Долго раздумывать над причинами его появления лазутчики не стали.

— Вытащи нас отсюда! — в голос гаркнули Федр и Зак.

— Есть!

Люмьен схватился за решетчатую дверь. По металлическим прутьям будто провели наждаком — от них брызнули искры, а гомункулус с грохотом отлетел в сторону.

— Решетка заговорена, — констатировал Боксугр, отважно выбираясь из‑за спин сокамерников. Гоблин быстро понял, что прямая опасность ему не грозит. — Силой не одолеть.

Люмьен решил опровергнуть его слова, но вновь был отброшен магическим разрядом.

— Хватит, солдат! — остановил его Федр. — Возьми на столе бронзовый диск и попробуй открыть замок им.

Поднесенный к двери, диск‑отмычка прилип к ней, как намагниченный. Он пощелкивал, словно бомба с часовым механизмом, и осторожные золотоискатели отошли подальше. Наконец раздался особенно громкий щелчок. Диск испустил струйку дыма и упал. Дверь открылась. Замершие в ожидании правонарушители из соседних камер дружно зааплодировали и разразились криками восторга.

— Нас тоже открой! — заорали они.

Первым делом Федр бросился к амулету. Увы, тот оказалась по‑настоящему одноразовым: после вскрытия тюремного замка красно‑бурый кристалл рассыпался в порошок, а диск сильно оплавился.

Зак тем временем подбежал к столу охранника, забрал из шкафа мешок с вещами диверсантов, бросил в него кинжал. Боксугр, верный воровским замашкам, сноровисто обшаривал огра. Прочие преступники, которым посчастливилось очутиться за пределами камеры, толпились под дырой в потолке и подбадривали друг друга возгласами, но подставлять свою спину в качестве трамплина каждый считал унизительным. Оставшиеся за решеткой обиделись на везунчиков, сменили радость на гнев и призывали во всю глотку охрану. Та пока не показывалась.

Зак и Федр срезали бирки с номерами, перепоясались ремнями с кинжалами и зашнуровали ботинки. Теперь они были готовы к организованному отступлению. Люмьен пальцем растолкал претендентов, по очереди подсадил военачальников к отверстию, а затем подпрыгнул и влез на крышу сам.

— Возьмите меня, братья! — закричали сидельцы наперебой. — У меня мешок с метикалами остался в тайнике! Я отдам вам свою почку! У меня есть здоровый глаз! Я умею доить рапторов!

— Не бросайте! — заголосил громче всех Боксугр. — У меня больше нет воровского золота, но остались мозги и мышцы настоящего таха! Я талантливый администратор, логист и финансист!

— Большое сокровище, — проворчал Зак. — Прихватим, что ли, этого моховика?

— Давай, — согласился Федр. — Он, конечно, мерзавец, но это наш Даггошский мерзавец. В крайнем случае, используем как заложника или живой щит. Люмьен, тащи его сюда.

Гомункулус опустился в отверстие, зацепившись за края дыры коленями, и выдернул из тюрьмы гоблина, как свеклу из грядки. Тому в ноги вцепился Ребро — рассчитывал, видать, на близкое знакомство с беглецами. Люмьен ущипнул нежеланного пассажира за ухо, и босяк с воем и проклятиями свалился обратно.

Камера золотоискателей оказалась самой верхней. Над нею, в шести‑семи локтях, был только каменный небосвод без светящихся кристаллов — они были оставлены только за пределами крыши. Площадка на вершине Скалы ограничивалась несколькими десятками шагов в длину и ширину. С трех сторон ее окружали почти отвесные стены, четвертый же склон оказался более пологим. По нему вниз, в полумрак уходили две чугунные рельсы. На площадке размещалась деревянная платформа с большой поломанной лебедкой. Трос на барабане лебедки отсутствовал, зато на покосившейся платформе, почти вплотную к беглецам, стояла почти целая вагонетка с глубоким самосвальным ковшом и тремя литыми колесами. Четвертое валялось рядом.

— Раньше внутри скалы добывали руду, а снаружи — кристаллы для светильников, — сообщил Боксугр. — Видите, все посбивали. Вот кто настоящие‑то грабители!

— Как ты сюда забрался? — спросил Федр у Люмьена.

— Горная подготовка входит в мою программу, сир! — Гомункулус показал на плетеный из корней толстый канат, который уходил в пропасть. — Спускайтесь, сир, здесь всего тысяча локтей. Я буду вас страховать.

— Да ты рехнулся, боец! — сказал Зак, заглянув вниз. — Если полезем по веревке, точно разобьемся.

— Пора рвать когти, пока стража не явилась, — подал голос Боксугр. Он возился возле вагонетки, громко лязгая железом. — Давайте поедем на тележке! Я уже и колесо поставил, почти не хлябает…

Его речь была прервана самым неприятным образом. Из проделанного Люмьеном отверстия высунулась голова надсмотрщика. Увидев преступников, огр просиял.

— Они еще здесь!

В тюремном блоке поднялся неописуемый гвалт — это радостно гомонили заключенные‑неудачники.

— Грузимся! — скомандовал Федр и пнул огра, целясь в глаз, но тот успел спрятаться в дыру.

Гомункулус принял команду на свой счет. Схватил всех в охапку, без малейшей субординации затолкал в тесный ковш и толкнул вагонетку вниз.

Без прицепленного к лебедке троса она сразу же набрала страшную скорость. Замелькали выломанные глыбы, россыпи щебенки, сохранившиеся местами осветительные кристаллы. Затем по бокам встали высокие стены из отвалов — настоящий каньон. Свистел ветер, стучали зубы, грохотали на рельсовых стыках колеса. Рудничный ковш с пассажирами трясся как дикий раптор, на которого впервые надели седло.

Крики преследователей быстро затухли, но не они были самым страшным. Впереди вырисовывался поворот. Бешено летящая вагонетка вписаться в него не могла даже теоретически.

— Мы все умрем! — заорал Боксугр. — Лучше бы меня судили за разбой! Лучше бы порезали босяки! Дорогой Ихуси, возьми меня в Ядро! Сделай меня своим верным гровелом или зомби!

Федр, почти не глядя, сунул ему кулаком в нос. Не хватало еще погибнуть под эти жалкие вопли. Гоблин сразу заткнулся, но в тот же миг его голос сменился другим звуком, еще более громким. Что‑то пронзительно заскрежетало позади. Вагонетка начала терять скорость. Политсоветник обернулся.

Верный гомункулус изо всех сил вцепился в задний борт ковша руками, а ноги перебросил наружу. Сейчас они, словно два плуга, вспахивали щебенку между рельсами. Часть ветхих шпал выворачивалась, часть лопалась, но большинство держалось крепко. Ступни Люмьена то и дело подбрасывало вверх, однако он неутомимо вгонял их обратно.

Вскоре вагонетка встала, не доехав до смертельного поворота всего десяток локтей. Сейчас он уже не казался таким крутым, но огромный валун, который огибала узкоколейка, был весь в щербинах от давнишних ударов: аварии здесь происходили постоянно.

Беглецы поспешно выпрыгнули из ковша. Люмьен отпустил борт. Его пошатывало. Стильная фуражка осталась валяться где‑то на рельсах.

— Сможешь идти? — озабоченно спросил его Федр.

— Так точно, сир! — браво доложил тот. — Только вот сапоги порвались…

Он пошевелил раскалившимися от трения бронзовыми ступнями. Большой палец левой ноги остался лежать где‑то на путях. От сапог не осталось даже голенищ, нижние концы бридж были порваны и тлели.

— Затуши штаны и веди нас в складской квартал, на лесопилку, — приказал Маггут.

Люмьен похлопал ладонями по ногам.

— Ваше первое приказание выполнено, сир. Второе выполнить не могу.

— Почему?

— Координаты складского квартала мне неизвестны, сир! Я недавно в Эззмате, кроки составить не успел.

— Что еще за кроки, Мать моя Грязь?

— Наброски военной карты так называются, — пояснил Федр.

Боксугр откашлялся, привлекая внимание.

— Чего тебе?

— Мы с щирыми босяками не так давно планировали побег отсюда для одного крупного вора. Настоящие старинные карты изучили, нарисовали план, передали сидельцу. Тот вор из Скалы сбежал, но в городе так и не появился. А я еще голову ломал — отчего эти шахты называются Мертвыми? Да потому, что живым отсюда никто не выходит! И не суются уже давно. Это мы сильно облажались. А может, просто послужили невольным орудием Дмузга для устранения соперника?.. — озадачился бывший тысячник.