На второй день пути они вошли в грааль у подножия Кедачумви, и то, что Сантегью увидел здесь, вселило в его сердце великую тревогу: не слишком ли поздно он пришел?

Около хижин, греясь на солнце, лежали неподвижные, словно заснувшие, люди. Сантегью хорошо знал эти широко открытые тусклые глаза, эти исхудалые тела, почти скелеты, - больных сонной болезнью.

Вербовщик сразу понял, что многие негры, сейчас еще здоровые с виду, уже носят в себе эту болезнь и не годны для работы на руднике. Дирекцию не проведешь, она не станет платить деньги за негра, который скоро умрет. Ему нужно было бы прийти сюда еще два месяца назад. Такого упущения Сантегью не мог себе простить. Не желая терять ни минуты, он нашел вождя племени и, договорившись с ним о вознаграждении за каждого негра, немедленно приступил к вербовке. Собирать жителей крааля ему было не нужно - они пришли сами, узнав о прибытии мзунгу. Негры смотрели на него с такой ненавистью, что рука вербовщика то и дело невольно тянулась к висевшему у него на поясе парабеллуму.

Сантегью обратился к батако с речью на их родном языке кингвана, стараясь расположить к себе своих слушателей.

- С вами поступили несправедливо, - говорил он, - и вы должны пожаловаться большому белому губернатору, который живет в главном городе Конго - Леопольдвиле. Вам отдадут землю. Когда я приеду в Леопольдвиль, я сам расскажу ему, как белые и вакилу поступили с вами. Губернатор прикажет вернуть вам землю. Я знаю, батако жили на этой земле с тех пор, как великий Чамбе создал мир. Я все расскажу губернатору. Только это будет не скоро. А сейчас пусть тот, кто хочет отправиться работать на рудник, подойдет ко мне. На руднике очень хорошо. Работать много не заставляют. Только утром, пока не жарко. Каждый получает отдельную большую хижину, сделанную из камня. Всем дают много сорго, маиса и мяса и, кроме того, деньги, очень много денег. У вас будет вот такое пагне, как у меня. - Он показал на свои брюки, и негры заулыбались и одобрительно закивали головами. - Вы можете взять с собой ваши семьи. Вас повезут туда на машинах, вы должны дойти только до Кинду.

Последние слова вызвали разочарование у слушателей. Конечно, очень приятно прокатиться на машинах, о которых они много слышали, а кое-кто даже видел, но идти двадцать пять дней через лес до Кинду, города на берегу Конго, очень тяжело, особенно сейчас, когда у них нет никаких запасов. Но вербовщик рассказывал так интересно, что половина мужчин племени решилась пойти попытать счастье. К тому же у них и не было другого выхода: оставаться в краале больше было нельзя.

Касанда стоял рядом с мзунгу, стараясь не пропустить ни одного слова, и когда Сантегью начал запись, он первый подошел к нему.

Каждый из завербованных поставил отпечаток своего пальца на общем контракте, составленном на языке мзунгу. Никто из батако не умел ни писать, ни читать. По контракту, завербованный обязывался отработать в рудниках компании «Катанга юнион миньер» семь лет. Договор этот скрепил вождь племени, приложив к нему вместо печати свой большой палец, смазанный чернилами, и Касанда, обративший на себя внимание Сантегью, получил копию этого документа. Он должен был вручить его агенту компании в Кинду. Сантегью еще раз объяснил завербованным, что их задача состоит в том, чтобы пройти несколько сот километров через лес. Им нужно только дойти до Кинду, а дальше обо всем позаботится компания.

Белые приехали в старый крааль батако по небольшому притоку реки Конго на плоскодонном катере. Другой дороги к краалю из внешнего мира не было. Но батако не имели лодок, и поэтому они не могли воспользоваться водным путем. Идти же вдоль берега было еще труднее, чем прямо через лес. На влажной почве, у реки, лес всегда гораздо гуще, чем в других местах, расположенных далеко от воды. Берега реки всегда покрыты огромными деревьями, вечнозелеными кустарниками, гигантскими папоротниками. Вся эта масса зелени обычно оплетена, словно щупальцами неведомого существа, длинными колючими лианами. Поэтому до Луалабы нужно было идти не по берегу, а в стороне от зарослей реки, избрав кратчайшее расстояние.

Когда Касанда сообщил матери и Нкайне, что он хочет взять их с собой на рудник, Набетуну долго отговаривала его от похода: путь далек, а запасов пищи у них нет.

И не одна Набетуну говорила так. Многие мужчины, лишь только ушел вербовщик, пожалели о своем решении отправиться на рудник мзунгу. Пройти через лес, не имея запасов, было почти невозможно. В пути, когда нужно все время двигаться вперед, гораздо труднее находить пищу, чем в краале.

Через три дня ранним утром около двухсот человек выступили в поход. Вместе с мужчинами в далекий путь отправились и их семьи. По обычаю, для удачи перед выходом посыпали на тропу немного муки и хлебных крошек.

Отряд растянулся в длинную цепочку и двинулся на юго- запад. Густой утренний туман скрывал только что появившееся солнце. Кусты, огромные древовидные папоротники и высокие копьеобразные травы были покрыты крупными каплями росы. Люди шли мокрые, дрожа от утреннего холода. Касанда, как обладатель важной бумаги, выданной ему вербовщиком, стал старшим в отряде и немало гордился этим. Он шел впереди всех и огромным, тяжелым топором прорубал дорогу в чаще. За ним двигались четыре человека, которые завершали его работу.

Идти было трудно. У леса приходилось отвоевывать каждый шаг. Длинные, усеянные шипами лианы, почти в обхват толщиной, спускались низко к земле, оплетая стволы лесных великанов и преграждая дорогу. Такие места то и дело приходилось обходить, удлиняя путь.

В лесу было почти темно. Лес возвышался в несколько этажей. Деревья тесно соприкасались вершинами и не пропускали света. Над густым, едва проходимым подлеском поднимались деревья, составлявшие основную массу леса. Их кроны образовали сплошную завесу. Над этим морем зелени возвышались отдельные деревья-великаны, которым уже ничто не мешало пользоваться солнцем.

Люди шли медленно, напруженные всем, что только могли захватить с собой. Набетуну и Нкайна двигались за головным отрядом. Набетуну несла небольшой запас сорго, совсем небольшой, так как посев их погиб в старом краале, а запасов дома не было. Того, что она несла, могло хватить лишь на два- три дня. А впереди - много дней пути. У других запасов было еще меньше. Многим не дойти до Луалабы, очень многим!

Нкайна нес шкуры буйвола, заменявшие постели, тыквенные бутыли для воды и оружие Касанды.

К полудню остановились на привал, развели костры и стали готовить пищу. Отдохнув и подкрепившись, снова тронулись в путь и шли почти до самой темноты. И так каждый день…

На четвертое утро случилось первое несчастье: заболел Нкайна. Несмотря на все усилия, он не мог подняться на ноги. Касанда внимательно посмотрел на него и сразу понял, что брат не выйдет из этого леса: Нкайна заболел сонной болезнью. Это произошло, наверно, еще в новом краале. Нкайна дрожал, и лицо его кривилось в гримасах боли. Он испуганно смотрел на Касанду, стараясь найти в глазах брата поддержку или утешение. Может быть, все скоро пройдет? Но Касанда не умел лгать. Ему было страшно за судьбу брата, он не мог произнести ни слова ему в утешение и упорно смотрел в сторону, боясь, что взгляд его скажет правду. Он знал - Нкайна обречен и никто не поможет ему теперь. Набетуну стояла рядом. По ее старому, морщинистому лицу катились слезы. Она не раз видела больных сонной болезнью и поняла все без слов.

Когда отряд поднялся, чтобы тронуться в путь, Нкайна сделал отчаянную попытку встать на ноги и не смог. Он снова лег, и глаза его умоляюще смотрели на брата: неужели его оставят в лесу одного? Набетуну, сложив у груди руки, тоже молча смотрела на Касанду: ведь он не бросит брата на съедение зверям?

Касанда принялся за дело. Он вырезал из шкуры буйвола длинный широкий ремень и связал его концы. Затем, повесив ремень через плечо, он посадил в него брата так, что Нкайна оказался у него за спиной. Касанде пришлось нести, кроме того, еще оружие и шкуры.