Они сами не знали, зачем столько пили. Видимо, просто сказалось напряжение последних дней. Как бы то ни было, сначала коньяк принес Кравцову-старшему явное облегчение. Но теперь голова становилась все более тяжелой, медленнее ворочались мысли вокруг документа, раз за разом настойчиво убегая к ней, к Лолите.
Образ девушки, ее голос, глаза, волосы никак не хотели оставить Степана Николаевича в покое.
Сообразив, что поработать, а тем более эффективно, сегодня не удастся, Кравцов сгреб документы, сунул их в верхний ящик стола и с радостью закрыл стол на ключ.
Он вышел в приемную, поинтересовался, открыт ли еще буфет Думы, и, услышав от Маши положительный ответ, тут же снарядил туда девушку, приказав купить кучу бутербродов, два лимона и несколько пакетиков растворимого кофе.
А когда девушка через несколько минут вернулась с продуктами, Кравцов отпустил и ее, и водителя Володю, закрыл приемную изнутри и прошел в свой кабинет.
Он уселся в кресло, аккуратно нарезал лимоны и разложил бутерброды, достал из холодильника покрывшуюся инеем бутылку «Столичной» в экспортном исполнении и решительно открутил пробку…
Кравцов напивался.
Он довольно быстро справился с первой бутылкой, потом попил горячего чаю…
Степан Николаевич твердо решил, что домой сегодня не пойдет. С ним происходило что-то непонятное. Еще никогда в своей жизни он не вел себя так — напиваясь сознательно и в одиночку.
Он достал из холодильника вторую бутылку, и когда та уже заканчивалась, вдруг вспомнил про время. И про Светлану с Наташкой.
Только с третьей попытки он с трудом набрал нужный номер и тут же услышал голос Светланы Васильевны:
— Алло! Алло?.. Степан, это ты?
— Я.
— Степан, ну где же ты? Почему ты не звонил целый день?.. Мы ждем тебя, ужин с Наташей сделали…
— Ну, извините, девушки… — язык не слишком слушался, и Кравцову приходилось прилагать немалые усилия, чтобы справиться с ним. Он говорил слишком медленно, старательно пытаясь произносить все звуки, и жена тут же поняла, что он пьян до умопомрачения.
— Степан, где ты?
— У себя.
— В Думе?
— Ну, в своем каби… ой!.. кабинете, — он вдруг почувствовал себя нехорошо, и голос предательски дрогнул, с головой выдавая Степана Николаевича.
— Ты когда будешь? Ужин греть?
«Интересный у жены голос, — подумал Кравцов. — Такой холодный сразу стал, такой категоричный. А в то же время такой жалостливый и озабоченный. Жалеет меня, что ли?!».
— Тебе чего, ж-жалко меня, что ль?
— Степа…
— Извини, Света, у меня много работы. Тут такие мате-риа-лы, — по слогам выговорил Кравцов длинное слово, — что я никак… Засиделся. И еще буду. Вы спите, все хорошо. Если что — звони, Света, я у себя. Слышь?
— А может, ты придешь домой? — Светлана Васильевна уже не угрожала, а упрашивала, отчетливо понимая, что только лаской можно сейчас с ним справиться.
— Ты чего, не поняла?.. Я ж по русскому языку… не-a, я по-русски тебе объясняю…
— Ладно, не надо мне ничего объяснять. Ты точно у себя?
— Нет, Светка, ты что, не веришь? Мне не веришь, мужу своему? — он пьяно храбрился, пытаясь возопить как можно более грозно, но интонации его на жену не действовали.
— Тогда ложись немедленно на диван — и спи! Понял?
— Я работаю…
— Ладно, делай, что хочешь, — и Светлана Васильевна в сердцах повесила трубку, оставив Кравцова наедине с бутылкой, остатками бутербродов и мыслями…
Собственно говоря, мыслей особых в его голове уже не созревало. Он сидел, уставившись на бутылку, и жалел себя, изредка наливая себе по рюмке.
Вот, сидит он, Кравцов Степан Николаевич, важный государственный деятель, обеспеченный в финансовом смысле мужчина, счастливый семьянин. И сидит один. Никому не нужен. Все его бросили. И Светка трубку бросила. И Лолита пускай с Макаром будет счастлива. Все равно никому до него нет дела. Э-эх!..
Он так и не успел выпить последнюю рюмку — уснул прямо в кресле, уронив голову на стол…
Ночью ему ничего не снилось…
Утром Маша нашла его, разбудила, сделала очень крепкий кофе, заставила выпить последних пятьдесят граммов водки из недопитой вчера бутылки, но, увидев, что ни здоровье, ни настроение «шефа» не улучшаются, вызвала Володю.
— Степан Николаевич, — нежно начала Маша, — вам лучше, нет?
— Черт его знает! Плохо, Маша…
Вы поезжайте с Володей домой, отдохните. Все равно важных дел сегодня нет. Хорошо, Степан Николаевич?
— Да, Маша, спасибо…
Кравцов понял, что ему сегодня действительно нечего делать на работе. Его тошнило, болела голова, страшно хотелось спать и не было никакой возможности хоть сколько-нибудь сосредоточиться.
Он с облегчением уехал домой…
Светлана Васильевна встретила их с Володей на пороге квартиры так, как умеют встречать только опытные, всего повидавшие на своем веку жены — спокойно, без криков и упреков впустила их в прихожую, отправила Володю на кухню, а Кравцова проводила в кабинет и уложила спать, набросив на него сверху плед…
Под вечер, когда Степан Николаевич, наконец проспавшись, отправился принять ванну, Светлана вошла к нему и присела на маленькой табуреточке, молча глядя на мужа.
— Света, ты прости… Сорвался как-то. Сам не пойму.
— Ладно-ладно, лежи уж, — она протестующе взмахнула рукой, не позволяя мужу подняться из ванной. — Я тебя, Степа, давно уже не ревную — никуда ты от меня после стольких-то лет не денешься… Ты мне лучше вот что расскажи: Володя на кухне что-то упомянул насчет твоего возможного назначения председателем комитета. Это правда?
— Господи, он-то откуда знает?
— Шоферы и секретарши, Степа, всегда все знают. Так это правда?
— Да.
— И когда стало известно?
— Пару дней назад. После моего доклада в Думе. Помнишь? Мы просто посидели, поговорили с Иваном Васильевичем… Ну, с Птичкиным, со спикером…
— И что он сказал?
— Что наш председатель долго и серьезно болеет… Что я отлично справляюсь со всеми его функциями… Что мое выступление оставило очень хорошее впечатление и… Словом, Мезенцев скорее всего подаст в отставку и возможно даже попросит лишить его депутатских полномочий по состоянию здоровья, и на его должность я — лучший претендент.
— А тебя Дума утвердила?
— Он сказал, что уже были предварительные разговоры с лидерами почти всех фракций, и моя кандидатура не вызывает ни у кого особых возражений…
— А ты сам что думаешь?
Кравцов замолчал, откинув голову на край ванны и устало прикрыв глаза.
— Я не знаю, Света, — продолжил он спустя мгновение. — Я, правда, ничего не знаю…
— Почему?.. Ты что, думаешь, не потянешь? Не справишься?.. — Светлана Васильевна забеспокоилась. — Ведь у тебя такой опыт! И сейчас ты делаешь всю работу…
— Потому что… Ну, потому что…
— Ты что?!
— Может быть, я просто не хочу быть на самом верху?.. Нет! Что-то другое, Света, но я… Я не могу объяснить этого. Даже самому себе. Понимаешь?
— Степа, перестань!.. Кто лучше тебя справится?
— Никто.
— Ну, вот видишь! Степа, у тебя сейчас просто болит голова, и ты сам не понимаешь, что говоришь…
Она встала и направилась к двери, но на пороге обернулась и ласково улыбнулась Кравцову:
— Ладно, кончай вылеживаться. Выходи быстрее, я тебе сегодня такой ужин приготовила!..
Целую неделю, несмотря на настойчивые уговоры Макара и его ежедневные визиты в офис и к ней на квартиру, Лолита отказывалась от свиданий, мотивируя свое нежелание отвратительным самочувствием.
Она действительно не хотела никого видеть. Кроме Степана…
X
Жизнь, между прочим, текла своим чередом.
Депутаты Госдумы вернулись наконец в Москву и приступили к своим непосредственным обязанностям, дни и ночи проводя в стенах огромного здания и бесконечно заседая во фракциях, комитетах, комиссиях и на пленарных встречах Палат.
