Есть и пятый критерий, применимый к потенциальному герою истории: он связан с влиянием после ухода со сцены. Какие последствия имеют принятые лидером решения в среднесрочной перспективе? Задают ли они рамки его преемнику или преемникам на протяжении пяти-десяти лет?
Если отделить перемены в постсоветской экономике от политических перемен, то остается только поразиться тому, насколько изменилась ситуация во втором десятилетии после коммунизма. Десять лет назад, когда президентство Ельцина приближалось к завершению, Россия была почти что банкротом. Сегодня страна процветает, ее развитие идет по «удивительной траектории, не менее исключительной, чем траектории движения послевоенной Германии или Японии»[1645]. ВВП растет на 7 % в год, реальные доходы населения — на 11 % в год, золотовалютные запасы составляют 450 млрд долларов, а индекс РТС достигает 2000 пунктов, что в 50–60 раз выше низшего показателя 1998 года. Очереди за спичками, чайниками и карамелью, за которые Ельцин должен был каяться в Свердловске в 1980-х годах, сегодня так же далеки от жизни, как первые советские пятилетки.
Но в политическом отношении мы видим другую картину. Политический строй в России при Ельцине можно было бы назвать «капризным плюрализмом», не дотягивающим до реальной и полной демократии. Для режима было характерно наличие значительных политических свобод и избирательной конкуренции, хотя демократические процедуры были поверхностными и повсюду царило недоверие к власти. В своей прощальной речи 31 декабря 1999 года Ельцин констатировал, что, как он и надеялся в начале 1990-х годов, перемены стали необратимыми и с этого момента Россия будет двигаться только вперед. Если в экономическом отношении эти предсказания сбылись, то в политической сфере все не так однозначно. Сегодня в стране существует «ограниченное, но все же реальное политическое пространство» и определенная электоральная конкуренция, однако политическая сила во главе с Путиным «настолько господствует в системе, что возможность смены власти в обозримом будущем кажется маловероятной»[1646].
Это не означает, что все надежды на демократию потеряны. В общественном плане модернизация в России продолжается и идет быстрыми темпами. Освобождение личности, начатое при Горбачеве и усилившееся при Ельцине, позволяет российским гражданам активно пользоваться новейшими достижениями в сфере телекоммуникаций, дающим им более независимый доступ к информации. Российское интернет-сообщество растет самыми быстрыми темпами в Европе: в конце 2007 года около 29 млн россиян, 20 % населения, более или менее часто пользовались Интернетом, в то время как в 1999 году их насчитывалось всего 5,7 млн. В 2007 году в России было 3,1 млн блогов. В стране, где проживает 142 млн человек, насчитывается более 100 млн сотовых телефонов. Около 3 млн россиян за год (данные на 2007 год) выехали за границу. Загранпаспорт можно получить по запросу, а стоимость поездки становится доступной все большему числу представителей нового среднего класса.
Развитие страны показывает, что россияне ценят личную независимость, но придают меньше значения политической открытости и подотчетности. В 1999 году, освободившись от оков с ловкостью, достойной Гудини, и выбрав себе в преемники человека из спецслужб, Ельцин продемонстрировал, что его хваленая интуиция его подвела, о чем свидетельствуют показатели если не экономические и социальные, то политические. Путин в полной мере использовал созданную Ельциным «суперпрезидентскую» конституцию и опору на общественное мнение, управлять которым он научился все у того же Ельцина[1647]. Бесспорно, тот мог бы изменить свое решение, если бы у него был шанс, и Путин повторил бы судьбу Силаева, Гайдара, Черномырдина, Кириенко, Примакова и Степашина. Но у ушедших в отставку лидеров не бывает второго шанса в подобных вопросах, и он это отлично знал. По мнению бесстрастного британского ученого, политическая система Путина сохраняет «потенциал для возрождения демократических ценностей»[1648]. Предположим, что это действительно так, но реализовывать его предстоит уже другим людям, не Ельцину.
Еще раз повторим: чрезвычайно важно помнить возможную альтернативу тому, что произошло. Неосоветские импульсы в России и на постсоветском пространстве было бы значительно труднее сдерживать, если бы Ельцин в 1991 году не распустил КПСС и не ликвидировал нежизнеспособный Советский Союз. Благодаря его действиям барьер на пути восстановления прежней системы чрезвычайно высок, и десяткам миллионов людей очень повезло, что это так.
Мой вывод состоит в том, что хотя Борис Ельцин и сумел разыграть полученные карты со значительно большим успехом, чем типичный «событийный» человек, все же влияние его на ход событий оказалось слабее и не таким линейным, как это могло бы быть в случае описанного Хуком «человека, творящего события». Лидер, сознательно и намеренно творящий события, играет роль более «архитектоническую», Ельцин на нее не вполне годится. Несколько переформулировав определения Хука, я могу назвать Ельцина человеком, придающим событиям форму; человеком, наделенным недюжинной интуицией и находящимся где-то посередине между типами, выделяемыми Хуком. Человек, формирующий события, распознает развилку на историческом пути, встряхивает существующее положение вещей, выбивает ход событий из привычной колеи. Врожденные качества усиливают его влияние, чему также способствуют внешние тенденции и волновой эффект. Но те же самые факторы одновременно и ограничивают его способность направлять и консолидировать инициированные им перемены, поэтому он не исполняет обещаний и не может закрепить выполнение своих решений. Да, человек, формирующий события, приводит колеса истории в движение, но не всегда так, как ему было нужно или как того требует ситуация.
В августе 2007 года частная художественная галерея Art4.ru, расположенная в московском деловом квартале, организовала неофициальный конкурс на памятник Борису Николаевичу. В советские времена подобный конкурс едва ли можно было себе представить. Заявки подали больше сотни профессиональных и самодеятельных скульпторов и художников. Несколько десятков моделей было представлено в самой галерее и на ее сайте. Публика могла принять участие в голосовании — лично или в электронной форме — за одного из пяти финалистов, отобранных экспертным жюри. По рассказам координатора конкурса, представленные проекты можно было распределить по трем категориям. Были изображения, имеющие портретное сходство, выполненные в старомодном стиле социалистического реализма. Они быстро отсеялись, и то же случилось с «едкими, саркастическими пародиями, выполненными людьми, которым в 1990-е годы не повезло и которые хотели теперь отплатить Ельцину… Но были и действительно самые разнообразные интересные проекты, символизировавшие сложную картину ельцинского наследия»[1649]. Лучшие из них смогли запечатлеть значительные и не всегда гармоничные черты исторической фигуры Ельцина.
В октябре победителем был объявлен Дмитрий Каварга. Его проект представлял собой хаотичное нагромождение черного металла, к плоским поверхностям которого были подвешены перевернутые вниз головой белые фигурки. Отдельная фигура Ельцина стоит на самой вершине вертикально, что «подчеркивает силу личности Ельцина, продемонстрированную им в период нестабильности»[1650]. Еще один замысловатый проект предложила Юлия Гукова — грубая стена с огромной трещиной посередине; из стены выступают лицо, кисти рук и ступни Ельцина. Смысл проекта в том, что Ельцин был неотделим от социальной реальности, которую пытался изменить. «С неимоверным бычьим упрямством, напролом, Ельцин разворачивает каменную стену, из которой он вырос и в которую он врос всей своей хваткой. Стена поворачивается, как повернулась история страны, и трещина — уже не только зияющий разлом в стене, но и в нем самом»[1651]. Ростан Тавасиев, получивший второе место, изобразил Ельцина в виде плюшевого кролика у подножия шаткой стелы, на вершине которой установлена фарфоровая ваза, — и все это на фоне здания КГБ/ФСБ на Лубянке. Ельцин здесь выступает в роли балансира, а не победителя или страдальца. «Почему именно зайчик? — пишет художник в своем описании. — Потому что больше некому. Возможно, именно он раскачал ее, а может, просто оказался рядом, когда тумба стала падать»[1652].
