охотничьей экспедиции Ненов. Он вел под уздцы крепкого длинноухого мула.

Утренний ветерок раздувал длинную седую бороду Ненова. Он шел твердой, уверенной походкой, и от его коренастой сутуловатой фигуры веяло силой и ловкостью. Ненов хорошо знал эти места, был прекрасным стрелком и следопытом, и я любил с ним охотиться, доверяя его знаниям и опыту, приобретенным за долгие годы жизни в этой стране.

Болгарин по национальности, Ненов сорок лет назад покинул свою родину после кровавого столкновения со сборщиками податей. Судьба забросила его в Эфиопию. Здесь он плотничал, работал десятником на строительстве дороги, пахал землю, которую арендовал у помещиков за половину урожая, служил чиновником у эфиопского правительства и снова брался за соху. Пытался он и торговать, но потерял все, что ему удалось скопить за несколько лет экономной жизни. Компаньон, которому он безгранично доверял, сбыл ему партию гнилого товара, и Ненов разорился. Он не умел обманывать.

Ненов был словоохотлив. Больше всего он любил поговорить о войне и политике, высказывая иногда совершенно невероятные предположения. И горе было слушателям, если они попадали к нему в минуту вдохновения: Ненов говорил на любимую тему без конца, не давая своим собеседникам вставить хотя бы слово. Эти приступы красноречия порождались у него уединенной жизнью. Хижина его находилась километрах в пятнадцати от ближайшей деревни, и Ненов неделями не видел людей, с которыми он мог бы поделиться своими теориями.

Женился он на эфиопке, и дети его внешне не отличались от эфиопов: были черны, курчавы и не знали ни слова по-болгарски, что сильно огорчало отца.

Другим моим спутником был эфиоп, по имени Нульсагет - высокий худой старик с коричневой кожей, черными густыми вьющимися волосами, короткими руками, коротким туловищем и длинными ногами - признаки, столь характерные для эфиопа. Эти два человека знали друг друга давно. Лет пятнадцать назад Ненов спас Нульсагета от расправы, которой грозил ему хозяин-рабовладелец Хозяин этот, богатый старик, приказал избить Нульсагета палками за «грубость». И Ненов, случайно оказавшийся в деревне, вырвал Нульсагета из рук палачей, угрожая им ружьем. Но закон был на стороне рабовладельца, и Ненову пришлось заплатить хозяину стоимость Нульсагета.