Она не хотела, чтобы он продолжал выспрашивать ее о том, чем они занимались в Ускюдаре. Для нее это место было связано с ужасными воспоминаниями, если не считать той ночи, когда она была с ним. Но и та ночь началась кошмарно.

Трое мужчин. Пьяных. Похотливых.

Она укусила Стивена за плечо, не до крови, но достаточно сильно, чтобы он ругнулся и обхватил ее лицо своими большими ладонями.

— Какого черта…

— Я не хочу об этом думать, — сказала она. — Разве ты не понимаешь? Я хочу, как и ты, забыть каждую секунду, проведенную там. Пожалуйста! — Она, извиняясь, поцеловала его в то место, которое укусила. — Пожалуйста.

Он просунул руку под ее голову, заглянул в глаза.

— Для меня невыносимо не помнить того, что соединило нас.

— Мы заведем новые воспоминания. Ведь из прошлого стоило запомнить всего-то несколько часов одной ночи. Все остальное — ерунда. Пожалуйста, давай просто жить настоящим!

Он приподнял ее, притянул к себе и припал к ее губам с необычайной страстью, и у нее появилась надежда, что он согласился забыть о прошлом. Ей не хотелось, чтобы он вспоминал. Она не будет помогать ему в этом.

Она почувствовала шевеление у него между ног, и когда он упал на подушку, стала целовать его грудь. Каждый шрам. Ей было жалко его, но эти шрамы были нестрашные, потому что она не знала, как они появились. Они не отвлекали ее от его красоты.

Несмотря на то, что Стивен еще не полностью выздоровел, он был сильным, его мышцы были твердыми на ощупь. Гладя их, она чувствовала, как они вздрагивают.

Потом он поднял ее, опустил на себя, и она удовлетворенно вздохнула, почувствовав, как наполнилась им.

Здесь, здесь, здесь она могла забыть обо всем.

Движения ее бедер были быстрыми и сильными. Она смотрела на его лицо. Наблюдала, как его глаза затуманиваются от удовольствия. Желваки его заиграли. Ноздри затрепетали. Зубы сжались.

Он входил в нее снова и снова. Удовольствие нарастало и пронизывало все ее тело, до кончиков пальцев рук и ног.

А потом ее захлестнул невероятный восторг.

Она закричала, услышала его гортанное урчание, почувствовала его финальный толчок. Они достигли пика одновременно, полного и абсолютного, как единое существо.

Повалившись вперед, она обхватила его за плечи.

— Это гораздо лучшее воспоминание, чем все, что случилось в Ускюдаре.

В ответ он поцеловал ее в макушку и заснул. Ей оставалось только надеяться, что она смогла его убедить.

С некоторым сожалением Стивен встал с кровати. Проснувшись, он увидел, что Мерси тоже заснула. Ему захотелось дождаться, когда она проснется, и продолжить предаваться любовным утехам, но, раз брат доверил ему это поместье, он должен отнестись к этому ответственно, и прежде всего следовало выяснить, чем именно ему придется заниматься.

Вернувшись в свою спальню, он привел себя в порядок. Наличие двух спален показалось ему излишним. Он не собирался спать один, отдельно от жены.

От этой мысли он на миг замер и опустился в ближайшее кресло. Он не только не собирался спать здесь в одиночестве. Он не испытывал ни малейшего желания оказаться в любой другой спальне. Остальные женщины перестали быть ему интересны. Он хотел только Мерси.

Нет, наверняка это временное состояние, и скоро все будет как прежде. Он всегда тасовал женщин, как карты, не сосредотачивая внимание на какой-то одной. Каждую из своих женщин он заставлял думать, будто она у него единственная, но в действительности его всегда ждала другая. Ни разу он не посвящал всего себя одной.

Но в эту минуту он даже вообразить не мог, что, оставив Мерси, пойдет в чужую спальню. Ему отчаянно хотелось одного: вернуться к ней.

Все дело в необычности. В новизне.

Но раньше это никогда не имело значения!

В брачных узах, в клятвах, произнесенных перед Богом и семьей.

Однако эти ощущения совсем не ассоциируются с кандалами и цепями!

Может быть, это происходит с ним, потому что он еще не до конца выздоровел?

Только я еще никогда не чувствовал себя лучше.

Мысль о том, что у него пропало желание искать других женщин потому, что Мерси была для него важнее, чем кто бы то ни было, не на шутку встревожила и даже испугала его. Это просто невозможно! Все женщины были ему дороги в одинаковой степени. Если одна из них и доставляла ему больше удовольствия, чем другая, чувства к ней были не сильнее и не слабее, а такие же.

Но с Мерси все было по-другому.

Храбрая, сильная, невероятно добрая. С ее появлением комната как будто наполнялась солнечным светом. Она пожертвовала своим добрым именем, она родила от него ребенка. А в постели была настоящей развратницей.

Стивен улыбнулся, вспомнив, как она соблазняла его этим утром, как будто его нужно было упрашивать, чтобы он снова овладел ею. Каждый оттенок запаха, каждое прикосновение, каждый стон и вздох, каждое движение ее гибкого тела навсегда запечатлелись в его сознании.

Руки его сжались в кулаки. Когда-то у него уже было все это, но оказалось потеряно. Он потерял намного больше, чем думал. Он потерял ее.

Это не должно произойти снова, и он этого не допустит, хотя знает, что не все в его власти.

— Ходишь кругами, старина, — прошептал он сам себе. — Для этого нет никаких причин.

Однако эти слова не принесли успокоения.

От тревожных мыслей его отвлек отдаленный звук. Он чуть повернул голову, чтобы получше расслышать. Плач? Да, Джон. Наверняка опять есть просит. За время поездки сюда им пришлось несколько раз останавливаться. У мальчишки дьявольский аппетит. Этим он пошел в отца.

Что же это он так орет? Где кормилица, черт побери?

Стивен рывком поднялся, подошел к двери, распахнул ее и вышел в коридор. Слуг поблизости не оказалось, а настойчивые вопли становились все громче. Он стремительно вошел в детскую, подошел к кроватке и заглянул в нее.

— Ты — Лайонс, а Лайонсы не плачут.

Джон тут же замолчал и влажными от слез темно-голубыми глазами с несчастным видом посмотрел на Стивена. Пухлые губки его дрожали. Из одной ноздри выдувался небольшой пузырь.

— Отвратительно, — пробормотал Стивен, доставая платок и вытирая лицо ребенка. — Вот. Так-то лучше. Скоро придет кормилица, и ты получишь то, что хочешь. Когда подрастешь, узнаешь, что ждать женщин тебе придется часто, так что привыкай. Дожидайся ее спокойно, как джентльмен.

Губы Джона недовольно задрожали, и он стал судорожно глотать воздух. Проклятие, куда провалилась эта кормилица?

Стивен нагнулся к ребенку.

— У меня нет грудей, я ничем не могу тебе помочь.

Губы задрожали сильнее. Мальчик наморщил лоб, из уголка его глаза выкатилась новая слезинка.

— Ну хорошо, хорошо, если ты настаиваешь. — Он вынул ребенка из кроватки. Лоб Джона разгладился, ротик растянулся в довольную улыбку. Да он и впрямь очень симпатичный малыш! И в весе он как будто за это время прибавил. Ручки и ножки стали длиннее, и вообще парень заметно окреп. — А ты у нас быстро растешь, а, приятель? Ты знаешь, что на меня похож? Тебе об этом уже говорили?

Голубые глаза медленно закрылись и открылись, младенец издал какой-то мяукающий звук, что, очевидно, должно было обозначать некий ответ.

— Нет? Хочешь увидеть, каким красивым ты станешь, когда вырастешь? Все леди в городе будут молить тебя уделить им внимание, — говорил Стивен, подходя к зеркалу-псише в отведенном для кормилицы углу комнаты. Он поднял Джона так, чтобы их лица оказались рядом: одно полнощекое и круглое с огромными голубыми глазищами, второе — состоящее из четких прямых линий. — Что скажешь?

Ребенок явно не был впечатлен. Стивен решил, что это, наверное, из-за того, что в таком возрасте дети еще плохо видят. Он подвинулся ближе к зеркалу, и неожиданно Джон залился звонким смехом, так, что все его маленькое тельце затряслось.

— Вот те раз! — Стивен отступил на шаг, и радостное хихиканье оборвалось. — Да ты умеешь смеяться! Почему-то я этого не ожидал. И что тебя так насмешило? Явно не я.