— Значит, каждую ночь вы будете рядом со мной.

— Пожалуйста, возвращайтесь поскорее!

— Зная, что вы меня ждете, я не задержусь ни минуты дольше, чем это необходимо.

Одарив ее на прощание еще одним поцелуем, он снова влился в поток солдат, который тут же подхватил его и унес прочь. Ничто не могло остановить эту стремительную реку, куда бы она ни потекла, какую бы разруху ни сеяла на своем пути, сколько бы горя ни принесла. Но никто не думал о том, что предстоит. Все мысли были сосредоточены на наградах, которые получат победители, когда все закончится, на восславлении и орденах, которых они будут удостоены за усердную службу отчизне и любимой королеве.

Сутолока сопровождала их до вокзала.

— Ребята, всегда держите пушки наготове! — крикнул кто-то, и все загоготали.

— Только намекни! — крикнул кто-то в ответ.

Армия получала огромную поддержку. Поначалу, когда Виктория только села на трон, солдат задействовали лишь время от времени в небольших стычках, но на этот раз все было по-другому. В тот самый день, когда была объявлена война, а случилось это 27 марта, нация стала сплоченной, чего не было с тех пор, когда Англии грозил Наполеон. В скорой победе не сомневался никто. Народ ликовал. Оставалось только дождаться, когда английские вояки как следует проучат заносчивых русских и вернутся домой, где их будут ждать жаркие камины и горячие женщины.

— Стивен!

Услышав этот повелительный окрик своего младшего брата, герцога Айнсли, Стивен быстро развернулся. Чем можно объяснить, что в свои двадцать два Айнсли производил впечатление куда более сильного и властного человека, чем Стивен? Быть может, дело было в том, что Стивен всегда предпочитал ответственности игру, в то время как Айнсли решительно подхватил бразды после смерти отца. И держал он их всегда уверенной и твердой рукой, чего не хватает большинству мужчин, и не только его ровесникам, но и тем, кто вдвое старше.

Стивен не думал, что родные придут провожать его, но ошибся. Все были в сборе. Мать, нынешняя герцогиня Айнсли, еще не получившая наследства, поскольку ее младший сын до сих пор не был женат. Старший брат, граф Вестклифф, с женой, прелестной Клэр. Она была единственной женщиной кроме матери, которую Стивен по-настоящему любил. Он был готов на все, лишь бы она была счастлива. Не сразу он смирился с тем, что чести обладать ею удостоился не он, а брат (что было вообще-то правильно, учитывая все сказанное и сделанное). С тех пор она была для Стивена скорее сестрой, уж никак не любовницей, но в его сердце для нее всегда оставался уголок.

— Неужели в такую безбожную рань у вас нет дел поинтереснее, чем толкаться в этой сумасшедшей толпе? — легкомысленно бросил Стивен.

За свою жизнь он частенько заставлял их волноваться и теперь хотел, чтобы его отъезд казался им событием малозначащим. Он и сам гнал мысли о том, что все может оказаться гораздо сложнее и опаснее, чем представлялось.

Не успел он договорить, как оказался в объятиях матери.

— Из-за тебя у меня седин прибавится, — кротко упрекнула она его.

Она приписывала его выходкам каждый седой волосок, отливавший серебром в ее черных волосах. Но в свои сорок пять она могла похвастать весьма недурной фигурой. Ей было шестнадцать, когда она вышла за первого мужа, седьмого графа Вестклиффа. В браке, который длился до его смерти, она подарила ему двух сыновей: Моргана, нынешнего графа, и Стивена. Впрочем, братья были совсем не похожи. Если темноволосый Вестклифф обычно был мрачен, то Стивен, с его белокурыми волосами и открытым лицом, казался весельчаком, которому все нипочем. В его понимании жить надо было широко, наслаждаясь каждым днем и не боясь нового. Именно этого его семья всегда ждала от него, так что он был убежден, что жить нужно так, как от тебя ждут.

Герцогиня отстранилась и окинула сына внимательным взглядом. Ее карие глаза встретились с голубыми глазами Стивена.

— Тебе незачем ехать. У меня есть связи в очень высоких инстанциях.

Он в этом не сомневался. Ее второй муж, восьмой герцог Айнсли, был могущественным человеком, и она, разумеется, постаралась сделать так, чтобы получить определенную долю его власти. Да и кто осудил бы ее за это? Первый муж оставил ее почти нищей. Она сделала все возможное, чтобы никогда больше не оказываться в безвыходном положении.

— Меня упрекали в отсутствии характера, — протянул он. Стивен не винил свою семью или кого-либо еще за это, а также за то, что никто так и не разглядел, что творится под его внешней оболочкой. В конце концов, оболочка была очень даже привлекательной. К тому же и он сам ничего не воспринимал всерьез. — Нет лучше способа им обзавестись, чем разбить парочку русских отрядов.

— Но Вестклифф уже простил тебя за ту шалость! — Она повернулась к старшему сыну. — Ведь простил?

«Шалость», как выразилась мать, заключалась в том, что его застукали в постели с женой Вестклиффа, Клэр. Брат холодно кивнул. Стивен не удержался от улыбки.

— Я надеюсь, прощение святого Петра искреннее, иначе мне ни за что не пройти через Жемчужные врата.

Вестклифф рассмеялся. Теперь, после примирения с Клэр, он стал гораздо чаще замечать смешную сторону вещей.

— Тебя в раю ждут не больше, чем меня.

Клэр с сердитым видом посмотрела на него и игриво хлопнула его по руке. Радовало то, что теперь рядом с мужем она чувствует себя так непринужденно. Было время, когда он вселял в нее ужас. Отойдя от Вестклиффа, она обняла Стивена.

— Конечно же он простил тебя, и ты непременно попадешь в рай.

На этот счет у него имелись серьезные сомнения. Стивен был не прочь закалить характер, но в его планы не входило прекращать грешить. И все же он крепко обнял ее. Когда она наконец разомкнула объятия, Стивен протянул руку Вестклиффу:

— Не держи на меня зла.

Вестклифф схватил его за руку, притянул к себе, обнял второй рукой и похлопал по спине.

— Постарайся, чтобы тебя не убили.

— И не надейся!

Остался только Айнсли. Младший брат, который так и не смирился с этой ролью. Иногда он выглядел даже старше, чем Вестклифф. Не внешне, а отношением к жизни. Он всегда был слишком ответственным.

— Береги себя, малыш, — сказал Айнсли.

— Проклятие! Ненавижу, когда ты меня так называешь.

Такое обращение всегда заставляло его чувствовать себя самым младшим, чего, как он догадывался, и добивался Айнсли. Он постоянно убеждал Стивена в том, что ему нужно повзрослеть. Со временем это стало ему надоедать, тем более что Стивен собирался продолжать жить в свое удовольствие и не планировал в обозримом будущем менять свои привычки.

Айнсли кивнул, давая понять, что как раз поэтому он использовал такое обращение, сжал руку Стивена и крепко хлопнул его по спине.

— Возвращайся, как только появится возможность.

— Об этом можешь не волноваться. Мы с тобой еще успеем фазанов пострелять в этом сезоне.

Раздался истошный гудок паровоза.

— Мне пора. — Он еще раз быстро обнял мать и бросился к поезду, который повезет его навстречу судьбе.

Нортгемптоншир,

Ноябрь 1855 года

Мерси Доусон думала, что готова к тому, чтобы испытать стыд.

Она ошибалась.

Это чувство обрушилось на нее с такой силой, что она почти жалела о своем решении вернуться в Англию. Мерси не раз слышала, что любовь слепа и способна даже самого умного человека превратить в глупца. Очевидно, она не была исключением. Любовь — столь глубокая и всеохватывающая, что могла в самый неожиданный миг переполнить чувствами и заставить расплакаться, — привела ее сюда… Привела, может, и любовь, а вот привезла отцовская карета.

Несмотря на убежденность в правильности сделанного выбора, для нее стало неожиданностью, что оказалось так чертовски трудно с высоко поднятой головой выдержать взгляд герцога Айнсли. Черные волосы и резкие черты лица делали его не похожим на единоутробного брата, Стивена Лайонса. Хоть Айнсли был младшим из трех братьев, он нес мантию ответственности, и нес ее так, будто это была его вторая кожа. Он понимал значимость своего титула и производил впечатление человека, с которым не стоит говорить о пустяках или шутить. Блестящими зелеными глазами, в которых читался острый и расчетливый ум, он внимательно рассматривал ее, как будто только что приколол на доску для насекомых, и после тщательного изучения пришел к выводу, что она мало чем отличается от какой-нибудь мухи.