«Сивцев Вражек, дом…, квартира… сегодня с 13.00 до 16.00».

Подписи не было, но сердце Кравцова дрогнуло и забилось в нетерпеливом волнении. Это была, без сомнения, Лита.

И он забыл все на свете. Он забыл сомнения, которые терзали его душу. Он забыл стыд перед женой, которая столько лет честно его любила, перед Наташкой, которая все великолепно понимала. Он забыл, как боялся сделать больно Макару, как не хотел терять его навсегда. Он забыл чувство неловкости и позора, которое испытал в такси, провожая домой старую Паркс.

Он даже не вспомнил, как жестоко и бесповоротно пытался обрубить все связи между собой и Лолитой, как не дал ей возразить ни слова, приняв решение единолично.

Он даже не попытался осознать, что же на самом деле произошло. Не понял толком, что Лолита все решила по-другому, за него, приняв решение совершенно противоположное тому, какое принял он.

Он даже не успел подумать о том, что девушка совершила в каком-то смысле подвиг, победив гордыню, обиду, страх и стыд. Что она первая сделала шаг, преодолевая все ради них, ради их любви, ради счастья быть вместе, видеть и слышать друг друга, ради радости обладать и быть желанным.

Кравцов даже не пытался думать обо всем этом.

Он знал только одно — она, его Лолита, женщина, ради которой он готов на все, зовет его, жаждет встречи с ним.

Она назначила ему свидание!

Он увидит ее через несколько минут!

Степан Николаевич взглянул на часы. Было без четверти час.

Он вскочил из-за стола, зачем-то начал собирать документы, с которыми собирался ехать в министерство, но тут же бросил их и быстрым шагом вышел в приемную.

— Едем!.. Маша, я буду, — он еще раз посмотрел на свой «Роллекс», — часам к пяти.

Они с Сергеем спустились вниз, подошли к машине.

Телохранитель привычным движением распахнул перед Кравцовым заднюю дверцу «Волги», настороженно оглядываясь по сторонам, а сам устроился спереди, рядом с водителем.

— В Совмин? — на всякий случай переспросил Володя, выруливая со стоянки возле Думы.

— Нет, на Сивцев Вражек, — Кравцов не заметил, как удивленно приподнялась бровь у его шофера и как недоуменно переглянулись они с Сергеем. — И побыстрее, пожалуйста!

Отпустив курьера с письмом Кравцову, Лолита снова вернулась в спальню, включила музыкальный центр, который они с Макаром вместе выбрали в «Панораме», и уселась на мягком кресле перед туалетным столиком с огромным зеркалом.

Девушка промыла лицо тоником, дала ему обсохнуть, и нанесла увлажняющий гель, отчего кожа ее лица, и без того великолепной белизны и бархатистости, стала еще более свежей.

«Так, теперь чуть-чуть пудры…»

Привычными движениями она совершала ритуал, который повторяют каждый день женщины, сидя у зеркала и рассматривая критическим взглядом свое лицо. Припудрив щеки и губы, девушка легкими мазками положила тени, помаду. Промокнув губы, она снова слегка напудрила их и положила второй слой своего любимого «Ревлона».

Затем, внимательно осмотревшись, Лолита открыла великолепно оформленный набор «Ланкома» и легчайшими касаниями чуть добавила румян, подчеркнув скулы, щеки и свои замечательные ямочки.

Она осталась довольна своей работой. Девушка сама себе улыбнулась.

«Нет, Степан, ты меня не бросишь. Я люблю тебя, и только тебя. А значит, ты не уйдешь от меня. Ты придешь обязательно…»

Вдруг она вздрогнула и нервно взглянула на часики, стоявшие на прикроватной тумбочке.

«Придешь, ведь правда?»

Часы показывали половину первого…

Нужный дом на Сивцевом Вражке они нашли быстро, но Степан Николаевич и виду не подал, попросив Володю остановиться на квартал дальше.

— Так, ребята, — голос Кравцова был строгим. Он чувствовал, что с Сергеем могут возникнуть сложности, поэтому дал решительно понять, что в его услугах в ближайшие несколько часов не нуждается, — мне надо погулять и сделать кое-какие личные дела. К четырем я буду на этом же месте. Подъезжайте…

Кравцов взялся за ручку дверцы, но был остановлен протестующим возгласом Сергея:

— Но, Степан…

— Сергей, успокойся. Здесь живут мои друзья, и со мной ничего не случится!

— Степан Николаевич! Вы же знаете… Я буду идти позади вас, как ни в чем не бывало. Никто не заметит. А когда вы будете разговаривать, — телохранитель чуть не плакал, уговаривая Кравцова, — я тихонько постою за дверью. Вы же знаете наши инструкции — я не имею права…

Кравцов почувствовал приступ настоящего гнева. Того гнева, который накатывался на него редко. Степан Николаевич был уравновешенным, спокойным человеком, и, возможно, именно поэтому не умел сердиться чуть-чуть. Когда его выводили из себя, гнев его был ужасен. Это был уже и не гнев, собственно говоря. Это было настоящее бешенство.

И сейчас его прямо затрясло от злости. Устремившись вперед, он схватил телохранителя за плечо и резко дернул к себе:

— Послушай, молокосос, засунь свои инструкции в задницу! Я человеческим языком сказал — в твоих гребаных услугах не нуждаюсь. Чего ты еще не понял?!

Он толкнул парня от себя с такой силой, что тот чуть не ударился головой о ветровое стекло. Володя испуганно глядел на них: таким своего шефа он не видел еще никогда.

Кравцов достал сигареты, закурил. Его все еще трясло, и огонек зажигалки никак не мог остановиться на кончике сигареты.

Сергей сидел молча, отвернувшись к окну, и Степан Николаевич вдруг понял, что уже не сердится — его злость, вспыхнув, тут же оставила его. Он похлопал охранника по плечу, но парень резко дернулся, уходя от начальнической ласки. Ясно было, что обиделся он не на шутку.

— Ладно тебе… — примиряюще буркнул Кравцов, но на попятную все же не пошел. — Без обид, ребята! Здесь я выхожу один, и через три часа вы меня встречаете.

— Я сегодня же подаю рапорт на смену объекта охраны. И укажу на нарушение вами режима охранения, — процедил Сергей, по-прежнему всматриваясь в окно.

— А вот этого делать не надо, — Кравцов был уже невозмутим, как обычно. — Ты мне нравишься, Сережа… Просто ты еще слишком молод, а потому, видно, чересчур усерден… Послужи немного — и ты поймешь, что не стоит водить свой объект в уборную или сопровождать чистить зубы.

Он затянулся и помолчал несколько минут, ожидая ответной реакции, но парень молчал, и тогда Кравцов продолжил:

— Ты пойми, я хоть и объект, как ты выражаешься, охраны, но ведь я же и человек, — он улыбнулся совсем примирительно, пытаясь хоть как-то развеселить притихших парней, — живой, к тому же! И у меня, как вы понимаете, тоже может быть личная жизнь, которая касается только меня и требует присутствия только моего… Это-то хоть понятно тебе?

— Да все я понимаю, — охранник наконец-то заговорил и повернулся к Кравцову. — Но вы ведь и меня поймите…

— Я тебя понимаю, потому и говорю с тобой спокойно, — Степан Николаевич взлохматил парню волосы на макушке, и Сергей принял жест дружбы спокойно, не отстраняясь. — Я тебя подставлять не собираюсь. Поверь, здесь со мной случиться не может ничего. А через три часа — я в твоем распоряжении. Сопровождай тогда меня сколько угодно, куда угодно и как угодно. Я буду весь-весь твой…

Он затянулся последний раз и погасил сигарету в пепельнице.

— Ну? Понял?..

— Я-то понял… — чувствовалось, что парень все еще не остыл и уж во всяком случае не одобряет таких поспешных и непродуманных решений шефа.

Но Кравцову было уже наплевать. Он вспомнил, ради чего сюда приехал, и заторопился:

— Ладно, ребята, пока, а то время идет… Значит, в четыре здесь я вас жду, — бросил он, уже выходя из машины.

Захлопнув дверцу, он остановился на тротуаре, глядя на них, и, видя, что машина не трогается, сделал прощальный жест рукой. Он заметил, что Володя с Сергеем перекинулись несколькими фразами, и «Волга», фыркнув и выбросив облачко голубоватого дыма, отъехала от тротуара.

«Вот так-то лучше», — подумал Кравцов, провожая машину взглядом, и тут же заспешил в обратную сторону, направляясь к уже замеченному им дому. Дому, где ждала его она, Лолита…